***
Въехали в город спустя час. Проводник снова сдержал коней, чтобы гости могли осмотреться и оценить своеобразную красоту столицы, в которой искусство каменной кладки было доведено до совершенства. Как и искусство глиптики, резьбы по камню.
Ни одно здание не повторяло соседнее, хотя в основе своей они имели одну форму – пирамиды. И тем не менее, разнообразие поражало. Здесь были здания в форме ладони, растущей из пирамиды, и в форме человеческой головы. Встречались постройки в форме топора, гигантской арки, ярма для быка, и в форме дерева или початков кукурузы. Все они были одно-, двухэтажные, реже трехэтажные, не выше и лишь башни, похожие на минареты, в форме копья, возвышались над городом, на добрые полсотни метров, да дворец Правителя высотой в двести с лишним метров.
Дворец-Чолула, как важно назвал его Уэ-Уэтеотль, представлял собой строгую пирамиду с двадцатью одной террасой, сложенную из белого камня, и являл собой образец совершенства кладки, внедрения в быт геометрических пропорций и возведения в ранг абсолюта монументального искусства скульптуры и барельефа.
Никита не считал себя знатоком архитектуры древних цивилизаций (в данный момент они как бы перенеслись в прошлое Земли), хотя интересовался историей всегда, но эстетика строений этого индейского архитектурного шедевра могла увлечь и менее романтическую натуру.
Фасад дворца был украшен барельефами с изображениями извивающихся пернатых змей и клыкастых ягуароподобных лиц, а также резными многоцветными колоннами и башенками. Вход во дворец напоминал музейную экспозицию со скульптурными группами, резными вертикальными панелями таблеро, в отделке которых использовалось серебро и золото, и ступенчатым сводом.
Проводник остановил процессию – с лошадей они слезли еще за сто метров от дворца – напротив цепи стражи: воины все были, как на подбор, рослые, мускулистые, с пыщными прическами в виде корон и взбитых султанов, украшенных перьями, со щитами из панцирей черепах и длинными копьями с пучками перьев. Одеты они были в черные с золотом костюмы, расшитые бисером и бахромой. Уэ-Уэтеотль что-то сказал начальнику стражи, имевшему на груди знак отличия в виде ромба из перьев, выслушал ответ и сделал приглашающий жест. Цепь стражей расступилась, пропуская во дворец троих: людей и сопровождающего их. Отряд саагуна остался снаружи, построившись в маленький квадрат.
Никита не очень внимательно следил за тем, куда их ведут, поглощенный созерцанием фресок, горельефов, колонн, панелей, ковров из перьев и прочих красот дворца в причудливом свете лампад и свечных люстр, поэтому он скоро запутался в лестницах, переходах, мостиках и галереях, создающих внутри здания впечатление непроходимого лабиринта. Лишь Такэда, не терявший бдительности, знал, что от входа они ушли недалеко, дважды обойдя святилище с группой ягуаровидных божеств и алтарь, сверкающий золотом. Наконец индеец остановился у входа в зал, занимающий, наверное, чуть ли не треть объема дворца, бросил за спину:
– Калькулли.
– Мы пришли, – отреагировал лингвер.
Уэ-Уэтеотль шагнул в зал и преклонил колено перед возникшим из темноты человеком в черно-золотом костюме на голову ниже его.
– Кого ты привел, Уэтль? – раздался отрывистый, резкий, неприятный голос.
– Чужеземцев, чичим.
– Мы же велели принести их в жертву богу Уицилопочтли.
– Они не захотели, чичим. – В голосе Уэ-Уэтеотля сквозь смирение и высокомерие прозвучала насмешка.
– И ты не смог с ними Справиться, саагун?! С двумя?!
– Они колдуны, чичим, и владеют мбоа.
– Мбоа владеют только Богоизбранные и Повелитель.
– Наверное, это вид воинского искусства, – предположил лингвер. – в моем лексиконе нет такого слова, но по ряду признаков мбоа – аналог земного каратэ.
– Доложи Повелителю, чичим, у меня есть что сказать ему.
– Ты будешь наказан, саагун.
– Это решит Повелитель.
Дальнейшую перепалку, тихую, сдержанную, но полную внутреннего напряжения и ненависти, прервал гулкий гонг и вслед за тем голос:
– Проводи их ко мне. Ситаль.
Человек в черном поклонился – жест был чисто ритуальным, автоматическим, и повел рукой в глубину зала. Уэ-Уэтеотль проследовал мимо, гордо подняв голову.
По-видимому, разведка и стража Повелителя не слишком симпатизируют друг другу, подумал Никита, и в это время увидел Тлауискальпаитекутли. Повелителя Дома Утренней Зари.
Если на Земле Колумба Америка была поделена между отдельными индейскими племенами, а каждое племя делилось на роды, которые в свою очередь дробились, и на всем пространстве Американских материков шло взаимное истребление краснокожих, то здесь, в этом хроне, на аналоге Земли, имеющем название Астаамтотль, индейцы смогли понять грозящую им опасность в результате вторжения белых и соединиться для совместного отпора общему врагу. В результате первые колонии европейцев были уничтожены, и вся Америка досталась индейцам. Правда, потом они все же не удержались в объединении и образовали около сотни государств, воюющих друг с другом, но то были индейские государства: сиу, могикан, арапаха, ацтеков, майя, кечуа, аймара, сапотеков, тольтеков, ольмеков и других племен, разве что назывались они иначе; А когда в силу местных географических условий снова образовался сухопутный мост – перешеек между Аляской Америки и Азией – Берингия, индейцы начали завоевание Азии, изменившее судьбы этой части света.
Завоевание длилось не одну сотню лет, после чего образовались Лиги мощные союзы государств: Такуба – Восточно-Азиатский, Астлан Евроазиатский, Сандиакловис – Северо-Американский и Фолсом Южно-Американский. Австралия тоже склонилась перед натиском краснокожих, где выросло однородовое государство Пуррон со столицей Омейокан на месте Земной Канберры.
И лишь африканский материк, имеющий по сравнению с земным несколько иные очертания, остался незавоеванным индейцами, сохранив древнее, данное аборигенами, название Мыср. И ни амбиции, ни жажда славы, кипящие в крови индейцев, одни из главных побудительных причин их войн, не смогли помочь им покорить черный материк.
Халиско был столицей Срединного хааба – района-государства с шестидесятимиллионным населением, где правил Тлауискальпантекутли Повелитель Дома Утренней Зари, и стоял город примерно на месте современного земного Харькова. Естественно, никаких украинских городов, равно как и русских, арийских и любых других в этом мире не существовало, индейская экспансия началась на Астаамтотле раньше, чем на Земле исход ариев из Индостана вверх, на север и запад.
Правитель – тлатоани на местном наречии был по национальности уастек, а его "правая рука", сборщик дани, первый меч империи чичим Сипактональ происходил из рода чоль-чорти, самого свирепого и воинственного из всех Азиатских племен, и лишь благодаря ему власть тлатоани ни разу не была поколеблена, хотя попыток ее свержения от "оппозиционных" племен было предостаточно. Именно на этого человека и хотел выйти Сухов, полагая, что Сипактональ не только воин, обьедитель народов, но и маг, тот самый искусник, который им нужен для продолжения пути. Но он ошибся. Сведения же о стране, в которую они попали, дошли до них с неожиданной стороны.
Правитель интересовался ими недолго.
Это был высокий, сухой и костлявый старик с узким лицом, похожим на лезвие топора. Одетый в зелено-фиолетовый плащ, разукрашенный перьями, он не производил впечатление сильного и умного человека, но властолюбие проступало во всех его чертах.
Как и в обстановке зала церемоний, предназначенной подавлять и поражать всех гостей или послов других хаабов. Все предметы этого огромного зала, от трона Повелителя до скульптур, скамеек, стел, панно и стенных скосов, были гипертрофированы: либо увеличены, либо искажены, но сделано это было с таким искусством и вкусом, что внушало не ужас и отвращение, а изумление и суеверный восторг.
– И эти люди оказали тебе достойное сопротивление, Уэтль? – спросил звучным голосом Правитель.
– Да, мой Ягуар, – поклонился саагун. – Меня предупреждали, что они не обычные воины, но я не поверит. Они знают мбоа.
– Он лжет, – холодно процедил стоящий сзади Сипактональ; перед троном, склонив голову, стоял Уэ-Уэтеотль, за ним Такэда с Суховым. – Мбоа могут владеть только Богоизбранные, жрецы Науатль.
– Вот и проверь это, чичим. Пусть они сегодня живут, а завтра устроим представление и жертвоприношение Уицилопочтли. Что касается тебя, Уэтль, то я начинаю думать, что ошибся, возвысив тебя над толпой, переведя из архитектора в командира тикуй-рикуки. Завтра будешь сражаться вместе с этими чужестранцами против мбоа. Остальное – во власти Ягуара.
Уэ-Уэтеотль молча склонился до пола, резко повернулся и вышел из зала. Чичим Сипактональ проводил его торжествующим взглядом, хлопнул в ладоши. Из-за скульптур бесшумно выступили рослые воины в черном, с копьями и мечами.
– В темницу их.
– Похоже, наше мнение никого не интересует, – пробормотал Никита. Может быть, попытаемся объясниться?
Но в этот момент в зале появилось еще одно действующее лицо женщина, одетая в золотые доспехи, с золотой маской на лице и с огромной вычурной прической, похожей на султан, с перьями в волосах. За ней бесшумно, как тени, следовали два гиганта в золоченой коже, вооруженные лишь короткими кинжалами.
– Я забираю их в Храм, Повелитель, – сказала она низким голосом, смело подходя к трону – Богоизбранные, мои воины и жрецы, хотят посмотреть на пришельцев и выяснить, кто они, откуда, зачем появились здесь и что знают. А завтра они продемонстрируют вам свое искусство.
– Пусть будет так, – ответил коротко тлатоани, сверкнув глазами.
Сипактональ с неохотой дал знак своим стражам, и те снова исчезли в нишах зала. Женщина в золотом наряде больше ничего не произнесла и вышла первой. Ее сопровождающие молча вывели следом путешественников, так и не проронивших ни слова.
Вели их недолго. Женщина сразу же после выхода из дворцапирамиды правителя села в паланкин, и четверо таких же великанов, как и те, что вели друзей, умчали ее рысью прочь, а провожатые свернули с площади перед дворцом в проход между зданиями в форме топора и оказались у коновязи, где их ждал десяток индейцев с лошадьми. Усадив "бледнолицых" на одного коня, провожатые погнали отряд по широким улицам Халиско, не обращая внимания на прохожих. Впрочем, прохожие, в большинстве своем женщины, одетые в цветные, длинные, до пят, юбки и накидки, а также кофты, с невероятно сложными прическами, тоже практически не глазели на кавалькаду, во всем подражая мужчинам, в том числе и в невозмутимости.
Индейцы-сопровождающие, все атлеты, словно собранные из тюрем Земли преступники, которым больше нечем заниматься, кроме как качать мышцы, вооружены были не копьями, а, как заметил Такэда, духовыми ружьями и кинжалами. Меч был лишь у одного из них, вероятно, старшего по званию, управлявшего своим отрядом знаками. И по слаженности действий, ленивой грации, уверенности в себе и физической силе Такэда угадал в них профессионалов, людей войны. Как видно, власть женщины в золотом, поддерживаемая такой личной гвардией, была достаточно велика, если даже Правитель не хотел с ней спорить.
– Мбоа, – сказал Такэда на ухо Сухову, кивая на сопровождающих. Никита промолчал. Он уже догадался, что эти воины и есть те самые "Богоизбранные", с которыми им предстояло сражаться не на жизнь, а на смерть.
Проскакали почти до окраины Халиско и остановились у пирамидального здания со множеством террас. Здание хотя и уступало по высоте Чолуле, дворцу правителя, но было не менее величественным, гармоничным, красивым, увенчанное чешуйчатой башней, похожей на вставшего на хвост дракона.
– Матлашкочитль, – разразился наконец речью предводитель отряда, спешиваясь.
Лингвер перевода слову не дал, это было имя собственное, название здания.
– Тликоуацин Науатль, – продолжил индеец, жестом приказав спутникам следовать за ним, но повел людей не в здание-пирамиду, а в красивый белый дом напротив в форме уснувшего зверя, не то ягуара, не то дракона.
– Храм… богини Науатль, – прошептал лингеер, запнувшись. – Науатль – ягуароподобный дракон.
– Вот оно в чем дело – вполголоса заметил Такэда. – Эта дама, что забрала нас у мясника-чичима, наверняка жрица храма, верховная жрица. А это ее дом.
– Интересно, чего ей от нас надо? – нахмурился Сухов.
– Сейчас узнаем.
Их провели в дом и оставили в роскошной прихожей со сводчатым потолком и стенами, увешанными коврами из искусно переплетенных, отливающих всеми цветами радуги, птичьих перьев.
Эти ковры висели везде, но в доме встречались комнаты, стены которых были затканы перьями сплошь, вызывая удивительный эстетический эффект. Практичный Такэда подумал, правда, о пыли: как здесь ее убирают? – но восхищался красотой убранства комнат не меньше Сухова. Однако самое большое потрясение ждало гостей впереди.
Через несколько минут ожидания в прихожую вошла наполовину обнаженная девушка с безупречной фигурой. Из одежды на ней была только юбка из перьев да сандалии из белой кожи. Сложная прическа в форме двух пересекающихся кубов, венчала голову, в ушах подрагивали длинные золотые серьги в виде человеческих ладоней, на руках и ногах сверкали браслеты. Она сделала приглашающий жест и скользнула в проход между двумя белокаменными, украшенными резьбой, панелями. Заинтригованные гости последовали за ней. Короткий коридор вывел их в светлый зал, затканный все теми же перьями и паутинно-прозрачными драпировками, с резным деревянным троном в дальнем конце, у стены, по которой распростерлось тремя извивами тело драконоподобной, с головой и когтями ягуара, твари. На троне сидела давешняя золотодоспешная женщина, одетая, правда, на сей раз иначе, почти так же, как и ее служанка: в юбку, но не из перьев, а из какой-то ткани, отливающей зеленью, в невероятной красоты сандалии, с виду – из золота, и прозрачно-золотистую накидку, не скрывающую ни высокой груди, ни длинной шеи, ни тонкой талии. Прическа у нее осталась той же, как и золотая маска на лице, изображавшая полуженщину-полуягуара.
Но не это поразило гостей. На безымянном пальце ее правой руки сверкал знакомый перстень – эрцхаор, подмигивающий то изумрудным, то желтым крестиком.
– Вот так сюрприз! – хладнокровно заметил Такэда. – Жрица-то наша Наблюдатель!
– Проходите, – раздался низкий и властный голос; говорила она по-индейски, и общаться с ней пришлось через лингверы. – Посланник и проводник, не так ли?
– А вы – Наблюдатель? – ответил Никита, поклонившись.
– Зовите меня Тааль. Я верховная жрица богини Науатль.
– Вы знали, что мы появимся здесь?
– Нет. Но пришел запрос, и я приняла меры.
– Нас пытались убить…
– Приказ тикуй-рикуки отдал Сипактональ, я не знала о вашем появлении, пока не пришло сообщение по хохха-связи. Но разве вы не воины? Разве Посланник не в состоянии отбиться от простых смертных? – В голосе Тааль прозвучала насмешка. – Для чего вам понадобилось демонстрировать мбоа Уэтлю с его дружиной?
Достаточно было приказать ему привести вас ко мне.
Сухов покосился на Толю, пожал плечами, и тот вежливо пояснил:
– Мы новички и многому еще учимся. Я – Наблюдатель своего хрона, как и вы, а он… он Посланник, но не посвящен Пути.
Жрица покачала головой так, что качнулись груди, притягивающие взор, задумчиво произнесла:
– Да, вы странная пара… Ситаль не выпустит вас живыми, если узнает, что Посланник не посвящен. Тем более, что он тоже получил задание – от Синклита четырех уничтожить вас, если вы появитесь здесь. Чудо, что он не вмешался, когда решался вопрос, кого посылать для встречи – его воинов или тикуй-рикуки.
Гости переглянулись.
– А ты хотел поучиться у него бою на мечах, – сказал Такэда ехидно.
– Но он первый меч империи!
– О да, Сипактональ – первый меч империи, – кивнула Тааль, – но Уэтль – первый меч Астаамтотля! О чем не знает никто, хотя Ситаль и догадывается. Вот у саагуна есть чему поучиться.
Сухов и Такэда снова переглянулись. Они еще не забыли бой у кладбища с каменными головами, и у обоих мелькнула одна и та же мысль: уж если Уэ-Уэтеотль там не показал ничего примечательного, то чего стоит его слава "первого меча" планеты? Жрица поняла их молчание правильно.
– Уэтль – мой третий муж, я знаю его возможности хорошо.
Вероятно, он инсценировал бой, иначе в живых вы бы не остались.
К сожалению, и в его отряде есть глаза и уши Ситаля, поэтому он знает правду.
– Зачем же Повелитель отдал саагуна на заклание, зная, что он такой большой воин?
– Повелитель – не первое лицо государства, это во-первых.
И, во-вторых, почти никто не знает о способностях Уэтля, он их не афиширует. А настоящий тлатоани в нашем государстве – Сипактональ Уистотли, брат Мишкоасацина, зять Уэмака, главный сборщик дани и… агент – осведомитель ЦРУ. Если завтра вы останетесь живы – а он самолюбив и хочет убить вас сам, не прибегая к помощи раруггов, – в Шаданакар пойдет сигнал о вашем пребывании здесь, и тогда встреча с Хуббатом неизбежна.
– Вы и об этом знаете?
– Слухом земля полнится. Если не верите в свои силы – уходите, я дам вам такую возможность.
Молчание длилось всего несколько секунд, Такэда стоял ни жив, ни мертв, ожидая, что скажет Сухов, но тот сказал всего два слова: "Я Посланник", – и тон его речи подействовал даже на жрицу с фигурой богини молодости.
– Хорошо, отдыхайте, вас проводят. Пока вы у меня, вы в безопасности. Все ваши желания будут исполнены.
– Найдите Уэ.. э-э, саагуна.
– Уэтля? Зачем?
– Я хотел бы поговорить с ним… кое о чем. – Сухов преодолел желание скрыть правду и твердо глянул в прорези золотой маски. – Если он согласится, я хотел бы получить пару уроков до завтрашнего дня.
– Хорошо, – после недолгого размышления сказала жрица; по ее мнению, Посланник должен был обладать большим могуществом, чем дает знание приемов боя на мечах, но скрывать удивление она умела. – А ваше желание, Наблюдатель?
– Поговорить с вами как Наблюдатель с Наблюдателем, – учтиво произнес Такэда. – Нет большего наслаждения, чем обмен информацией.
– И это выполнимо, – кивнула Тааль. Хлопнула в ладоши и сказала, когда из-за какого-то ковра выскользнула служанка. – Проводи воина в додзё.
– Тренировочный зал, – перевел лингвер.
Но зал оказался внутренним двориком со специальным кольцом для игры в мяч и настоящей гимнастической стенкой. Показав его, служанка отвела Сухова в длинную прямоугольную комнату с узкими окнами в стенах и на потолке, с гладким деревянным полом и стенами, обитыми деревянными панелями.
– Можете заниматься здесь, господин, или во дворе.
Сухов задержал служанку:
– А почему твоя госпожа носит маску?
Девушка бросила испуганный взгляд на Дверь, прошептала:
– Артхурон, – и исчезла.
– Заклятие, – отозвался лингвер и после паузы добавил: – Болезнь наговора.
Никита машинально взглянул на эрцхаор: перстень подмигивал оранжевым пятиугольником, отмечая появление всплеска магического поля. Где-то недалеко, может быть, даже в пределах города, появился некто, колдун или знахарь, магически вооруженный Вестник, или слуга Хаоса, добрый или злой. Кто именно, индикатор определить не мог. Слабо дернулась жилка на плече, там, где темнела звезда.
– Слышу, – усмехнулся Никита.
Вечером они встретились сначала в трапезной, потом в комнате отдыха, отведенной им в качестве опочивальни: Никита – после трах часов тренинга и лаконичных разговоров с Уэ-Уэтеотлем, а также после купания в бассейне с горячей водой, Такэда – после беседы с Тааль и прогулки вокруг дома и храма богини Науатль.
Кормили их отдельно от слуг и других обитателей дома, изредка мелькавших в глубине коридоров. Вино называлось майяуэль и приготовлялось, по словам Такэды, из меда, каких-то трав и корней растения магеи. Оно прекрасно утоляло жажду и создавало тонизирующий эффект. Подавалось вино в глиняной бутыли в форме быка, рога которого служили горлышками. Затем в горшках-тикоматес подали эмпанадас – блюдо из маисовой муки и дичи, а на небольших подносах – накатамалес, маисовые лепешки, смазанные жиром. Заканчивал ужин поданный в широких чашках-пиалах напиток из шоколада с хрустящими воздушными шариками из сладкой кукурузы.
В комнате отдыха, пушистой от обилия ковров из птичьих перьев и хлопковых подушек по стенам, где стояла одна широкая кровать, сложенная из высоких – по колено – мягких и упругих кубов (как оказалось, из каучука), Никита сразу бросился на кровать, а Такэда присел рядом, пребывая в возбуждении, что мог бы увидеть и не слишком внимательный человек. Он и впечатлениями начал делиться первым, не дождавшись от Сухова традиционного "ну, как?"
– Никогда не думал, что Наблюдателем может стать женщина с таким ярко выраженным эгоистическим и жестоким характером!
– Почему жестоким? – лениво полюбопытствовал Никита. – Откуда это видно? Она властолюбива, это заметно… зато красива, но попробовала бы жрица храма Науатль быть нерешительной и доброй. О морали индейцев я наслышан, так что давай о чем-нибудь другом.
– Мы беседовали в основном об истории создания индейских государств и об их общественно-политическом устройстве. Тебе это интересно?
– Валяй, пока я в созерцательном настроении.
Такэда помолчал немного, на так как новые знания переполняли его, как горячая каша – ИРоршок, следовало "выпустить пар".
Начал он с истории создания индейских поселений в Америке, Австралии и на Евро-Азиатском материке, подыскивая формулировки и подолгу замолкая, затем увлекся сам и увлек Никиту. Рассказ длился больше часа, память у Толи была великолепная, он запоминал даже мелкие детали, подчеркивающие основную мысль, но он не был бы Такэдой, если бы не начинал анализировать услышанное им и уходить в философские обобщения.
– Понимаешь, – продолжал он ровным голосом, не замечая осоловелости собеседника, – большого разнообразия в государственном устройстве на материке не наблюдается, всюду господствуют кальпульи – патрилинейные кланы с императорами – тлатоани, основанные на военных орденах Орла, Ягуара, Волка, Медведя и так далее. И общество у них резко классовое: знать, жречество и масехуали – простолюдины. Так что нам, считай, повезло, что каста жрецов здесь достаточно влиятельна, иначе нас фиг бы выпустил из лап Сипактональ. Индейцы вообще – люди с мифологическим сознанием. Им свойственно целостное видение мира. Религиозные их желания просты и утилитарны: урожая, удачи на охоте, в войне, полноценного потомства, а практические действия, причем, даже повседневные, священны. Каждое действие, по сути, – магический акт, который по всеобщей связи всего со всем отзывается и отражается на всех уровнях мироздания. И если на Земле подобное – лишь психологическое преувеличение, то здесь все так и есть, потому что этот хрон гораздо ближе к Болоту Смерти, миру Хаоса, обиталищу Люцифера. Потому и приказ уничтожить нас, то есть пришельцев, угрожающих стабильности государственной власти, а может, и шпионов, не удивил ни рядовых исполнителей, ни самого правителя.
– П-почему они остались краснокожими? – спросил сонно Никита, – ведь пришли они сюда, в среднюю полосу, сотни лет назад, могли бы и посветлеть.
– Не думал, – буркнул Такэда, порыв которого иссякал.
Сотен лет для генетических изменений мало. Кризис охоты, вызванный гибелью длинношерстных животных наподобие наших мамонтов, а также сопутствующей флоры и фауны, заставил индейцев заняться земледелием и выращиванием особой флоры – низких деревьев с быстрым созреванием плодов, а в местные сезонные холода – строительством капитальных жилищ со всеми удобствами.
– В этом они преуспели. Разве что удобств маловато, да техника еще не на высоте. Ты знаешь, где у них туалет?
Такэда хлопнул ладонью по ноге приятеля и принялся стаскивать с себя голубое "трико". Сказал глухо, застряв головой в рукаве:
– Удобная вещь, но я все же привык к более простой одежде.
Ну а ты чем занимался?
– Тренировался… Этот парень, Уэ… Уэтль… что за имена!.. оказался нормальным мужиком, хотя и не без амбиций. Кстати, он не всегда был тикуй-рикуки, по профессии он уакульани – строитель и архитектор. А правитель приблизил его к себе после того, как Уэтль сотворил ему Чолулу.
Такэда медленно вытащил голову из костюма, уставился на Сухова.
– Тебе не кажется это символичным? Если он такой большой мастер… да еще боец… Впрочем, поговорим об этом потом. На индикатор ты поглядываешь? Ничего не изменилось?
Никита выпростал руку из-под головы, глянул на камень эрцхаора:
– Темнит он что-то, наш путеуказатель. То показывает всплеск магиполя, то успокаивает – все тихо.
– Странно. – Толя остался в одних плавках, поискал одеяло. – А, вот оно. Похоже на пончо, мягкое. Подвинься, разлегся, как господин.
– Слушай, может, сходишь, попросишь раскладушку? Помоему, это спальное устройство, предназначено для одного.
Толя не ответил, лег навзничь и затих. Длинные свечи по углам комнаты продолжали гореть ровным голубоватым пламенем, практически без дыма и запаха, отражаясь в перламутровых зернах бисера и в чешуе драпировок.
– Интересный момент, – сказал Такэда тихо. – Вселенная индейцев, Пача, делится на много уровней от верхнего – Ханан пача, до нижнего – Уку пача, а соединяют их Пакарины – тоннели, пещеры, шахты. Понимаешь, о чем речь? Индейцы знают о существовании Веера Миров, и космогоническая мифология их отражает реальное положение вещей. Но ты не дорассказал мне о своих открытиях.
– Мой диалог с Уэтлем был не столь информативен, парень не очень разговорчив. Но кое-что он мне рассказал. И показал.
Мечи ты их уже видел – по форме они близки к ятагану или сабле. отсюда и оригинальнейшие приемы. А главное, он показал мне твое любимое рёто-дзукаи и великолепное иаи-дзюцу. Я до такого еще не дошел. Было бы время… – Сухов сумрачно вздохнул.
– А еще?
– Что еще? Рассказал он мне об их оружии. Копьеметалки называются атл-атл, ручные метают копья на полсотни метров, передвижные метров на двести, а стационарные лупят на два километра! Духовые ружья тоже неплохо стреляют, метров на сто, причем, очень точно, называются кантаками. Есть и дротикометалки – чарруа, те вообще идеальны и по форме, и по точности выстрела. Помнишь, у тех ребят, которые отвели нас сюда, были кинжалы в таких странных ножнах? Так вот это и есть чарруа. Выстрелил, зарядил, снова выстрелил. Темп стрельбы может быть очень высоким, в зависимости от опыта – до двадцати пяти выстрелов в минуту.
– То-то форма у них действительно необычная. А луков у них, наверное, нет, ни у кого не видать. Не додумались?
– Пошли по другому пути, совершенствуя копья и дротики. А мечи у них, между прочим, из бериллиевой бронзы, легкие и прочные. – Никита подумал. Требуют не столько силы, сколько быстроты, скорости удара.
– А защита какая-то есть? Или только щиты?
– Щиты у них делаются из панцирей черепах, которых специально выращивают, их, наверное, и пулей не пробьешь, но есть и латы, хотя, скорее, церемониального назначения. Основная же защита – костюмы из специально обработанных буйволовых кож.
Дротики их не пробивают, только копья, хотя на вид костюм как костюм, внутри даже мягкий.
Помолчали. Потом Сухов добавил рассеянно:
– Да, придется завтра попотеть…
Такэда открыл глаза, внимательно присмотрелся к его лицу.
– Мы можем сбежать отсюда. Я знаю, где у них лошади стоят, да и дорогу запомнил. Доберемся до транскофа – и поминай как звали.
– Да не можем мы сбежать! – Никита поморщился, стукнул кулаком по кровати; лицо его побледнело, губы сжались. – Отныне и навсегда гон закончен! Мы – не дичь, и пусть те, кто гнал нас, убедятся в этом.
Такэда крякнул, но сказать ничего не успел, в дверь ударил молоточек предупреждения. Через несколько секунд в комнату скользнула сдужанка Тааль, поклонилась Сухову, в отличие от Толи и не думавшему прятаться под покрывалом:
– Вас требует верховная жрица.
Друзья переглянулись.
– Интересно, что ей нужно, – пробормотал Никита недоуменно.
– Может быть, этим вызовом объясняется отсутствие в этой комнате второй кровати.
– Не очень-то рассчитывай. – Никита натянул свой голубой комбинезон и вышел за служанкой.
Тааль ждала его в своей спальне, почти ничем не отличавшейся от комнаты отдыха, в которую поместили гостей-заложников. Разве что драпировок, ковров и подушек в ней было больше, да кровать гораздо шире, плюс удивительно тонкой работы бронзовые зеркала с подставками в виде различных зверей.
Жрица и раньше носила весьма условный женский наряд, а теперь и вовсе предстала перед потрясенным танцором во всей красоте обнаженного женского тела, безупречного во всех линиях и изгибах. Кисейно-прозрачную накидку можно было в счет не брать. Волосы Тааль распустила водопадом по плечам, сломав сложнейшую прическу знатной дамы, и лишь одна деталь ее наряда не изменилась: золотая маска.
– Ты получил все, что хотел, Посланник, – раздался ее низкий. гортанный голос. – Теперь моя очередь. Сними свою кольчугу, она тебе не понадобится до утра.
Кровь бросилась в лицо Никиты. Раскрепощенное дитя своего времени, он не был ханжой и понимал свободу отношений между мужчиной и женщиной так же, как и его современники и сверстники, но и воспитан он все же был, хотя и в театральной среде, но не без романтики и веры в чистоту и святость. К тому же, урок Гиибели не пропал даром: ему дали звонкую пощечину, и "звук" ее до сих пор стоял – не в ушах – в сердце. Но главным обстоятельством, сквозь призму которого он пытался смотреть на события вокруг, было Ксения. И все же… и все же он не мог просто сказать "нет" и уйти. Простота отношений полов в этом мире была подготовлена тысячелетием морального раскрепощения, основанием которому служила этика жестокого патриархата, и отказ мужчины высокородной даме, да еще жрице, воспринимался здесь как смертельное оскорбление. Отказ этот следовало готовить исподволь, с одновременной попыткой объяснить положение.
– У нас разные системы восприятия, – хрипло сказал Никита, невольно раздевая глазами женщину… хотя что тут было раздевать? – И разные системы ответственности.
Тааль склонила голову к плечу.
– Да, ты тоже колдун, как и твой слуга, я слышу два голоса.
– Он не слуга – мой друг. Можешь называть его оруженосцем или лучше Наблюдателем.
– Поясни, что ты имел в виду – насчет систем ответственности.
Впрочем, не надо, ты слишком много говоришь. Посланник. Раздевайся, пока я не приказала тебя раздеть.
– Вряд ли это удастся, если я не захочу.
– А ты не хочешь? – В голосе женщины прозвучали ирония, удивление и гнев.
– Не могу, – коротко ответил Никита. – У меня есть девушка… я люблю ее. А по нашим земным понятиям то, что может между нами произойти предательство по отношению к ней.
– Ты лжешь, Посланник! – Не голос – лед. – Я кое-что знаю о морали землян, иначе не была бы Наблюдателем. Земной мужчина может любить двоих, и троих, много. Ты смеешься надо мной?
Или причиной отказа служит маска? – Тааль вдруг щелкнула застежкой и сорвала маску с лица. На Сухова глянуло странное, прекрасное и одновременно страшное лицо: одна половина его, белая, чистая, идеально красивая, все же напоминала маску – мраморную, безжизненную, с застывшим глазом, а вторая была багрово-синей, сведенной Судорогой, с пылающим черным глазом, полным гнева и тоски, презрения и ярости.
Сухов невольно отшатнулся.
