***
Никто из них не задерживают, не интересовался, куда они направляются, никто не смотрел им вслед. Такэде стало грустно, он не привык уходить, не поблагодарив за гостеприимство, однако и ссориться с упрямцем не хотел, подумав, что Зу-л-Кифл поймет их и простит. Он не знал, что маг давно определил все нюансы поведения землян и вычислил траекторию их "свободного полета".
Город встретил их зноем – Зу-л-Кифл снял метеорологический контроль. – и неприятным сухим ветром, гнавшим, по аллеям и площадям потоки текучей, похожей на зелено-серый дым пыли. Некоторые из этих потоков казались живыми, подолгу кружа возле людей, но Никита ничего не замечал, упорно шагая вперед, пока Толя не понял, что танцор идет к колодцу с призраком Беб-Шабель.
Догнав, встал на его пути:
– Зачем тебе это?
Сухов остановился, с изумлением глянул на Толю, огляделся, провел рукой по лицу, словно стирая паутину.
– О дьявол! Где мы? Я же только хотел посмотреть на город сверху, на сфинксов…
Липкий, обволакивающий сознание страх пронзил Такэду, заставил оглянуться, схватиться за оружие. Закружилась голова, ноги стали рыхлыми и слабыми, будто из них вынули кости.
– Дьявол! – повторил Сухов спокойнее. – Он меня вел!
– Кто?
– Беб-Шабель… тень Люцифера. Надо же, какая сильная тварь!
– Не ходи туда. Зачем он тебе?
– Вопрос стоит так: зачем ему я. Может быть, затем, чтобы еще раз заглянуть в меня, попытаться подчинить изнутри… Хорошо, что это не сам Денница. Пожалуй, ты прав, к колодцу мы не пойдем. Но я не уверен, что не вернусь сюда.
Успокоившись, они сделали круг по городу, попрощались со сфинксами и храмами, постояли у моста, а возвращаясь, наткнулись на лошадиноголовых кинноров. Однако кентавры-наоборот и на этот раз не стали нападать на людей, поглазев на них с безопасного расстояния и растворившись в колоннаде ближайшего здания. Никита задумчиво смотрел им вслед, пока Толя не напомнил о себе. Тогда Сухов раскрыл транскоф, приготовился прыгнуть в зеркальный прямоугольник входа, но вдруг задержался и поднял голову:
– До встречи, Седьмой.
– До встречи, Посланник, – раздался ниоткуда, с небес, могучий и грозный голос, так что дрогнули дома вокруг, сфинксы и даже земля. И Толя Такэда.
Никита вскинул руку, сжатую в кулак, и прыгнул в зеркало транскофа, держа наготове копье вардзуни. Прошептав: "Не обижайтесь, Зу-л-Кифл", Такэда последовал за ним и не услышал, как невидимый маг засмеялся в ответ.
Программа новостей закончилась.
Толя поколдовал с переносным пультом, переключая каналы, но ни одна программа не заинтересовала его, и он выключил телевизор.
Из ванной вылез распаренный, разомлевший и счастливый, что наконец отвел душу, Никита, одетый в чужой махровый халат.
Волосы его блестели, рассыпавшись по плечам. Он был тщательно выбрит, хотя и оставил бакенбарды, но отсутствие усов и бороды вернуло ему прежние двадцать с небольшим.
– Что нового? – Кивок на телевизор.
– Ситуация стабилизируется медленно, – сказал Такэда, разглядывая похудевшее лицо танцора. – Видимо, наш друг Вуккуб за время нашего отсутствия мало что успел сделать. Во всяком случае, в Афганистане и Ираке он не был, ври на там длится до сих пор. Да и в Лиге не все в порядке, Закавказье все еще воюет.
– А у нас дома?
– Лиги, в принципе, больше не существует. Украина окончательно откололась, закапсулировалась, там сейчас режим не лучше, чем в фашистской Балтии. К сожалению, со сменой президентов границы не перестали существовать, как и таможни-волкодавы.
Россия выживет, судя по стабилизации рубля и медленному, но подъему производства. Что тебя еще интересует?
– Никита подошел к стене, на которой висела картина в стиле Константина Васильева: русский воин в кольчуге и доспехах срубает голову гиганту-татарину.
Квартира, в которой они находились, принадлежала Роману, первому тренеру Никиты по россдао. Хозяин предоставил ее нежданным гостям, и друзья кейфовали, впервые за много месяцев почувствовав себя, как дома.
– Что ты там увидел? – проворчал Толя, продолжая неторопливое чаепитие, от которого он успел отвыкнуть.
– Эмоциональная вещь, – кивнул на картину Сухов. Отошел от нее и сел в кресло напротив Такэды. – Помнишь "видеомы" Вознесенского, поэта, так сказать? Я только сейчас понял, насколько этот "поэт" презирает и ненавидит своих читателей и зрителей. Ну не любишь ты себя и презираешь Бог тебе судья! Но зачем же говорить об этом вслух? Это что – высокая поэзия? Сигарета в заднице – это высокое искусство?
– Поэзия дерьма.
– В самую точку, Оямыч. Сатана его задери, Вознесенского.
А хорошо быть дома, а, самурай? Конечно, в своей квартире я чувствовал бы себя лучше, но прошлого не вернуть. Кстати, и мащина не помешала бы, а?
Такэда согласно кивнул.
Сухов налил себе чаю и на время замолчал, блаженно отхлебывая пахучий напиток. А Толя вспомнил, как они возвращались на Землю…
Посыл транскофа на сей раз был точным (Никита научился управлять им без ошибок и сбоев) – вышли они прямо в камере сдвига, залитой сиреневым светом. Но Такэда оказался прав: их ждали.
Их ждали во всех помещениях темпорала, в том числе и в камере сдвига, и единственным преимуществом беглецов было их незнание того, что внутри темпорала нельзя применять оружие.
Таков был один из основных законов жизни этого объекта, по сути, разумного, существующего сразу во всех Мирах Веера, выращенного искусственно в одном из хронов-лабораторий Люцифера, но "откорректированного" Семеркой магов-создателей после Битвы таким образом, чтобы сетью темпорала могли пользоваться не только демономаги: игвы, раругги, маги рангом пониже из "свиты Сатаны" и просто исполнители дьявольских приказов, но и законопослушные жители Веера.
Такэда вывалился из тоннеля транскофа в тот момент, когда Сухов барахтался под наброшенной на него двумя "коммандос" сетью, и с ходу выстрелил в одну из черных фигур из хардсана.
Тусклый в сиреневом свете камеры луч пронзил "чекиста" насквозь и воткнулся в стену кокона, образовав в ней яркую светящуюся опухоль. В то же мгновение внутри Такэды – не то в голове, не то в груди – лопнула граната боли, лишив его подвижности и контроля над мышцами. Видимо, то же самое, только в разной степени, почувствовали и все, кто находился в камере. Пронзенный лазерной трассой "коммандос" съежился, как проколотый воздушный шарик, но не лопнул, не упал и не умер, а его напарник отскочил к стене, растопырив руки – целых четыре! – как богомол.
Сухов выпростался из-под сети, поднял вардзуни, поморщился, потер виски.
– Чем это ты их угостил?
– Лазер.
– Такое впечатление, что ты выстрелил мне в ухо.
– Да и себе тоже. Наверное, это реакция темпорала.
– Да уж, наверное. – Никита навел вардзуни на замершего "чекиста". Забирай приятеля и выметайся. Живо!
– Не надо – энергия, – четко выговорил "чекист", лицо которого смутно белело из-под капюшона. – Мы уйдем. Еще энергия – небытие. Всем внутри. Независимо. Захлоп слоя. Небытие.
Сухов двинул копьем.
– Убирайтесь. Передай всем своим в коконе: чтобы через минуту ноги вашей здесь не было!
Четырехрукий монстр убрал под плащ нижнюю пару рук и, поддерживая приятеля, уменьшившегося в объеме втрое, вывел его из камеры. Опухоль на стене камеры перестала светиться и оплыла, рассосалась. Такэда почувствовал, что может двигать руками и ногами.
– Переведи, что он сказал.
– Я не знал, что здесь нельзя стрелять, то есть "выделять энергию". Темпорал может обидеться и схлопнуть местную станцию хроносдвига, уничтожив все и всех, кто находится внутри. "Небытие". Понял?
– Он что – живой?
– А разве ты не слышал его крика? Он многомерен и живет не так, как мы с тобой, но живет. Пожалуй, он единственное на весь Веер существо, живущее сразу во всех хронах.
Такэда помолчал, по-новому глядя на обстановку камеры темпорала, с удовольствием проводил тающий след боли в груди.
– По-моему, скучно ему тут… в неподвижности.
– Скучно? Не думаю. Он ощущает в_с_ю лестницу Шаданакара, читает мысли всех существ, путешествующих по его нервной системе, если можно так выразиться, черпает информацию во всех Мирах Веера… Он гораздо богаче нас с тобой, Оямыч, а главное, терпеливее.
– Что-то я этого не ощутил – чуть сознание не потерял!
– А ты поставь себя на его место. Выдержал бы ты спокойно, скажем, неожиданный укол в задницу?
– Не знаю, – честно сознался Такэда. – Но я ограниченный человек, и мне трудно представить задницу у темпорала. Тому, что он – живое существо, я не очень удивляюсь, но наделять его чертами личности… не знаю, не знаю. Между прочим, если тебе об этом было известно, мог бы и предупредить.
– Ни сном, ни духом! "Пакет" знания пришел только сейчас.
Все-таки канал Вести срабатывает позже, чем надо. Извини, Отшельник, – обратился Сухов к потолку камеры, прислушиваясь; кивнул, словно получил ответ. – Нас простили. И ты кое в чем прав, Оямыч. Отшельнику, наверное, скучновато жить в неподвижности. Ну-ка, пошли со мной, у меня идея.
Они вышли из камеры с сиреневым дымным светом в медово светящийся коридор. Никого из "черных коммандос" здесь не оказалось. Никита уверенно направился по коридору налево.
– Как ты его назвал? – вспомнил. Такэда.
– Отшельник, – улыбнулся Сухов. – Впрочем, имя – не главное, главное – что ты чувствуешь, когда его произносишь.
Толя не понял танцора, но переспрашивать не стал.
Коридор, извиваясь, как живой, вывел их к "складу". Правда, Толя не был уверен, что они шли: скорее всего, темпорал просто создавал иллюзию движения, демонстрируя возможности многомерного бытия.
Склад был как склад: множество светящихся ячей, с десяток – темных, указывающих на то, что им пользуются. Никита огляделся и уверенно сунул руку в одну из шестиугольных крышек. С тихим шипением крышка погасла, расползлась желтым дымком, а из образовавшегося отверстия выпал какой-то суставчато-коленчатый сверток, тут же развернувшийся в жуткую четырехпалую и четырехногую скелетообразную фигуру из черно-зеленого чешуйчатого металла с крысиной на вид, металлической головой. Замерла, развернувшись, как пустая шкура – без мышц и позвоночника.
Вид она имела достаточно устрашающий.
Такэда, по привычке схватившийся за рукоять хардсана, хмыкнул.
– Скорлупа. Но похожа на скафандр… или на экзоскелетный костюм-механизм.
– Ты угадал, инженер, это именно экзоскелетон, устройство для увеличения мышечных усилий. Оно предназначено не для человека, но для наших целей сгодится. Если бы это был скафандр типа тех, что носит команда Хуббата, можно было бы жить спокойно.
Никита шлепнул ладонью по морде механизма, и тот засеменил к выходу, как громадное насекомое. В таком порядке: механическая "шкура" – Сухов Такэда, – они и вернулись к мигающей фиолетово-оранжевыми звездами двери камеры хроносдвига. Сухов поколдовал вокруг "шкуры", поглаживая ее то спереди, то с боков, то по голове, отобрал у Такэды хардсани нервайлер, всунул их в лапы механизма, и тот-затопал в камеру, равнодушный ко всему, что происходило вокруг. Скрылся за дверью.
– Надеюсь, он-то не живой? – сардонически осведомился Такэда. – Не родственник нашим друзьям из СС?
– Не родственник, – успокоил Толю Сухов, – обычный кибер с линейной программой, но худо-бедно команды кое-какие, альтернативно кодированные, может выполнять самостоятельно. Заходи. – Они вошли в камеру. – Я запрограммировал его на разминирование пути, если на Земле нас ждет засада. Что с тобой? – Последний вопрос Никита задал, заметив, что Толя смотрит на него со странным выражением.
– В твоем лексиконе появились необычные выражения: "кибер" с линейной программой, "альтернативно кодированные", "экзоскелетон"… А ведь ты чистый гуманитарий, далекий от любой техники и инженерной терминологии.
– Совершенствуюсь, – отмахнулся Сухов. – Не рефлексируй, ничто научно-инженерное не чуждо и лирикам.
Камень эрцхаора на пальце танцора высветил в воздухе объемную фигуру, напоминающую пятиконечную звезду и человечка одновременно. Мерзкий чешуйчато-лапчатый механизм исчез. А потом в бездну хроноскважины провалились и люди…
Куда делся запрограммированный Суховым кибер, Такэда так и не понял. Они спокойно вышли из камеры сдвига, забрались на склад, взяли вардзуни и по тонкому кинжалу, которые раскопал Никита, настроили транскоф, не выходя из кокона темпорала, и вышли из такого же дипломата уже в трехмерной реальности Земли. Как оказалось, в доме Вуккуба, который правда отсутствовал, зато оставил им странную записку: "Посланник, берегитесь черных рук".
Задерживаться у Вуккуба не стали: переоделись по весеннему сезону в то, что было для них приготовлено – Вуккуб явно знал, когда они вернутся, и даже оставил деньги, – и отправились в аэропорт Душанбе, удостоверившись, что никто за ними не следит. Через четыре часа они были в Москве…
– Чай прекрасен, – сказал Никита, откидываясь на спинку кресла. – Ты мастер не только в цукими-юкими на татами, но и в чайной церемонии. Можешь наниматься в любой японский ресторан.
Сухов дразнил друга, пребывая в хорошем расположении духа, намекал на его "японскую половину" натуры. Цукими в переводе с японского означало любование луной, а юкими – любование снегом.
– Если хвалишь, говори – аната, что значит "вы", – назидательно проговорил Такэда. – Японцы вежливый народ.
– Этого у них не отнять, – согласился Никита. – Потому что они всех боятся.
Толя мгновенным движением кисти метнул в него чашку с остатками чая, но танцор без усилий поймал ее, не пролив при этом ни капли.
– Но вообще-то я бы поел чего-нибудь, – продолжал он тем же безмятежным тоном.
– Колдани, – предложил Такэда. – Колдун ты или нет? У Романа все равно холодильник пуст.
– Во-первых, я не колдун, а во-вторых, ты сам говорил, что законы физики нашего хрона не позволяют работать магии слова, жеста и мысли. Разве нет?
– Наверное, да. Но существует такое понятие как "порог мысленного контроля", и хотя в земных условиях, да и вообще в нашей вселенной, он очень высок, преодолеть его можно. Преодолевает же Вуккуб.
– Значит, он маг более высокого класса. – Никита с подозрением глянул на Толю. – Что ты хочешь сказать? Что мне надо-тренироваться в магии, чтобы сравниться с ним?
– Не сравниться, – покачал головой Такэда. – Превзойти.
– Надоело мне все, – нахмурился Сухов. – И советы, и дела, и заботы. Хочу в театр, в спортзал хочу, танцевать… танцор я в конце концов или нет?
– Танцор, – бесстрастно сказал Такэда.
Сухов долго смотрел на него, решая, насмехается над ним инженер или нет. Махнул рукой.
– Ясно. Безнадежен, да?
– Маме позвони, – посоветовал Толя, – или дай лучше телеграмму, что жив-здоров. Волнуется, поди.
Никита нахохлился, хорошее настроение покинуло его. Однако уйти в меланхолию ему не дал вернувшийся с ворохом пакетов Роман. Он пересказал все новости, какие знал, обо всем, что было связано с судьбой Сухова и Такэды, однако новостей было мало.
Ксения не появлялась, мастерскую ее забрали под коммерческий магазин, никто ее не искал и не спрашивал. Квартиры Толи и Никиты давно принадлежали другим людям, которые ничуть не интересовались, кто в них жил раньше. В театре Сухова практически забыли, хотя о последнем его выступлении ходили легенды. Точно так же ушел в забвение и Такэда, хотя товарищи по работе еще хранили в памяти образ "русифицированного" японца, эрудированного, выдержанного и тактичного.
– Но с тех пор, как меня помяли, – продолжал рассказ Роман, – ни одного из обидчиков я больше не встретил. Исчезли вы, Прекратились и странные происшествия.
– И все же ЦРУ работает, – проворчал Никита, показывая Толе перстень индикатора, в камне которого подрагивала россыпь желтых искр. – Да и я чувствую "качание" эфира.
– Что еще за ЦРУ? – полюбопытстврвал Роман. – Зачем вы понадобились американской разведке?
– Это не американская разведка, – сказал Сухов. – Это информ-разведка.
– Точнее, психоразведка, – добавил Такэда.
Бывший тренер россдао подождал более подробных объяснений, не дождался и скрылся на кухне, объявив:
– Сейчас приготовлю поесть. Обычно я обедаю в Центре, там хорошее кафе, а ужин предпочитаю легкий.
– Не торопитесь, – посоветовал ему Никита. – Во-первых, уже время полдника, а во-вторых, предлагаю сходить в ресторан.
– Не возражаю, – подал голос Роман, гремя прсудой.
– Я возражаю, – тихо сказал Такэда. – Зачем лезть на рожон, зная, что по следу идут две стаи – СС и ЧК?
– Отобьемся, – небрежно бросил Никита. – Так быстро они на нас выйти не должны, наш скелетообразный "авангард", шумит сейчас вверх по лестнице Шаданакара, и пока его не накроют, мы свободны. А мне хочется подышать нормальной атмосферой.
Выбирай ресторан.
– Я против.
В глазах Сухова мелькнул упрямый огонек.
– Баба Яга всегда против… Не хочешь – не ходи, мы сходим вдвоем с Романом. Лично мне нравится Дом актера, но поскольку меня там знали, и могут вспомнить, – видишь, какой я осторожный? – пойдем в другой. Ресторан центрального Дома литераторов тебе подойдет? Тихо, уютно, спокойно.
Такэда смахнул с плеча невидимую пылинку, словно отгонял нечистого.
Недавно, отреставрированный дубовый зал ресторана ЦДЛ и в самом деле был уютен и достаточно тих, несмотря на полную загрузку. Правда, писателей среди его постоянных посетителей почти не было.
Как Сухову удалось уговорить администратора, чтобы она отдала им забронированный столик, осталось тайной, но в результате они сели слева, у камина, за столиком с красивой настольной лампой с оранжевым абажуром. Первое время Толя приглядывался к соседям, пытаясь сначала определить "контрразведчиков" ЦРУ, потом узнать знакомых писателей, однако попытки его не увенчались успехом, и он расслабился.
Заказали шампанское, "Киндзмараули", жюльен из шампиньонов, тарталетки с сыром и паштетом, севрюгу, телятину Маренго и гювеч по-фракийски.
Роман с сомнением заглянул в свой портмоне, но Никита похлопал его по плечу, успокаивая: денег Вуккуба хватало на месяц такого питания.
Выпив шампанского за встречу, все трое принялись за трапезу с одинаковым чувством голода. Роман рассказал о своих тренерских проблемах, потом о личной жизни, ожидая, что друзья в свою очередь расскажут о своих приключениях, но те молчали. Ничем не выказав своего разочарования, тренер перевел разговор на книжную тему, которую поддержал только Такэда. Никита почти не слушал, уйдя мыслями в себя, потягивая шампанское и односложно отвечая на вопросы в свой адрес. Наконец Роман насытился и задал вопрос, бесхитростный, по сути, но провокационный по интонации:
– Ну и чему ты там научился, в своих странствиях?
Сухов, очнувшись от грез, понял тренера. Улыбнувшись, уронил бокал с вином и поймал его у самого пола, не разлив ни капли мускатного игристого. Затем достал из кармана сторублевую ассиг нацию, подкинул в воздух и мгновенным, практически неразличи мым от скорости, ударом пальца пронзил ее.
Роман цокнул языком, переглядываясь с Толей.
Никита поставил бокал с шампанским на салфетку, выдернул ее из-под бокала, так что тот не шелохнулся, снова подстелил салфетку, взялся двумя руками за ее края и… дернул вверх, как бы продел бокал в образовавшуюся круглую дыру. Круглый кусок салфетки остался под донышком бокала, абсолютно ровный, словно отштампованный на станке.
– Впечатляет.
– Фокусы, – проворчал Такэда, довольный тем не менее мани пуляциями Сухова. Скосил глаза на зал: на них обратили внима ние.
Никита кивнул, незаметно показал приятелям на камин, на полке которого горела толстая витая свеча; до нее от столика было не менее трех метров. Сосредоточился, подняв руку ладоньк к свече, и точным, бесшумным, невероятно быстрым толчком погасил свечу на расстоянии.
– Браво! – вполголоса похвалил Роман танцора.
– Интересно, где это и когда ты научился подобным трюкам? осведомился Такэда.
– Это элементарно, – с показным равнодушием ответил Никита и не выдержал, засмеялся. – Сам же показывал мне "приветствие огня", ну а я потихоньку работал. Пока я обрабатываю одну-две свечи, но дойду до максимума.
– Далеко пойдешь, – одобрительно сказал Роман. – Может быть, продемонстрируешь?
– Дома, – не согласился с предложением Толя. – И так на нас все смотрят. Пошли от греха подальше.
Допив кофе, они вышли на улицу Воровского.
– Останавливай такси, – сказал Сухов, оглянувшись на взрыв смеха и нестройных воплей: из арки дома на противоположной стороне улицы вывалила толпа парней и девушек.
– Черт! – сказал Роман. – Пошли отсюда. Терпеть ненавижу подобные компании!
Но Такэда уже останавливал машину – красный "жигуль" девятой модели, приглашающе махнул рукой. В тот же момент один из парней в рубахе нараспашку, в зеленых штанах и немыслимого фасона туфлях, оттолкнул его в сторону, а второй – верзила на две головы выше сплюнул на куртку Толи и прогудел:
– Папаша, не путайся под ногами…
Больше произнести он ничего не успел, Такэда нанес ему один почти незаметный и несильный с виду удар, от которого верзила беззвучно лег на асфальт.
Компания перестала шуметь, пытаясь сориентироваться, но их было втрое больше, и инстинкт возобладал над трезвым расчетом.
На Такэду бросились с трех сторон сразу. Двух он встретил в стиле тангсудо – пальцами обеих рук, а третьего заблокировал в нырке, чуть не сломав ему шею. Но во-первых, Толе мешал транскоф и спрятанное под курткой копье вардзуни, с которым он не расставался, как верный оруженосец, а во-вторых, парней было еще много, и Никита вынужден был вмешаться, не обращая внимания на предостерегающий окрик Романа:
– Ник, это, наверное, ловушка!
Но на этот раз все обошлось: компания была как компания – алкоголь, гонор, злоба, трусливая жестокость и ни капли интеллекта. Таких веселящихся групп нынешний социум рождал множество, чтобы хоть как-то уравновесить появление одного таланта или просто доброго человека.
Никита не напрягался особенно, утихомиривая разбушевавшуюся полупьяную стихию, и Роман еще раз убедился в возросшем мастерстве танцора. Двум парням Сухов мгновенно связал руки их же собственными куртками, третьему дал пощечину, от которой тот заверещал, как заяц, а четвертый получил щелчок в лоб, заставивший его сесть на тротуар с тупым удивлением на лице. На этом инцидент был исчерпан, если не считать ругани и угроз, причем девицы ругались больше парней.
Поскольку владелец "девятки" удрал сразу же после начала конфликта, пришлось останавливать еще одну машину. Никто уже не мешал, юное воинство ропща, но без эксцессов, приходило в себя, и троица уехала спокойно.
– Мы в Москве полдня, а уже успели нарваться на неприятности, брюзгливо заметил Такэда. – Тебе это ни о чем не говорит?
– Извини, что вмешался, – примирительным тоном сказал Никита. Конечно, ты бы справился и сам.
– Я не о том. Надо уходить отсюда, вообще с Земли. Зу-л-Кифл предупреждал: любое перемещение мага по сети темпорала моментально лоцируется. Нас наверняка уже засекли. А ЧКв отличие от СС предупреждать тебя не станет: выстрел в спину – и прощай, Посланник.
– Именно так, – сказал вдруг шофер, направляя на Сухова, сидевшего с Такэдой на заднем сидении, тупорылый револьвер.
