Евгений не собирался делиться Юлей своими проблемами – но как-то незаметно рассказал о предстоящем научном совете, о возможном отстранении от кураторства…
– Что, так серьезно? – со сдержанным сочувствием спросила Юля. Лиза говорила, что у тебя могут быть неприятности, но я как-то не очень верила в это. Ты же ни в чем не виноват!
– Ну, как не виноват! Есть за что спросить, на самом деле… Например, почему, узнав о недопустимом поведении Ананича, я не пожаловался на него, а занялся "шпионской самодеятельностью". Может быть, доложи я сразу, ничего этого не случилось бы?
– А почему ты не доложил сразу? Ну, когда только узнал?
– А о чем? – противореча сам себе, парировал Евгений. – Ситуация не казалась столь серьезной! Никлас ведь даже спросил у меня разрешения, прежде, чем связаться с вами…
– Но он обманул тебя!
– Да, но… В чем, собственно? Сказал, что перстень принадлежал Сэму, а не Тонечке. Такой мелкий обман – недостаточный повод для жалобы. Вот когда я узнал, что с дневником что-то не то, я уже мог задать ему вопрос официально, так сказать… Но мне хотелось самому убедиться во всем!
– И ты убедился, – вздохнула Юля. – Но пока убеждался, твой предшественник, царство ему небесное, успел натворить очередных глупостей и свалиться с обрыва. Ну, и причем тут ты?! Что, твое начальство этого не понимает?!
– Вот это мне и предстоит узнать, – слегка улыбнулся Евгений. Завтра вечером.
Юля задумалась: ей очень не хотелось оставлять Евгения одного. Она видела, как он беспокоится, хотя и старается не показывать этого. Но завтра она должна дежурить, и просить кого-то заменить ее не очень удобно.
– Ты не будешь возражать, если я приеду к тебе после работы? спросила она наконец. – Я постараюсь освободиться пораньше…
Евгений кивнул, стараясь скрыть, насколько же ему этого хочется. Чтобы Юля возвращалась сюда всегда, ждала его из поездок и каждую ночь была рядом… Но он знал, что для нее этого будет мало: никто не сможет заменить ей друзей и магический менталитет "Лотоса". Это даже не обижало – Евгений только боялся, что когда-нибудь в общине появится новый обитатель, и Юля забудет свою нынешнюю "неполноценную" любовь…
Сама Юля о таких вещах пока не думала. Сейчас она была всерьез увлечена Евгением, и не менее всерьез о нем беспокоилась. "Что, если решение научного совета будет отрицательным? Каково придется Евгению?" Эти мысли не оставляли ее даже во время работы, они были непривычно тревожными, и отвлекаясь на них, Юля даже на элементарные приемы обезболивания тратила слишком много энергии. "А каким окажется новый куратор? – помимо воли проскальзывала иногда эгоистичная мыслишка. – Не попадет ли "Лотос" под излишне пристальное внимание?.."
…Ее отпустили пораньше, и она приехала к Евгению часа за два до названного времени. Возможно, это было не очень хорошо заставать его врасплох… Ну, что можно сказать, когда человек лежит поперек дивана с совершенно отрешенным взглядом, и всем своим видом напоминает приговоренного к съедению крокодилами?! Собственно, Юля ничего не сказала – Евгений не заметил ее появления, и воспользовавшись этим, она выскользнула из комнаты, снова спустилась на крыльцо и позвонила в незапертую дверь…
Когда Евгений вышел встретить Юлю, он уже успел "надеть лицо", и несчастной у него было только эманация.
– Добрый день! – как ни в чем не бывало сказала Юля. – Тебе привет от наших, от Сэма – в особенности. – Это было некоторым преувеличением, но Юля решила, что так будет лучше. – Между прочим, он скоро сможет работать…
– Рад за него, – коротко ответил Евгений.
"Интересно, кто-нибудь вспомнит, что я спас его от сумасшествия? Или то, чего не произошло, не оценивается?.."
Юля уловила его эманацию и сказала насмешливо:
– По-моему, тебе будет обидно, если тебя не отстранят: ты уже столько раз пережил это мысленно…
– Что совсем не стремлюсь пережить в реальности, – в тон ей ответил Евгений, становясь наконец похожим на самого себя, а не на унылое пугало. – Извини, мне действительно тревожно. Возможно, я роняю себя в твоих глазах, но – что поделаешь?..
Юля представила себе, что делала бы на месте Евгения… и поняла, что он еще хорошо держится. Но как же отвлечь его от грустных мыслей, черт возьми?!
– А ты закончил свою серию картинок? – спросила она наконец. Ну, где мы статистику набирали?
"Если уж его работа не заинтересует, – рассудила Юля, – то дело действительно серьезное… и надо готовиться к худшему!" Но Евгений мгновенно откликнулся:
– Да, я посмотрел их. И попробовал подобрать формулы. Но получается что-то странное…
Он включил компьютер и вызвал свою пока еще недоделанную "АуроПро".
– Вот смотри, – сказал он, зацепляя курсором какой-то символ и вызывая на экран "альбом", – это те рисунки, где еще имеет смысл применять формулу треугольника. Они сходятся к трем разным пределам, можешь посмотреть сама…
Юля, уже помня, как это делается, пролистала рисунки. Их действительно было три, в трех цветовых гаммах: в желтой – нечто вроде солнечных бликов на золотисто-зеленой воде, в малиновой выразительное переплетение стилизованных растений, и синей горный пейзаж наподобие рериховского. "Основные цвета аур, подумала Юля, – все правильно…" Что же тут странного?
– Ну, например то, что "синие птицы" сюда не попали, – ответил Евгений. – Хотя среди отобранных тобой картинок нечто подобное было.
– А что, результат должен содержать в себе все исходные картинки? – удивилась Юля.
– Хотя бы намеки на них. А здесь при суммировании что-то теряется безвозвратно, это недопустимо…
Юля задумалась. В том, что говорил Евгений был смысл. Может быть, попробовать исправить картинки "вручную"? А он найдет этому математическое выражение…
Но не тут-то было – рисунки были на редкость устойчивы. Юля подвигала их курсором так и эдак, но существенных изменений не получилось, а действовать наугад ей не хотелось. Что же было неправильно?
Юля попросила Евгения вызвать на экран два рисунка рядом, и погрузилась в созерцание. Горный пейзаж напоминал фон "синих птиц", за одним исключением – он был гораздо статичнее, спокойнее. Может быть, как и в прошлый раз, сместить фокус рисунка? Юля попробовала… Нет, не то, рисунок просто разрушается, становясь уже не горным пейзажем, каким-то вихрем из треугольников. А может быть…
– Жень, – позвала она, – а можно… как бы это выразиться… добавить сюда тревоги, что ли?
Вначале Евгению показалось, что Юля дразнит его: самое время для разговоров о тревоге! Но потом он понял, что она вполне серьезна.
– Что ты имеешь ввиду? – спросил он, глядя на экран. – Просто смещение фокуса?
– Нет! То есть… – Она помотала головой, стараясь подобрать слова и отчаянно досадуя, что Евгений не телепат и не может видеть ее образы. – Примерно так: на спокойный фон горного пейзажа мы наложим летящих птиц. Это сразу придаст всей картинке тревогу, но сохранит ее… общую стабильность, так что ли? Это, конечно, противоречиво, – Юля слегка улыбнулась, – но ведь психика по определению противоречива: вечная борьба двух полушарий, а также сознания с подсознанием!
Только через несколько секунд Евгений понял, что она сказала. Ощущение близкого открытия поманило его… Он мягко отодвинул Юлю, сел за экран. "Так, добавить птиц…" Он захватил "птиц" курсором, перенес их на "горный пейзаж", подвигал… Юля наклонилась к нему, помогая найти оптимальное положение. Картинка оживилась, стала выразительней…
Евгений вызвал таблицу коэффициентов. Боже! По сравнению с прежним "предельным" порядком бардак получился изрядный! Ну, разумеется, ведь "птицы" – еще только черновик, окончательный вариант для них пока не найден…
– Ну, что, – услышала его мысли Юля, – будем набирать статистику для "птиц"?
– Да, – кивнул Евгений, – сейчас я настрою нужные вариации.
Но он не успел этого сделать: в прихожей зазвонил телефон и почти одновременно запищала лежавшая на тумбочке радиотрубка. Ни тот, ни другой звук не был громким – но Евгений вздрогнул и едва не сбил на пол мышку. Первым его движением было кинуться к телефону, но мгновение спустя он заставил себя успокоиться, сел на диван с трубкой в руках, жестом подозвав Юлю поближе – чтобы избавить себя от необходимости потом пересказывать разговор. Предварительно он взглянул на номер: Веренков звонил из своего кабинета.
– Я слушаю, – ровно произнес Евгений.
"Добрый вечер, Женя, – послышался знакомый голос. – Могу тебя поздравить…"
Юля не знала Веренкова, но сразу очень хорошо представила – или увидела вслед за эманацией? И поняла, что для Евгения он значил гораздо больше, чем просто руководитель…
"Голосование закончилось в твою пользу, – продолжал Веренков. Но учти: перевес был только в один голос. Полагаю, в мой. Я бы на твоем месте не стал считать такой расклад вотумом доверия…"
Евгений насторожился… и тут же прозвучало еще более неприятное продолжение:
"Я не собирался тебе это говорить, – едва заметно вздохнул Веренков, – ну, да ладно. Надеюсь, это заставит тебя быть разумнее. Имей в виду, – раздельно произнес он, – что едва ли не основным аргументом в твою пользу было отсутствие желающих заменить тебя. Накануне этим поинтересовались, и результат оказался несколько даже неожиданным. Не знаю, честно говоря, с чем это связано: с нежеланием жить в такой глухой провинции или еще с чем-то, – Юле показалось, что он невольно выделил голосом последние слова, – но знай, что если желающие найдутся, то достаточно будет малейшей твоей оплошности… Ты понял?"
– Я понял, – твердо ответил Евгений. – Спасибо вам.
"Не за что, – по голосу Веренкова чувствовалось, что он улыбается. – В любом случае место в институте для тебя всегда найдется. Ты, помнится, говорил что-то о работе по ауристике?"
– Говорил, – Евгений невольно взглянул на экран компьютера. – Я думаю, скоро мы встретимся по этому поводу!
Попрощавшись с Веренковым, он долго не мог снова настроиться на работу. Совершенно неуместная, даже унизительная щенячья радость – надо же, счастье какое, не наказали! – но Евгений ничего не мог с этим поделать…