4
О'Нейл влюбился в Лейтенанта Мариетту с первого взгляда.
Это было совсем не похоже на то расположение, которое он испытывал к остальным окружающим. Например, к Сэмми, нежной и кроткой, с которой хотелось пофлиртовать. Или к своим, на "Ионе". Даже его чувство к Тэсси не шло ни в какое сравнение с этим.
Мариетта была его судьбой, она предназначалась ему. Это была любовь на всю жизнь.
Чтобы понять это, ему потребовалось достаточно большое время – чуть больше полминуты.
Это заключение могло заметно повлиять на его миссию здесь, на Зилонге, если не произойдет ничего ужасного. Оно могло ускорить высадку "Ионы" на большом острове посреди реки, который присмотрел Потридж. Мариетте придется оставить свое язычество. Сейчас для него все это ушло на второй план. Она была той самой Единственной Женщиной, в поисках которой он провел всю свою жизнь.
По крайней мере, последние шесть месяцев.
Начнем с того, что она отнеслась к Симусу пренебрежительно. Всем своим видом давая ему понять, что он заброшенный крикливый болтун, каприз природы, который способен ввести в заблуждение разве что старшее поколение зилонгцев, и что уж она-то с проницательностью своих девятнадцати лет видит его насквозь.
Никто не мог привлечь Симуса больше, чем женщина, не обращающая на него внимания.
Более того, она была ошеломляюще хороша собой – высокая, гибкая, стройная, с коротко подстриженными темными волосами, изящно очерченным овалом лица, выразительными губами, сверкающими глазами, изумительно стройными ногами, с прекрасной выправкой военного офицера – О, моя дорогая Маржи, ты самая лучшая из всех. Трудно будет завоевать тебя, но это даже интереснее.
Она не входила в компанию Сэмми и Эрни, но и к числу друзей их сына и его "суженной", холодной чопорной темноглазой молодой женщины по имени Карина (Симус решил, что оба они, наверное, студенты) – тоже.
Ее поведение, скорее, напоминало его собственное отношение к старшему поколению, свойственное ему еще в совсем недавнем прошлом.
И если старшее поколение зилонгцев находило его обаятельным и интересным, молодые просто сочли его надоедливым, если не сказать хуже. Рыжебородый бродяга-великан? Это же смертельно скучно!
Сначала Симус был явно раздосадован. В конце концов, ведь он мятежник! Разве это не должно привлекать молодежь?
Кроме того, он приветлив, и у него хорошо подвешен язык.
Ведь женщины неизменно находили его обаятельным.
Тогда почему Карина и особенно Мариетта с отвращением отвернулись, когда он отпустил не заслуживающий внимания комплимент одной пожилой гостье, пока они лакомились засахаренными фруктами? Кстати, похоже, что эти фрукты употреблялись зилонгцами перед едой вместо стаканчика спиртного на Таре.
(В любом случае, либо в сиропе, либо в самих фруктах содержались вещества, вызывающие легкое опьянение. Симус чувствовал, что у него развязывается язык).
Как бы там ни было, он им не нравился. Это был вызов! Он почти забыл, что представляется им совсем не тем. Да стоит ли принимать так близко к сердцу обиду, нанесенную субъекту, за которого они его принимали?
– А чем занимаются солдаты на этой планете? – дружелюбно поинтересовался он.
– Защищают ее от захватчиков, – получил он выразительный ответ, сопровождавшийся нетерпеливым подергиванием совершенно восхитительных плеч.
– И как часто вам приходилось этим заниматься, если не считать моего визита?
– Ни разу.
– Тогда у вас не так много работы.
– Мы занимаемся самоустройством.
– Уверен, что вы с энтузиазмом станете присматривать за мной и будете моим постоянным сопровождающим – ну, чтобы не упустить из виду.
– Может так оказаться, что не все поверят в то, что вы заслуживаете такого доверия.
– Вы с этим не согласны?
– Мне абсолютно безразличны как прибывающие тысячами рыжебородые бродяги, – ее прелестные губы презрительно дернулись, – так и рыжебородые боги, которые, по легендам этих диких стай, должны принести им избавление.
– Откуда у этих народов взялись легенды?
– Спросите у них. Возможно, это память о путешественниках, забросивших их когда-то на нашу планету. Задолго до нашего появления.
– А, значит, это все-таки произошло?
– Что вы имеете в виду?
– Интересный вопрос – не течет ли в ваших жилах их кровь? – он ждал взрыва.
– Вы пытаетесь шокировать меня, подвергая сомнению официальную версию? Напрасный труд, Космический Странник О'Нейл. Должно быть, вы обратили внимание на слегка заостренные зубы?
– Ну… не у вас. А почему такая обаятельная девушка, как вы, выбрала военную карьеру?
– Все члены моей семьи занимали командные посты. Мне предназначается та же роль.
– Как только станете взрослой девушкой?
– С рождения. Почему вас это так удивляет? Разве вам предназначено было стать странствующим менестрелем? – спросила она тоном, не терпящим возражений.
– О, нет. Это был мой собственный выбор.
– Какая дикость.
– А разве вам не хотелось бы заняться чем-нибудь другим, я имею в виду, не военным делом?
– Абсурдный вопрос.
Симус с гордостью подумал: Ба, да я преуспел! Многие из них презирают официальную политику, и потом, эта злоба, очень много злобы…
Отношения между Хорером, сыном хозяев, и его невестой, были довольно странными. Они все время подкалывали друг друга и сердились. Он явно считал ее набитой дурочкой, она относилась к нему, как к тупице.
И, тем не менее, когда они выходили из апартаментов в компании великолепной Мариетты, то держались за руки.
Сэмми шептала ему торопливые объяснения. На Зилонге молодые люди обручаются с раннего детства. До этого тщательно просчитываются все данные, чтобы получить наиболее благоприятный генетический результат.
Иногда молодые сопротивляются такому порядку и отказываются жениться на своих "суженых". Это допускалось.
Мариетта, блестящая молодая женщина, нервно сообщала Сэмми, настояла на отсрочке на неопределенное время своей свадьбы с военным, которому она была предназначена. А поскольку в такой ситуации оба могут так и не обзавестись семьей, то Комитет делает исключения, особенно если претендент более беден.
Многие молодые люди принимают свою судьбу, но никогда не привязываются эмоционально к своим партнерам. Некоторые влюбляются друг в друга после женитьбы.
Карина и Хорер сейчас влюблены друг в друга, хвала Главному, хотя и пытаются это всячески скрыть.
– Они будут счастливы. Теперь мы в этом не сомневаемся, – волнуясь, заявила Сэмми.
– Точно так же и вы оказались вместе? – О'Нейл кивнул в направлении ее супруга.
– Конечно. И вот, вы видите, как удачно мы женаты. Комитет принимает очень мудрые решения, не правда ли?
О'Нейлу не показалось, что энергичная обворожительная женщина счастлива со своим меланхоличным мужем. Любят они друг друга, или нет, это выяснится позднее. Сэмми была из породы неунывающих, стремящихся убедить себя и всех окружающих в том, что все, что ни делается, к лучшему.
Мариетта славная девушка, – осторожно заявил он.
– Тогда вы ничем не отличаетесь от наших мужчин, – она улыбнулась на эту реплику. Ему показалось, что ее улыбка была почти злой. – Все они думают точно так же. Возможно, она еще встретит своего мужчину. Во всяком случае, ей придется заплатить высокую цену за это.
О'Нейл не хотел ничего знать об этой цене.
– Ее родители умерли?
– Да, – проговорила Сэмми, печально тряхнув кудрями, и Симусу показалось, что у нее прибавилось седины. – Оба убиты в сражении.
– Я думал, что здесь нет никаких захватчиков. С кем же вы сражаетесь?
Сэмми тревожно огляделась, словно боялась, что их услышат.
– Благоразумнее не обсуждать эту тему.
Ого. Кажется, ты способен не только мысленно снимать одежду с лейтенанта Мариетты, но и вести расследование.
А почему бы тебе не сочетать эти два занятия? В конце концов, ты молод. И пусть твоя молодая кровь играет, как ей и положено.
Вечеринка шла своим чередом. Симус Финбар О'Нейл был явно озадачен странным поведением гостей.
С одной стороны, предполагалось, что они целуются только со своими супругами, и то в "уединенных апартаментах"; с другой стороны, все выглядело так, словно они готовились к оргии в его честь.
Если их общество пришло в упадок – Симус собрался с мыслями о терпимом отношении к этому – то почему бы им не предаваться подобным развлечениям?
Наконец, произошло событие, которого все с нетерпением ждали – приезд Руководителя и Четвертого Секретаря. Первый предстал в виде трясущегося старика, приветливо улыбающегося и одобрительно кивающего головой, когда отвечали на его традиционные вопросы, порхавшего по комнате и пожимающего всем подряд руки. Он извинился перед поэтом О'Нейлом за неучтивость. Не успел Симус ответить, как старик продолжил певучим голосом:
– Мы приветствуем вас. Странникам всегда рады. Мы благородны. Будем рады, если вы останетесь. Расскажите о нас всем. Спасибо, спасибо!
Четвертый Секретарь представлял собой нечто совершенно другое. Более отвратительного урода Симус никогда не встречал – короткий, толстый, елейный, хитро косившийся на женщин (никто себе не позволял этого на Зилонге). Он с притворной сердечностью покровительствовал мужчинам, явно наслаждаясь сознанием своей власти над ними.
Особенно О'Нейла задевали его откровенно похотливые заигрывания с Мариеттой. Надо отдать ей должное, она наградила этого типа тем же презрением, что и Симуса.
Но ведь я совсем не похож на это чудовище, – протестовало в нем все.
– Прекрасно! Вижу, что рыжебородый Бог посетил нас наконец, Четвертый Секретарь улыбнулся Симусу. – Особенно приветствую вас.
– Если, конечно, космического бродягу без топлива и денег можно принять за Бога, – спокойно ответил Симус.
– Вы слишком скромничаете. Наши пробы показали, что вы одарены множеством талантов.
– Которые просто меркнут на фоне вашей потрясающей цивилизации.
– Вы прекрасно сказали, – Четвертый явно не испытывал от этого удовольствия.
– Что свойственно поэтам.
– Итак, наша планета вам понравилась? А наши женщины? Вы видели что-нибудь подобное во Вселенной?
– Вселенной знакома красота, но Зилонг особенно богат ею.
Неужели мне не показалось? Мариетта слегка улыбнулась на мое замечание.
– Долго ли вы пробудете у нас?
– Только до тех пор, пока мое судно не будет готово, или пока вы не устанете от меня.
– О, мы никогда не устаем от гигантов и рыжебородых богов.
– Что вы говорите?
Если вы слушаете меня там, наверху, Ваша Милость, это Враг.
Четвертый Секретарь удалился, грубо хохоча. Все почувствовали облегчение – худшее было позади.
Трое молодых людей хотели уйти вслед за политиканом, но Сэмми потребовала, чтобы они остались и послушали пение Симуса.
– Космические барды – великолепные певцы, – чопорно заявила она.
Лица детей выражали покорную скуку. Симус предпочел не обращать на них внимания и сосредоточить все усилия на прелестном лейтенанте.
Как я завидую маленьким птичкам,
которые могут высоко подниматься в небо
и щебетать рядом на одной ветке.
Как жаль, что я и ты, моя возлюбленная,
должны просыпаться так далеко друг от друга.
Моя возлюбленная белее лилии,
ее голос нежнее голоса скрипки,
ее красота ярче Солнца.
Умом и изяществом она превосходит
всех на этом свете… О, Боже,
в твоей власти утолить мою боль!
– Прощайте, Благородный Гость, – Мариетта говорила с насмешкой. – Я надеюсь, мы больше никогда не встретимся.
И ни одного слова о моей песне? Ведь я пел только для тебя!
– Это будет трагедией для меня. Неужели я не заслужил хотя бы небольшое одобрение лишь потому, что Сам невзлюбил меня?
– Разве что небольшого, – ответила она, озаряя его улыбкой сожаления.
– Его недостаточно, чтобы вы захотели вновь увидеться со мной?
– Конечно, нет.
О, женщины, дьявольское отродье!
Спустя полчаса он говорил сам себе тоном бодрого предостережения, что если женщина, откинувшаяся назад рядом с ним, еще раз слегка заденет его плечо, он пойдет вразнос.
Он сделал еще один маленький глоток "освежающего", чтобы успокоить нервы, и стал созерцать торс Энергетического Инспектора Ниоры, находившийся в дюйме от его лица.
Казалось, что он начинает входить во вкус зилонгской оргии, утонченной и цивилизованной, но его пугало завершение всего этого. Он пытался угадать, с какой из этих женщин ему предстоит переспать. Наконец, он испугался, что, возможно, придется со всеми…
Несмотря на все свои разговоры и фантазии о любви, когда доходило до дела, он пытался на минуту представить себя в таком положении. Оказалось, что он не чувствует себя достаточно опытным и уверенным. Он растерял всю свою юношескую самонадеянность, столкнувшись лицом к лицу с этими зрелыми и, безусловно, опытными красавицами, лениво развалившимися за столом и совершенно явно флиртовавшими с ним в то время, как их мужья просто забавлялись этим зрелищем.
Бригида, Патрик и Колумсайл, защитите и помилуйте меня, взмолился он с заметным усердием.
От лимонных стен "жизненного пространства" струился мягкий свет. Ароматы и музыка дополняли друг друга.
Тела гостей были расслаблены.
Томные формы Энергетического Инспектора Ниоры и Штатной Художницы Рины, сидевших с двух сторон от него, все-таки не могли отвлечь его внимание от ног хозяйки, которыми она, словно шимпанзе, обхватила ножки стола.
Директор Самарита, мечтательно размышлял он, у вас самые потрясающие ноги, которые я когда-либо видел. Мариетту, конечно, оставим в стороне. Нет, ваши ноги и бедра, и то, чем они заканчиваются, совершенно безупречны.
Все, на что способен О'Нейл – это грезы о женщинах.
Но в такой ситуации разве можно думать о чем-то другом?
– Вы полагаете странным, – заметила Ниора мягко, – я имею в виду то, что мы не пытаемся усовершенствовать Моцарта?
О'Нейл старался сосредоточиться. Он соревновался в выпивке с гостями. Бесспорно, в этом деле они способны оставить любого таранца "под столом".
Вся стряпня в этом логове содержала алкоголь, включая розовое мороженое. Это напомнило Симусу напиток двадцать третьего века, который называли "обжигающий".
– Честно говоря, милая леди, я даже не знаю, о чем думать в данную минуту, – его взгляд скользнул по изгибу ее шеи и скату плеч, выступавших из тонкой голубоватой накидки, служившей зилонгским женщинам вечерним платьем. Он воображал, что под этим покровом находится что-то вроде корсета, поддерживающего свободно струившееся платье без бретелек и, одновременно, несколько дисциплинирующего прелести зилонгских женщин.
Интересно, как он расстегивается? А, ерунда, разберемся, когда до этого дойдет. И, вообще, кого волнует Моцарт?
– А ваше правительство, Благородный Гость О'Нейл, допускает полную свободу в музыке? – спросила Ниора, соблазнительно поигрывая бокалом.
– Оно не видит в этом ничего предосудительного. У нас разрешается таким людям, как Музыкальный Директор Орнигон сочинять собственную музыку или интерпретировать других композиторов.
– Очень странно, благородный Поэт. Ведь это может привести к серьезному соперничеству? – она нахмурилась.
Неужели все зилонгские женщины так роскошны? Неужели могут встретиться такие же, как Мариетта? Я этого просто не переживу!
Он медлил с ответом. Почему они не расспрашивают о подробностях моего путешествия? Неужели им не интересно? А, может быть, правила поведения запрещают?
Ответ был осторожным:
– Мы убеждены в том, что элемент соревновательности ведет к совершенству.
Ниора начала что-то говорить, но потом продолжила потягивать напиток.
Он постарался сосредоточиться на креме, который поглощал в изрядном количестве.
Все происходящее озадачивало его – формальные беседы в сочетании с волнующей чувственной атмосферой.
– Разве прослушанная только что запись Моцарта не великолепна? прервала она его раздумья. – И в рамках официальной интерпретации существует множество способов самовыражения.
Симус попытался переместить центр тяжести, чтобы случайно не коснуться губами ее обнаженных плеч. Он подумал о том, что музыка симфонии не совсем соответствовала атмосфере. И навалился на крем.
Ты превращаешься в свинью, О'Нейл.
Ниора придвинулась совсем близко.
– Вы не находите меня привлекательной, поэт О'Нейл?
Симус поперхнулся.
– Надо быть каменной глыбой, чтобы не считать вас самой очаровательной женщиной во Вселенной.
– Ну, это преувеличение, благородный Поэт! Вы совсем не смотрите на меня. Во время церемонии принятия пищи мы наслаждаемся телами друг друга. Это не означает насилия. В вашем обществе это принято? Я нахожу ваше тело очень привлекательным!
Бригида, Патрик, Колумсайл, во что меня втянули? Ее муж, Второй Главный Геммоф, сидит рядом!
– Я так долго скитался по Мирам… Думаю, я слишком старомоден, слабо протестовал Симус.
– О, пожалуйста, доставьте мне удовольствие, пока мы едим. Это восхитительно – возбуждать желание Благородного Гостя, – потупившись, она смущенно улыбнулась и снова начала есть. – Разве в вашем Мире подобная прелюдия не принята?
– Уф… нет, конечно, нет. Я думаю, мы… ну, мы несколько более сдержанны в этом вопросе.
– Но зато менее сдержаны в насилии.
– Мы отрицаем насилие над женщиной, – твердо заявил он, убеждая самого себя – практика часто отличается от теории.
– Как необычно! Значит ли это, что возбуждение желания заставляет вас обладать женщиной?
– Нет! Конечно, нет!
– Значит, все так же, как у нас.
О'Нейл глотнул спиртного и решил, что ничего не станет предпринимать до тех пор, пока кто-нибудь не начнет первым.
А если все они ждут меня? – подумал он и в отчаянии положил себе порцию плотного темного крема.
– Вижу, вам понравился наш темный крем, Поэт О'Нейл, – обратился к нему Музыкальный Директор, худощавый мужчина с пепельно-серыми волосами и приветливой ласковой улыбкой.
– Я в восторге. Очевидно, вы получаете все это от ваших диких рогатых животных?
– Диких?
– Не обращайте внимания, просто такая манера выражения, – О'Нейл сделал над собой усилие, чтобы оторваться от томной позы Рины.
– Всю нашу пищу мы изготавливаем из того, что дает урожай, и из молока коров. А наши ученые, подобные моей благородной супруге, разрабатывают различные технологии синтеза разнообразных продуктов на базе этих компонентов, – он говорил так же торопливо, как и уродливый политикан, словно продавал с молотка.
Симусу показалось, что эта тема ему совершенно безразлична.
– Кроме того, вам удается изобретать из них деликатесы, – маленький комплимент в адрес повара никогда не повредит.
Хозяин гордо улыбнулся.
– Моя супруга наделена большими способностями.
Трудно было ожидать такого высказывания от мужчины, привыкшего меняться женами на вечеринках.
О'Нейл повернулся к своей соседке по столу, полулежавшей совсем близко от него. Она очень изящно откусывала кусочки пирожного.
– Позвольте сказать вам комплимент, не сочтите за грубость! Вы так хороши собой, что мой голос просто застревает в горле, как только я пытаюсь заговорить с вами.
Она была польщена, румянец разлился по ее смуглой коже.
– Очень милый комплимент, – одобрительно улыбнулась она и добавила: Созерцание – это то, что нужно. Все действительно замечательно.
– Не хочу быть навязчивым, но я не собираюсь забирать комплимент назад, – настаивал он.
– Исключения вполне допустимы для пришельцев, особенно если они поэты, – она скромно потупилась, совершенно довольная своим компаньоном по столу. О'Нейл расслабился. Кажется, его оставили в покое. Никаких оргий!
Все это забавно. Рассказать кому-нибудь – не поверят!
Складывалось впечатление, что все то, чего он так опасался, происходит.
Гости полулежали в интимных позах очень близко друг от друга, но не соприкасались. От партнеров требовалось невероятное внимание, чтобы следить за движениями друг друга и постоянно сохранять разделяющее их на несколько дюймов расстояние.
Когда партнерша слишком близко придвигалась к бедрам партнера, ему следовало отклониться всего на какие-то доли дюйма. Это требовало чрезвычайного умения и совершенно изнурительных затрат энергии.
Когда Самарита в очередной раз склонилась над столом, чтобы предложить ему десятое или даже одиннадцатое по счету блюдо, он попробовал невзначай задеть ее бедро плечом.
Она отскочила назад с выражением ужаса и злости на лице.
Симус пробормотал извинения, что-то о свойственной таранцам неловкости. Извинения были приняты благосклонно.
Чтобы отвлечься от Ниоры, он стал расспрашивать о туземцах. Это была область, в которой каждый имел свое собственное суждение – все говорили об этом, даже дети в школе писали контрольные работы на эту тему.
Самарита утверждала, что они не являются гоминидами и не имеют никакого отношения к предкам гоминидов.
Если не предпринимать усилий со стороны зилонгской цивилизации, то процесс их эволюции будет очень замедлен.
В своей естественной среде они ведут совершенно дикий образ жизни, но могут быть приручены в раннем возрасте или при рождении в неволе.
Становятся общими любимцами и вполне справляются с несложной работой.
Важнейшей научной работой Самариты было селекционное скрещивание туземцев для выведения сильного доминирующего вида. Это была трудная, требующая большого количества исходного материала, работа, поскольку та область генов туземцев, с которой приходилось работать, слишком мала.
Все это было совершеннейшей чепухой. Худенькая женская особь, прислуживающая им за столом, совершенно очевидно обладала гоминидным строением тела, которое прикрывала бежевая накидка.
Она очень походила на обезьянку. Речь существа была рудиментарна пощелкивание и ворчание, а руки почти не отличались от человеческих. Она была явно создана для вертикальной постановки тела, а не для хождения на четвереньках.
Более того, достаточно было одного беглого взгляда на ее заостренные зубки, чтобы понять, от кого зилонгцы заимствовали "интересные отличия" от таранцев.
Туземцы могли скрещиваться с гуманоидами, и однажды в истории Зилонга это уже произошло.
Потом этот процесс приостановили, и теперь возникла необходимость в отрицании этой реальности.
О'Нейл удивлялся тому, что такой крупный ученый, как Самарита, может произносить такие глупости. Он заметил, что маленькое существо улыбнулось ему с выражением понимающего сочувствия: Мы оба знаем, что они просто набожные обманщики, – словно намекала служанка. И оба мы выживем, используя их глупость.
Была ли прирученная малышка привлекательной, когда улыбалась, молодое гибкое тело, миниатюрные, но крепкие, груди, соблазнительные порывистые движения…
Безусловно, она достаточно привлекательна.
О'Нейл решительно пересмотрел свое мнение об аборигенах. Мужчина, оставшийся без женщины на долгое время, совершенно спокойно мог бы заниматься любовью с подобным существом. Неужели что-то подобное происходило и на Земле?
Раз уж мы эволюционировали "горячую" фазу, с адом, должно быть, произошло то же самое.
Так вот, что представляли собой наши далекие предки.
Грязные животные!
Чувственная часть обеда подходила к концу. Орнигон предложил отправиться на состязания.
Восхитительно расслабленные прелести Ниоры приняли подтянутый вид, что вызвало двойственное чувство Симуса, одновременно облегчения и сожаления.
Даже температура в комнате, которая доходила еще недавно до субтропической жары в полдень, понемногу снизилась.
Детки, игра закончена, подумал О'Нейл. Все на "состязания", что бы они собой не представляли.
Арена находилась в том же квартале Города, что и жилое здание, где располагались его хозяева.
Они сошли с эскалатора и пересекли блестяще освещенную, заполненную толпой людей площадь. Снова Симус почувствовал себя сельским пареньком, приехавшим в столицу.
Ночной воздух был целительным и свежим. Сотни людей двигались к розовой башне в конце короткой улицы, пересекающей площадь под углом.
Они вошли в здание, спустились на эскалаторе вниз и оказались на огромной арене, часть которой занимал гимнастический зал, а другую плавательный бассейн.
Публика сидела на ярусах, составленных из глубоких кресел.
А вы предпочитаете наблюдать за спортсменами в комфортных условиях, отметил О'Нейл.
Соревновались Северный квартал, где жили Самарита и Орнигон, и Южный центральный квартал. Его гости прикрепили к одежде маленькие красные и белые ленточки, другая сторона – желтые и голубые. Никто не пытался выразить поддержку командам.
Состязания начались с традиционного ритуала приветствия. Это напомнило Симусу японский театр масок, который он видел на "Ионе" в видеозале. Потом пошла серьезная борьба: комбинация волейбола, ватерполо и хоккея на траве, в которой принимали участие как юноши, так и девушки. Больше всего это походило на прекрасно поставленный балет – стройные сильные тела молодых прикрывали плотные корсажи.
Минимум нижнего белья, которое носили зилонгцы обоего пола.
(Все-таки я не вижу, как можно снять корсаж с женщины. Только если изо всех сил потянуть вниз.)
Это было жестокое и яростное зрелище. О'Нейл никогда бы не смог замахнуться на девушку, даже в игре. Зилонгские юноши нисколько не смущались этим, да и девушки в долгу не оставались.
Его страшно поразила реакция публики. Они аплодировали умелой игре, нисколько не реагируя на сломанные конечности или изуродованные лица. Все это дикое зрелище их просто забавляло. Трудно было определить, волнует ли их выигрыш собственной команды.
Он старался не терять самообладания, но когда поволокли худенькую девушку со сломанной рукой6 висевшей, словно плеть, с хлещущей изо лба кровью, отвращение и ужас охватили его.
Посмотрев на него, Самарита быстро заверила:
– Не волнуйтесь за нее. Здесь очень опытные хирурги. Через день или два от травмы не останется и следа. Она будет играть в следующих состязаниях.
– Каково же ей сейчас?
– Скорее всего, она счастлива, что мужественно боролась. Со мной и не такое случалось во время состязаний. И я всегда страшно гордилась, когда удавалось удачно провести партию.
Кровавое побоище закончилось победой команды хозяев. Все поздравляли Второго Инспектора Геммофа – это была его школьная команда.
Другие пары, живущие в соседних башнях, отправлялись домой. О'Нейл со своими хозяевами вернулся в семейное жизненное пространство, чтобы слушать музыку и продолжить возлияния.
– А у вас на Таре бывают такие состязания, поэтический Гость? Музыкальный Директор задал свой вопрос тоном, подразумевающим, что очередь снова дошла до "серьезного разговора".
О'Нейл попытался объяснить им, что такое футбол и игра в ручной мяч. Однако, обе эти бешеные игры показались им скучными.
Он сменил тему разговора и спросил у Музыкального Директора, играл ли он на состязаниях в школе.
– Увы, тем, кто запрограммирован на искусство, это запрещается. Директор Исследовательского центра завоевал славу за двоих. Весь квартал гордился ее мастерством, – в его голосе не было никакого энтузиазма.
– Прекрасно, и если она рассердится на вас, и ей под горячую руку попадется палка? – Если бы не "освежающий" напиток, он никогда бы так не пошутил.
– Но Директор никогда не сердится на меня. Мы супруги, – Орнигон был страшно поражен.
Самарита ужасно покраснела.
– Никто не имеет права замахиваться на другого палкой. Если кто-то допускает такое вне состязаний, это преступление! Я не понимаю, о чем вы говорите.
Так вот, в чем дело! И жестокость, и чувственность были, безусловно, свойственны природе зилонгцев, но оба эти чувства постоянно сдерживались жестким социальным контролем в повседневной жизни.
Да, это их образ жизни, подумал О'Нейл и, преследуемый сластолюбивыми телами с окровавленными палками, провалился в сон.
