…Разговаривать с Горвичем о Тонечке было совершенно невозможно – при малейшем намеке на эту тему в его эманации возникала просто непреодолимая стена! Юля изнывала: что же делать?! Поговорить с прислугой? Но это мгновенно дойдет до графа, и неизвестно, как он прореагирует. Однако события опередили ее намерения…
Как-то вечером, когда она нежилась – а точнее говоря, просто грелась – в ванне, прикидывая, как бы побыстрее выскочить из нее и одеться, не успев снова замерзнуть. За несколько дней в гостях у Горвича Юля поняла, что предпочла бы любому замку даже пещеру, только бы пещера была теплая!
Внезапно приоткрылась дверь…
– Жень, ты? – спросила Юля, но ответа не было.
Юля перепугалась. Инстинктивно она вскочила, ухватившись за какую-то трубу и прикрываясь халатом. "Черт возьми, – вдруг поняла она. – Здесь же бесполезно кричать: никто не услышит." Она не знала, кого ожидает увидеть: сладострастного наглеца или полусгнившего зомби. И то, и другое, казалось, было возможно…
Но вместо предполагаемых ужасов в ванной комнате появилась симпатичная женщина примерно одного возраста с Юлей.
– Не… бойтесь, – с жутким акцентом произнесла она, смущенно глядя на испуганную Юлю. – Я…
Словарный запас подвел неожиданную гостью, она беспомощно пошевелила губами, и перешла на родной язык. Поначалу Юля с трудом понимала ее, но вскоре они обе приспособились. Ирина так звали визитершу – стала говорить медленнее, а Юля постепенно привыкала к ее манере.
– Я хотела поговорить с вами наедине, – третий раз повторила Ирина. – Поэтому позволила себе ворваться без предупреждения. Простите!
Юля не сердилась на нее: когда инцидент исчерпался столь безобидно, ситуация казалась даже смешной. "Но неужели, подумала она вдруг, – в таком большом замке негде поговорить наедине, кроме как в ванной?" Ей невольно вспомнился Антон… с его пронизывающим взглядом и способностью неожиданно появляться. "Гоблин противный", – сердито проворчала она, торопливо одеваясь. Потом повернулась к Ирине:
– Так о чем вы хотели поговорить?
Она изо всех сил пыталась почувствовать эманацию Ирины. "Буря эмоций на фоне решительности, неопределенные мысли… и четкий образ Горвича."
– А муж ваш летчик? – задала Ирина обязательный "светский вопрос".
– Кто?
"Боже, какое счастье, что когда думают образами, то язык для всех один! Но что она про Женьку спросила?"
– Ну, пилот? – поняла юлино лингвистическое затруднение собеседница.
– Нет. Но здесь его точно все запомнят, как пилота!
– Графа он восхитил.
– Я рада.
"Кто же эта женщина? – думала Юля. – На прислугу не похожа… Любовница Горвича? Может быть! Держится уверенно. Думает о нем. Да, вероятно… Но что ей от меня надо?"
– Вы видели портрет в галерее? – неожиданно спросила Ирина.
"Ясный образ Тонечки. Но черты искажены. Красиво звучит: черты, искаженные ненавистью, но ненавистью чужой. Ирина не любит Тонечку и, думая о ней, подсознательно подчеркивает в ней все неприятное. Но за что она так? Ведь Тонечки уже давно нет, и непохоже, чтобы Горвич безутешно тосковал по ней… Или я чего-то не понимаю?"
– О каком портрете вы говорите? – на всякий случай переспросила Юля.
– Жены графа.
– Видела. Странная женщина… – слово "странный" может выражать, что угодно, и Юля предоставила Ирине самой истолковывать его. Она ведь умерла, не так ли?
– Если бы!
"О чем она?! Черт возьми!.. Но эманация не имеет отношения к мистике, это точно…"
– Что вы имеете ввиду? Граф сказал, что она умерла… или? Какая-то ошибка?
– Не мог же он сказать правду!
– Но…
Эманация Ирины выдала яркий всплеск оранжево-желтой решительности. "Кратер, – вспомнила Юля название ауральной модели. – Вулкан… Да, выразительно!"
– Как раз о жене графа я и хотела поговорить с вами, – твердо сказала Ирина. – Я надеюсь, вы сохраните наш разговор в тайне.
"Впрочем, не так уж она боится, если и не сохраню, – поняла Юля. – Да, похоже с этой женщиной граф снова нашел подувядшую в нем с годами смелость. Рада за него!"
– Я хотела спросить, – продолжила кандидатка в графини, – не имеете ли вы отношения к вашей полиции или частному сыску?
Юля поняла: зачем-то Ирине требуется разыскать пропавшую Тонечку. О ее смерти здесь еще не известно! Но зачем это?
– Вы что, не знаете законов? Впрочем, естественно! – Ирина тряхнула волосами. – Пропавших без вести признают мертвыми через десять лет. Десять лет! Еще четыре года ждать, вы можете себе представить? Ну какая же она дрянь: если она все равно решила его бросить, то почему бы ей… Ах, да что говорить!
– Всякое бывает в жизни… Но почему граф не искал ее?
– Еще не хватало, позор на всю страну! И так об этих местах дурная слава!
– Вы, я вижу, очень любите эти места…
– А вы тоже очень любите вертолеты?! Или по другой причине сопровождаете вашего мужа?
Юля расхохоталась: нет, у Горвича хороший вкус!
– Вы не могли бы, – просительным тоном произнесла Ирина, – там, у себя…
– Что? Узнать что-нибудь о… ней?
– Да. Обратиться в полицию или… я не знаю…
– Боюсь, что это будет бесполезно. Если она скрывается – то как ее найдешь? Если она погибла, и при ней не было документов – то как это узнать спустя столько времени?
– Значит, все безнадежно, – поникла Ирина.
– Я пойду, – поднялась Юля.
Она устала от разговора с Ириной, и ей почему-то было стыдно перед ней. Надо узнать у Евгения, нельзя ли тут как-нибудь помочь?