Евгений узнал о гибели Ананича и Виллерса в тот же день. Он уже собирался идти – надо было забрать из сыскного бюро результат экспертизы, – но решил перед выходом позвонить в Сент-Меллон проверить автоответчик. Тут-то его и ждало сообщение от осведомителя из серпенской больницы…
В первый момент Евгений не поверил своим ушам – да что же это происходит!!! С огромным трудом он взял себя в руки, пытаясь отрешиться от ужаса ситуации, разобраться в ней спокойно и трезво…
Ананич разбился в горах, рядом с тем городом, где работали эсперы из "Лотоса". Случайность? Нет, разумеется: наверняка что-то там искал – опять тайком, опять скрываясь ото всех – и на этот раз доигрался, дурак безмозглый!
Но что именно произошло с ним? Евгений понимал, что пока ничего определенного сказать нельзя: Ананич мог погибнуть по собственной неосторожности, с ним могли расправиться эсперы, его даже мог убрать собственный партнер!
Но ведь и Виллерс тоже погиб… черт возьми! Что же они такое затеяли, что узнали, что еще хотели узнать?! И понять ничего невозможно, разве что все-таки найдется подлинник дневника… "Но теперь, – вдруг с ужасом понял Евгений, – в гибели этих двоих можно подозревать и меня, и "Лотос" – ведь достоверно уже ничего не выяснишь, а совпадение выглядит просто невероятным…"
Набирая номер Веренкова, Евгений проклинал свою излишнюю "самостоятельность". Что стоило сразу обратиться к начальству? И пусть бы разбирались с этой темной историей те, у кого есть власть и возможности! Так нет же – решил сначала "собрать доказательства"!..
…Яна на месте не оказалось, секретарша предложила позвонить с утра, но Евгений просто не в силах был ждать столько времени и все же укараулил его поздно вечером у дверей кабинета.
Результаты экспертизы лежали в "дипломате" – но был ли в них смысл? Теперь, когда Виллерс погиб… Чем станет предстоящий разговор с Веренковым – ответом или вопросом, оправданием или обвинением?
…Ян не удивился его визиту – словно бы заранее знал, что увидит своего бывшего ученика. (Впрочем, удивить Веренкова вообще мало кому удавалось: он жил в глубокой убежденности, что случиться может все, что угодно, и еще чуть-чуть…) Однако он с легким недовольством напомнил, что просил подождать до утра.
– Мне уйти? – покорно спросил Евгений.
– Ну, раз уж тебе не терпится… – Веренков открыл кабинет, жестом приглашая Евгения войти.
– Вы уже знаете, что произошло в Серпене?
– Разумеется, – кивнул Ян. – Именно по этому поводу, как не сложно догадаться, я и был занят сегодня. Но твою версию я еще не слышал, поэтому – прошу!
Слушал он спокойно, не перебивая, только пару раз задал уточняющие вопросы. Евгений не мог понять, обвиняет его Веренков, осуждает – или наоборот, готов помочь? Нет, когда Ян готов помочь, он ведет себя не так!
Да, похоже, не все так просто в этой истории! Неужели провокация против Сэма была санкционирована кем-то из руководства? Если так, то… Нет, Евгений не мог поверить в это! Но если он все-таки прав в своих подозрениях, то тогда начальству логичнее всего будет обвинить во всех грехах молодого куратора – благо, поводов за последнее время было предостаточно – и потихоньку отстранить от работы…
По-видимому, переживания Евгения отражались на лице, потому что Веренков успокаивающе похлопал его по плечу:
– Ты зря волнуешься! Тебя никто ни в чем не подозревает…
– Если бы не подозревали, – усмехнулся Евгений, – вы бы не сказали этой фразы. В том-то и дело, что подозревать есть все основания! Ведь если бы я не пришел к вам сегодня, завтра вы вызвали бы меня сами, не так ли?
Лицо у Яна стало очень знакомым – так он слушал удачные ответы на семинарах, и Евгений понял, что теперь по крайней мере один человек его больше ни в чем не подозревает. Это, конечно, прекрасно, но что же дальше? Ведь по-прежнему неясно, как вся эта история связана с Сэмом и тонечкиным дневником… К тому же, произошедшая трагедия – не что иное, как косвенное доказательство важности пропавшего документа!
– Но как же теперь, – растерянно спросил Евгений, – как же разобраться во всем этом?
Ян посмотрел на него долгим внимательным взглядом, потом неожиданно спросил:
– Ты ведь лазил в компьютер Никласа?
– Разумеется! А вы что, считаете, что я должен был молча смотреть на это безобразие?! Когда за моей спиной…
– Тихо, тихо, – махнул рукой Веренков. – За твоей спиной ежесекундно происходят презанимательные вещи.
При этих словах Евгений невольно обернулся, вызвав удовлетворенный смешок собеседника.
– Черт бы вас побрал с вашими шуточками! – вырвалось у него. Лучше скажите, что вы все-таки имели в виду?
– Ты нашел что-то интересное в его компьютере?
– Ничего серьезного. Только косвенное подтверждение факта провокации: переписку с архивом и техотделом по поводу дневника… Окончательные доказательства я нашел собственно в техотделе, но и там не было никаких следов пропавших страниц.
– Ну, это я уже понял… Кстати сказать, почему ты сразу решил, что твой предшественник действовал не один? И мгновенно "вычислил" Максима?
Евгений растерянно на него взглянул:
– Но… Я же уже объяснил: графологическая экспертиза…
– Ты не понял, – с досадой пояснил Веренков. – Экспертиза – это подтверждение догадки! Откуда взялась сама догадка?
Евгений смутился: рассказывать про гипнотические упражнения Дэна очень не хотелось! Наконец он уклончиво ответил:
– Ну, во-первых, несоответствие интеллектуального уровня и стиля работы – для Ананича это было бы слишком! А конкретно Виллерсa… В общем, тут мне помогли эсперы!
Веренков кинул на него быстрый взгляд, но ничего не сказал. Потом снова спросил с подозрительной настойчивостью:
– А почему ты так уверен, что подлинник дневника содержал нечто важное? Насколько я понял из твоих слов, уверенно можно сказать только одно: дневник подделывался для того, чтобы оказать какое-то воздействие на… как, прошу прощения, зовут этого парня?
– Сэм. Тот самый эмигрант, вы еще помогали устроить его, помните?
– Смутно. Именно по отношению к нему была затеяна провокация, правильно я понял?
– Да. Но я не понимаю, зачем понадобилось разочаровывать его в лучших друзьях! – невольно воскликнул Евгений. – И как, однако, мастерски была исполнена эта мерзость…
– Как бы там ни было, Максим был прекрасным специалистом…
– Мне искренне жаль, что он погиб, – неубедительно откликнулся Евгений.
– И в основном потому, – со злой насмешкой уточнил Веренков, что некого теперь расспрашивать о пресловутом дневнике! Правильно я понял?
Евгений отчаянно покраснел, забормотал что-то невнятное… и неожиданно для самого себя вдруг тоже разозлился:
– Да почему я должен жалеть о нем?! За то, что он едва не свел с ума моего подопечного? За то, что обманывал меня самого?
– Он тебя не обманывал, – с очень странной интонацией сказал Ян. – Единственное, что известно достоверно: он наблюдал за "Лотосом". Согласись, что как социолог он просто обязан был это сделать после того, что там недавно произошло!
– Социолог… – тупо повторил Евгений. – Ничего себе социология! Послушайте, вы что, вообще не знали про его поездку в Серпен?! Для вас все это было новостью?
– Дешево бы я стоил, если бы не знал, – покачал головой Веренков.
– Тогда почему вы не запретили ему? – подскочил Евгений. Почему он по крайней мере не поставил меня в известность?!
– Будь добр, не перебивай меня! – резко ответил Веренков. – И не веди себя, как дикарь на пороге пещеры. Максим не был обязан предъявлять тебе отчет в своих действиях. Согласен, это было бы более вежливо – но "более вежливо" еще не значит "обязательно". Да, честно скажу, я не был в восторге от его поездки – но не настолько, чтобы запретить ее. А вот о том, что он едет в Серпен с Никласом, я действительно не знал. К сожалению…
– А если бы, знали, запретили бы?
– Умерь, пожалуйста, свой экстремизм, – снова одернул Веренков. – Нет, не запретил бы, но обратил бы на эту эскападу куда более пристальное внимание…
– Но какое Виллерс имел право…
– Воспользоваться чьей-то помощью, кроме твоей? – усмехнулся Веренков. – Ну, надо же…
– Простите! – искренне сказал Евгений. – Я не хотел никого обидеть! Но ведь… Ясно же, что это было отнюдь не социологическое исследование! Разве вы не хотите понять, для чего вообще была устроена эта провокация?!
Веренков пожал плечами:
– А что тут неясного? Эксперимент над твоим подопечным… Жестокий эксперимент, недопустимо жестокий! Останься кто-то из них в живых, отвечал бы по всей строгости. Но сейчас… Неужели ты не считаешь, что они достаточно искупили свою вину? И нужно еще позорить их память?
"Да плевать я хотел на их память!" – едва не сказал Евгений… но предпочел более мягкую формулировку:
– Вы не поняли: я не собираюсь сводить счеты, тем более теперь. Но я хочу знать: зачем понадобился этот садистский эксперимент? Что такое они узнали? Вспомните, как было дело: они прочитали дневник предсказательницы, которая два года назад ушла из "Лотоса", и сломя голову кинулись в какую-то авантюру… Так что же было в этом дневнике?!
– В этом дневнике – в самом факте его наличия! – как раз и была возможность устроить провокацию против твоего Сэма. Это все, что можно сказать достоверно. Остальное – синдром кладоискательства.
– Вы так думаете?! – возмутился Евгений.
– Да, я так думаю, – жестко подтвердил Веренков. – И не советую тебе думать по другому! Потому что если подходить к проблеме подобным образом, то тебя тоже следует начать подозревать – в убийстве или организации убийства! Где неизвестность, там и ужасы, так?
– Как раз такого подозрения, – тихо сказал Евгений, – я и боялся.
– И трижды дурак! – с непривычной грубостью отпарировал Веренков. – Откуда у тебя такое экзальтированное мышление? Какого черта… ты исследователь или сочинитель комиксов?! Где логика, где принцип экономии мышления? Почему для объяснения элементарного несчастного случая нужно привлекать какие-то фантастические версии? Почему пропажа дневника служит доказательством его важности?
Евгений задумался: сказанное звучало абсолютно логично. Действительно: то, что страницы исчезли, формально еще ничего не доказывает. Вот только…
– Пусть я "трижды дурак", как вы выразились, – не глядя на Веренкова, упрямо возразил Евгений, – но вы сами не были уверены в моей невиновности! Чтобы убедиться в ней, вам требовалось поговорить со мной. Возможно, вы даже собирались устроить мне какую-то специальную проверку – потому и хотели отложить встречу до завтра… – при этих словах Ян усмехнулся, но ничего не сказал, и Евгений торопливо продолжил: – Получается, что все не так просто, как вы хотите показать?!
– Если бы все выполняли свои обязанности так, как положено, жить вообще было бы гораздо проще, – с демонстративным равнодушием сказал Веренков. – Тебя ведь не удивило, что ты сумел добыть в техотделе черновик подделки, хотя такие вещи должны уничтожаться? Почему же тебя так тревожит пропажа нескольких листов бумаги? Потеряли, выбросили, засунули куда-то!.. Никлас никогда не отличался аккуратностью, ты же знаешь…
– Но если… Вы ведь должны проверять работу погибших! Может быть, что-то обнаружится?
Не будь Евгений "веренковским любимчиком", взгляд Яна испугал бы его.
– Работу одного из них, – сухо заметил он, – ты уже проверил. Хорошо проверил, прими мои поздравления! Я ничего не могу добавить к твоему анализу, несмотря на то, что, в отличие от тебя, действовал вполне легально. А по поводу Максима… Я скажу тебе, чтобы ты не пытался снова "играть в шпионов": никаких следов интереса к "Лотосу" в его бумагах нет! Абсолютно… – Он хлопнул рукой по столу и в упор взглянул на Евгения: – Я удовлетворил твое любопытство?
– Да, но…
– Опять "но"?! Что тебя еще интересует?
Евгений вздохнул про себя – будь он искренне верующим, то перекрестился бы – но все-таки сказал:
– Меня интересует, что содержали пропавши записи. Я не верю вашим уговорам! Эсперы упоминали, что Тонечка вела какие-то самостоятельные изыскания, причем их описание как раз и должно быть на вырванных страницах… Я почти уверен – у нее получилось что-то интересное! Иначе почему эти страницы не оставили в архиве, как положено? Только из-за безалаберности Ананича? Может быть, но…
Веренков жестом остановил Евгения, вздохнул, неторопливо поднялся и извлек из сейфа большую картонную папку.
– Ты изучал досье этой предсказательницы? – поинтересовался он.
– Только компьютерное, – отозвался Евгений, поняв, что находится в папке. – Но там не нашлось ничего любопытного…
…Да, сведения о Тонечке не были подробными: СБ обратила на нее внимание как на слабую предсказательницу всего за полгода до "Лотоса". Работала она тогда уборщицей в кафе… несчастная девочка! Впрочем, эсперы нередко выбирают подобные занятия когда зарабатывать на жизнь с помощью своего дара не умеют, но тем не менее хотят "сохранить интеллект" для занятия магией. И до сих пор Евгений считал, что с Тонечкой именно так и было – и только после "Лотоса" она достаточно развила свои способности… и даже сумела понять что-то такое, из-за чего даже Виллерс, весьма трезвый и разумный исследователь, рискнул не только карьерой, но и жизнью!
Неужели удалось выяснить что-то еще о Тонечке? Может быть, это прольет свет и на ее последнее открытие?! Евгений торопливо пододвинул к себе папку…
…Первые страницы не дали ничего нового: те же скупые, неполные, равнодушные сведения. Что же имел в виду Веренков? Евгений понял это, только когда начал читать протокол полицейского расследования…
Оказывается, все это время Тонечка жила по фальшивому паспорту! Просто невероятно… Евгений долго разглядывал этот жуткого качества документ – и решительно не мог понять, как можно было жить с ним столько времени! Впрочем, Юля говорила, что Тонечка всегда была очень осторожна, и к тому же неплохо владела внушением – того и другого вполне достаточно, чтобы избегать рискованных ситуаций…
– Несмотря на поддельные документы, в полицейских архивах она не числится, – заметил Веренков. – Мы делали запрос, ответ был отрицательным…
Евгений был совершенно ошарашен. Теперь судьба Тонечки – и то, что он еще раньше знал из ее досье, и то, что недавно рассказала Юля – представилась ему совершенно в новом свете!
Поддельные документы и отсутствие явного уголовного прошлого сочетание интересное, но увы, из него мало что можно извлечь. Участница нераскрытого преступления? Возможно… Эмигрантка? Тоже возможно… Причем если эмигрантка, то скорее всего не из Шатогории – иначе она просто обратилась бы в СБ за помощью!
Ну, и что делать? Евгений представил себе, с какими трудностями будет связано выяснение хоть чего-нибудь в этой истории… особенно теперь, когда даже со смерти Тонечки прошло уже больше года! Нет, черт побери Ананича: можно ли быть таким разгильдяем?!
– Господи, неужели этот недоумок не понимал… – начал Евгений.
– Женя! – непонятно, серьезно или нет прервал его Веренков. – О мертвых – либо хорошо, либо ничего…
– Тогда объявим неделю молчания в честь Никласа Ананича! – резко ответил Евгений. – Конечно, чего уж там… Теперь, когда прошло столько времени, для организации расследования понадобится масса усилий, вы это хотите сказать? Согласование с полицией, излишняя огласка? И все это безо всякой гарантии результата…
– Именно. Ты все правильно понял. И я очень не советую тебе заниматься этим делом в одиночку. Это может оказаться опасным для тебя или повредить репутации нашей службы…
– А если я не последую вашему совету?
– Господь с тобой, это же не приказ! Делай, что считаешь нужным…
На какой-то миг Евгения захлестнуло возмущение – ну ладно, совет, не приказ, но как Ян может советовать такое исследователю? Да неужели ему самому не любопытно, о чем писала Тонечка в пропавшем дневнике? Ведь было же что-то, из-за чего два человека бросили все и кинулись в смертельную авантюру… Но вмешавшийся рассудок тут же усмирил бурю: конечно, Веренков тоже ученый, но помимо этого он еще и администратор, и хороший администратор. Со своей точки зрения он более чем прав – пока нет надежды на быстрое и успешное расследование, любые попытки разворошить эту кучу будут весьма чреваты… главным образом, для того, кто будет ворошить! Не тот случай, когда любопытство на пользу. В конце концов, он ведь сам пришел к Веренкову за помощью – так разумно ли с порога отметать его рекомендации?
– Ну, я вижу ты понял меня, – сказал Ян, внимательно посмотрев Евгению в лицо. – Это хорошо!
– Для всех, кроме этой погибшей девочки, – усмехнулся Евгений. Последнее, что она хотела оставить миру, пропало безвозвратно! Нет, нет, – поспешно добавил он, увидев, как поползли вверх брови Веренкова, – я не собираюсь заниматься самодеятельностью… По крайней мере, пока не появятся новые факты.
– Ну, новые факты – это другое дело, – Ян слегка улыбнулся и спросил, меняя тему: – Говорят, у тебя активное сотрудничество с эсперкой?
– Да, – быстро ответил Евгений. Ему все-таки было немного стыдно за свое отступление. Но мог ли он спорить? Если начальство не хочет связываться с проблемой, что может сделать один исследователь? Разве что обнаружить новые данные и настоять-таки на необходимости расследования, но это уже дело возможного будущего… А пока Тонечка не представляет особенного интереса для СБ: ну, предсказательница, ну, покончила с собой… Зато активное сотрудничество с эспером в ауристике – дело престижное и перспективное.
– Вы работаете по твоей специализации? – словно нарочно подтверждая его мысли, спросил Ян. – И как результаты?
– Ну, о результатах пока еще рано говорить. Но может получиться нечто интересное! Дело в том, что появилась возможность не идти каждый раз от объекта, а попытаться набрать статистику и проанализировать ее…
Несколько минут Евгений с увлечением рассказывал о своей работе, Ян рассеянно слушал, и по отсутствию вопросов Евгений понял, что мысли его собеседника заняты не тем.
– Я отвлекаю вас? – прервал он себя. – Простите, но вы сами спросили…
– "Зануда – это человек, который на вопрос "как дела" начинает подробно о них рассказывать", – процитировал Ян известную поговорку. – Не обижайся! Ты действительно нащупал нечто интересное, и я надеюсь продолжить этот разговор в более подходящее время… А теперь я должен спросить: ты по-прежнему хочешь остаться куратором?
– То есть… То есть как?!
Прежние опасения, от которых Евгений уже успел отвлечься, вернулись с новой силой: неужели его все-таки хотят отстранить от работы? Исчерпал запас везения… Ну, а разве не исчерпал? Одна скверная история, другая – что будет дальше? Очень нужно Веренкову связываться с такими приключениями, пусть даже и ради одного из любимых учеников…
Но Евгений вовсе не ощущал себя виноватым – с каждым могло случиться такое! В конце концов, совпадения, даже несчастные совсем не то же самое, что промахи или недобросовестность. А может быть – если рассмотреть все аспекты удачливости! несчастья "притягивает" не он, а обитатели общины? Тогда дело приобретает совсем другой оборот!
Это Евгений и попытался объяснить Веренкову, едва сдерживая обуревающие его эмоции…
– Значит ты, несмотря ни на что, хочешь остаться куратором? прервал Ян его излияния.
– Разумеется!
– И перейти на постоянную работу в институт не хочешь?
– Пока нет, – коротко ответил Евгенпй.
– Ну что же, – Веренков поднялся, давая понять, что разговор окончен, – я постараюсь убедить всех, и в первую очередь шефа, что тебя имеет смысл оставить на прежней должности. Конечно, в этом есть определенный риск, но я надеюсь на твое благоразумие! К тому же… – начал было он, но прервал себя: – Нет, это не имеет значения! Возвращайся в Сент-Меллон, через пару дней тебе сообщат результаты научного совета.