***
Они прошли уже километров семь, а мост и не думал заканчиваться, пересекая пустынно-мшистое, с редкими кочками и группами хилых растений, болото, все так же сходясь в точку на горизонте.
Светило, весьма схожее с солнцем, переместилось с левой стороны небосвода на правую, готовясь к ночи.
– Дойдем до вечера? – поинтересовался Толя.
– Дойдем, – отозвался Никита рассеянно, – осталось километров двенадцать, не больше.
Он снова увеличил скорость движения, то и дело поглядывая на замерцавший перстень. Однако пересечь болото спокойно не удалось.
Такэда первым обратил внимание на изменение цвета болота под мостом: поверхность его стала сизой, одноцветной, словно покрылась инеем, закурилась струйками испарений, хотя температура воздуха не изменилась, а потом почти в одно мгновение поднялся туман, скрыв и болото, и мост, и небо над головой. Он был так плотен, что Такэда с трудом видел в метре от себя фигуру Сухова.
Путешественники вынуждены были замедлить ход, а потом и вовсе остановиться.
– Что за чертовщина? – Голос Никиты прозвучал глухо, как в сыром подвале с толстыми стенами.
– Тише! – прошептал Толя, потянув его за рукав. – Слышишь?
ГДе-то далеко зародился странный шум: позвякивание, тихие голоса, ржание коней, скрипы и шорохи, – будто к мосту приближалась конница. Шум этот постепенно усиливался, и вдруг на людей накатилась волна звуков: вопли, удары, шум борьбы, визг и грохот.
Казалось, вот-вот их растопчет лавина всадников, сражающихся друг с другом. Такэда невольно отступил к перилам моста, но Сухов остался на месте, вслушиваясь в неистовый шум невидимого сражения.
– Дай-ка лазер, – попросил он спустя минуту.
Толя протянул хардсан, и Никита выстрелил вдоль моста. Зелено-голубая нить разряда унеслась в туман, и в то же мгновение звуки боя стихли. Под мостом с шумом плеснула трясина, словно кто-то свалился в воду, дважды проверещала какая-то тварь, и все стихло. Через минуту рассеялся и туман, открыв взору пустынную гладь болота.
– Пошли, – буркнул Сухов, протягивая оружие Толе.
– Что это было?
– Наваждение. – Никита прошел с десяток шагов, не оглядываясь, потом добавил: – Нас пытались задержать. Похоже, этот хрон лежит "недалеко" от мира с индейцами, причем, ниже по лестнице Шаданакара. Физика здесь больше подчиняется магическим формулам.
– Но мы никого не встретили… и не увидели.
– Зато нас видят хорошо. Я чувствую, что за нами пошла психоразведка, но как скоро она перейдет к действию, не знаю.
– Разве эрцхаор не работает?
– Работает, но отмечает только повышенный магифон. А может, я его не понимаю.
– Если бы здесь был кто-то из наших недругов, то есть и "свиты Сатаны", – сказал Толя после размышлений, – индикатор это показал бы.
Сухов везапно остановился, заглядывая под мост, присвист нул:
– Гляди-ка, река!
Действительно, под тем пролетом, на котором они стояли, по болоту текла медленная, с прозрачно-голубой водой, широкая и глубокая на вид река. Однако, приглядевшись, Такэда присвистнул тоже:
– Феноменально! Река-то не одна!
– Точно, две!
Но рек оказалось три: две из них – голубая и серая – текл параллельно друг другу, не смешиваясь, в противоположные стороны, а третья – желтая пересекала их под острым углом, не внося никаких турбулентных завихрений, и также не смешивая воды.
– Странное место!
– Привыкай, то ли еще будет. Поспешим, не то придется ночевать на мосту.
Они снова пошли вперед, поглядывая на загадочное болото, которому, казалось, не было ни конца, ни края. Изредка встречались разрушенные участки моста, заменявшие движение, а иногда он взмывал гигантскими дугами над топью, словно был рассчитан на проплывание под ним гигантских морских кораблей, и тогда горизонт отодвигался, открывая все те же маслянисто-синие, серые, коричнево-желтые, сизые пространства колоссального болота.
Через час ходьбы ландшафт по обе стороны моста несколько изменился, появились россыпи остроконечных кочек, постепенно выраставших в высоту и превращавшихся в угрюмые черно-серые скалы, похожие на клыки дракона. Вскоре они усеяли всю поверх ность болота насколько хватало глаз, внушая страх и тревогу. Но не это заставило Никиту замедлить шаги. На горизонте выросла мрачная двугорбая гора, окруженная частоколом "драконьих зубов", мост упирался в нее. Это и был остров или материк, куда они стремились попасть. Было в нем что-то жуткое, настораживающее, внушающее такую же тревогу, как и скалы вокруг, почти достающие по высоте настила моста.
Тишина здесь стояла такая, что невольно хотелось идти на цыпочках и говорить только шепотом. Наконец, когда до острова осталось километра три, Никита остановился.
– Ничего не видишь?
Такэда сглотнул ставшую вязкой слюну.
– Бог ты мой! Мертвый жругр!
– Вот именно, Оямыч. Но не совсем мертвый, иначе здесь не было бы моста.
– Ты хочешь сказать…
– Тот, кто строил мост от темпорала к жругру, знал, что его можно оживить. В связи с чем возникает вопрос: кто навел нас на этот хрон?
Такэда задумался, не отрывая взгляда от громады "острова", сказал уверенно:
– Ты сам, Сухов. Идея найти живого жругра для перехода из крона в хрон, минуя сеть темпорала, принадлежит тебе, а разбуженная Весть приняла ее за команду помимо твоей воли, вернее, сознания. Видимо, ты влияешь на эрцхаор неосознанно, и – слава Сусаноо! – в нужном направлении.
Никита покачал головой, но возражать не стал, в свою очередь разглядывая лежащего среди клыкастых скал монстра. С этого расстояния было ясно видно, что это не природное образование, а живое существо или в крайнем случае искусственное сооружение.
Оно походило на двухкилометровой длины динозавра, уронившего голову с роговыми наростами в болото. У него не было лап в обычном понимании этого слова, а лишь намеки на лапы или какие-то шлангообразные бугры, уходящие в трясину, и геометрически правильные наросты на боках, похожие на фасеточные глаза. Самый высокий горб оказался крупом, покрытым крупной, отливающей тусклым серебром, чешуей, горб поменьше. – холкой с муаровым рисунком складок, а между холкой и крупом крепилась какая-то сложная конструкция из черного материала, похожая, скорее, не на седло, а на высокочастотную радиоантенну размером с футбольное поле.
– А он не оживет сам? – бесстрастно осведомился Такэда.
Сухов очнулся, беззаботно махнул рукой.
– Вряд ли. Не боись, Оямыч, чтобы он ожил, его кто-то должен включить, а этот "кто-то" в данный момент далеко отсюда.
– Знаешь, я бы на твоем месте туда не ходил, так же бесстрастно посоветовал Толя. – У меня такое впечатление, будто нас ждут неприятности. Тебе не кажется, что за нами следят?
– Не кажется, я знаю это совершенно точно. А вот и он, кто следит. Никита кивнул головой вперед.
Такэда поднял бровь. В том месте, где мост утыкался в "берег", виднелась маленькая фигурка в светящейся одежде. Только что ее там не было.
– А вдруг это засада?
– Вот сейчас и выясним.
На краю моста их ждал старик в ярко-желтом балахоне со множеством слоев и бахромчатых складок, а также в головном уборе напоминавшем чалму. Балахон и чалма превращали его в клоуна, однако, лицо старика, морщинистое, бугристое, коричневое, угрюмое, лицом клоуна не было. В руках он держал посох, странным образом напоминавший копье вардзуни и трезубец-хабуб.
– Я жду вас два лишних дня, – сказал он вместо приветствие, недовольно, хриплым раскатистым голосом и на чистом русском языке, вместо того, чтобы заниматься делом. Или Посланник никуда не торопится?
– Кто вы? – полюбопытствовал Никита.
– Вероятно, Наблюдатель, – вставил слово Такэда.
Старик мрачно покосился на него, в глазах его сверкнула молния.
– Вы невероятно догадливы, Тоява Оямович.
– Очень приятно, что я оценен правильно. Мне всегда везло на вежливых собеседников. Разрешите задать несколько вопросов?
– Боюсь, для беседы у нас нет времени, но на пару вопросов отвечу.
– Спасибо. Что означает эта болотно-горная архитектура? – Такэда повел рукой, подразумевая причину появления скал такой формы.
– Он достаточно здесь назледил, – усмехнулся чужак подчеркивая слово "он" и букву "з".
– Он – это Люцифер?
Старик в ироническом восхищении хлопнул два раза в ладоши.
– Отдаю должное вашей проницательности. Еще вопрос?
Ирония в голосе собеседника никак не подействовала на Такэду, терпение которого не знало пределов, особенно если он чегонибудь добивался.
– Где-то посредине пути поднялся плотный туман и послыьшались странные звуки…
– Эта планета – остатки прекрасного мира, исчезнувшего во время последней битвы Семерых и Люциферова воинства. Ткань пространства продолжает распадаться, рвутся информационноэнергетические связи, и прошлое здесь часто пересекается с будущим. Вы слышали слабые отзвуки битвы. Кстати, каким вам видится это сооружение?
– Мост? Н-ну, обычный мост, каких много на Земле, разве что построен из необычного материала.
– М-да, человеческие глаза слабы… То, что вы принимает за мост – на самом деле стоячая волна здравого смысла. Пояснять, что это такое, мне недосуг. А каким вы видите ландшафт?
– Болото! – в один голос произнесли друзья.
– Трясина, грязь, кочки, – добавил Толя простодушно.
– Болото, – задумчиво повторил старик. – Может быть, вы правы. Хотя в действительности это поверхность Парето, а кочки-компромиссы Парето. Инженеру, наверное, объяснять термин не нужно?
Такэда кивнул.
– Объясни мне, – буркнул Никита.
– Данное знание ничего не даст вам, Посланник, кроме головной боли. Не забивайте голову бесполезной информацией. Вся планета, по сути, большая иллюзия, математическая формула.
– А скалы? – рискнул спросить Толя.
– Тоже реализация некоторых формул топологии. Единственное, что более или менее реально в этом мире – жругр. Хочу заметить, что ваше пребывание в этом мире чревато последствиями.
Несмотря на богатый арсенал. – В голосе старика послышалась насмешка. – Я бы даже осмелился посоветовать вам побыстрее покинуть сей неуютный мир… если уже не поздно. Тем более, что жругр, который вас заинтересовал, недееспособен, Оживить его, наверное, уже не удастся ни вам, ни хозяевам.
– А разве вы не звали меня? – тихо спросил Никита.
– Звал, но пока вы добирались сюда, кое-что изменилось. Тааль вам ничего не дарила?
Сухов с изумлением глянул в непроницаемые глаза старика, поколебался немного, покачал головой:
– Вы не Наблюдатель!
Стрик пропустил слова танцора мимо ушей.
– Значит, дарила. – По губам его скользнула усмешка. – Кольцо? Диадему? Серьги?
Никита молча достал золотую заколку для волос в форме аллигатора с четырьмя глазами.
– Муиски. Я предполагал нечто подобное. Она не меняется.
А ты смелый парень, если отказал ей. – Старик подбросил заколку вверх, взмахнул посохом, и золотой крокодильчик вспыхнул яркоалым пламенем, исчез.
– Зачем вы это сделали?!
– Это нужно было сделать раньше. – Старик сгорбился, опираясь на посох, с виду немощный и больной. – Тааль дала вам маячок, и он сработал. – Посох незнакомца указал на мост. – Это за вами.
Путешественники одновременно оглянулись и увидели на горизонте, в точке, где сходился мост, какое-то посверкивание. Никита рванул руку вверх и тихо выругался: камень индикатора часточасто мигал алым полумесяцем.
Термин из теории многокритериальной оптимизации. Поверхностью Парето называется информационное поле, увеличение одного из критериев которого сопряжено с уменьшением значений других. Точки, лежащие на поверхности Парето, называются компромиссами.
СС? – спросил Такэда, с демонстративным спокойствием вытягивая хардсан.
– Но почему? – Сухов не закончил фразы, обернувшись к старику в желтом: тот исчез.
– Что слу… – Такэда тоже осекся, оглянувшись.
Они поглядели друг на друга.
– Сбежал, помощничек! Попробуем потягаться? Или тоже сбе жим? Хорошо, что догадались взять транскоф.
Никита сжал губы так, что они побелели. Сказал сквозь зубы:
– Я уже говорил – гон закончен!
– Ты уверен, что это правильное решение?
Танцор повернулся к приближающемуся сверканию лицом, расставил ноги шире, сбычился, направил вардзуни в настил моста.
Такэда, хмыкнув, занял позицию рядом, отобрав у Сухова нервайлер. С двумя пистолетами разной формы он выглядел грозно, как американский ковбой, хотя предпочел бы рукопашный бой без оружия.
Сверкающее облако в теснине моста распалось на несколько отдельных бликов, и вскоре стало видно, что это едут велосипедисты.
Такэда насчитал пять фигур.
– Точно, спецпатруль СС.
– Лопухи! – взорвался вдруг Никита. Толя недоуменно глянул на него, и танцор пояснил. – Мы с тобой лопухи. Могли бы взять транспорт в темпорале, хотя бы те же велосипеды, вместо того, чтобы топать пешком. Мальчики СС оказались догадливей.
– Но если они взялись нас догонять, значит, у темпорала засада. Стоит ли уходить через транскоф?
– Сухов не ответил.
Пятеро парней на велосипедах приблизились, а когда расстояние между ними и беглецами сократилось до двух сотен метров, Сухов выстрелил из вардзуни. Голубовато-зеленая молния разряда вонзилась точно перед колесом одной из машин, проделав метровую брешь, и велосипедист кувыркнулся через руль на всей скорости. Остальные затормозили, остановились, оценив лаконичность предупреждения. Но испугать их было невозможно. Одеты они были в пятнистые комбинезоны, бросающие зеркальные зайчики по сторонам от каких-то блях и нашивок. Один из них, громадный с массивной головой, вышел вперед, и Никита узнал Хуббата.
– Оставь эту штуку, Посланник. Во-первых, ты нарушаешь закон, а во-вторых, копье тебе не поможет.
– Подойди, хаббардианец, – тихо и хрипло сказал Никита.
Хуббат, не колеблясь ни секунды, молча двинулся к людям, остановился в трех шагах от Сухова. На его квадратном неподвижном лице, как и всегда, не отражалось ничего, кроме угрюмой, непробиваемой никакими эмоциями уверенности.
Я еще не посвящен Пути, – все так же тихо проговорил Никита, – и волен защищаться любыми средствами. И не вам говорить о законах. Мы пробьемся.
Вожак отряда СС качнул головой.
– Ты многому научился за это время, землянин, но лучше бы ты остался танцором и ни во что не вмешивался. Ты – всего лишь человек, а я – раругг! Улавливаешь разницу?
– Еще бы. – Сухов мрачно улыбнулся. – Один из Великих игв, вернее, одна – Гиибель, – констатировала, что тебя подводит самоуверенность. Похоже, она права.
Глаза Хуббата впились в лицо Никиты.
– Ты знаком с Гиибелью?! Не может быть! Она не могла отпустить тебя… впрочем, не имеет значения. Сегодняшняя наша встреча – последняя.
– Это уже не самоуверенность, – не выдержал Такэда, – это спесь и хубрис – непомерная гордыня! Раругг, ведь ты тоже смертен.
– Моя смерть не в ваших руках. – Хуббат шевельнул пальцем, и в транскоф, стоявший сзади людей, вонзилась дымная фиолетовая молния: один из подчиненных Хуббата метнул зуб хабуба.
Дипломат не взорвался, как ожидалось, он превратился в черный непрозрачный прямоугольник, который за несколько мгновений сложился в гармошку, в тонкую пластинку, в точку, исчез! Никита тупо смотрел на то место, где он только что стоял. Медленно перевел взгляд на предводителя "свиты Сатаны". Неведомо откуда появившийся в руке Хуббата трезубец хабуба смотрел ему в лицо.
– Конец фильма, – сказал Хуббат равнодушно. – Прощай, Посланник.
Острые наконечники трезубца засветились желтым и голубым светом, и в этот момент между людьми и раруггом возник старик в желтом шутовском одеянии.
– Уж больно ты спешишь, братец, – проворчал он, спокойно, без усилий отбирая у Хуббата трезубец и бросая его в болото. В небо с шипением ударил тугой смерч пара, пронизанный сеткой молний. – Сегодня этот парень уйдет живым.
Хуббат покачал головой, не выказывая ни гнева, ни злости, ни ненависти.
– То-то я никак не мог понять, чей это запах. Я тебя не понимаю, брат. Ты вмешался в его судьбу на Земле, помог бежать, допустил утечку информации… зачем тебе это, раруггу? Срок твоего заключения истек, ты снова с нами…
– Я сам по себе, Хубби, заруби это на носу. Этот парень мне нравится, и, к тому же, я его приглашал сюда. Пока он мой гость, ему ничего не грозит.
– Ты стареешь, брат. Жизнь среди людей не пошла тебе на пользу. Неужели тебе надо напоминать формулу: если ты не с нами, ты против нас? Очень сожалею, но я вынужден… – Хуббат снова двинул пальцем, подавая сигнал.
