Токтай приказал покинуть лагерь перед рассветом. С первым лучом солнца караван вновь шел по долине. Земля постепенно становилась сухой и бесплодной. На горизонте виднелось лишь несколько горных вершин, смутно белеющих на фоне бледного неба. Маленькие монгольские лошади резво бежали вперед; над притихшей долиной далеко разносился стук копыт, окрики верховых и скрип кожи.
Эверард ни о чем не мог думать. Руки ему оставили свободными, однако ноги привязали к седлу. Кроме того, перед походом он был раздет догола мудрая предосторожность против странной незнакомой одежды – и одет в тесную монгольскую одежду.
Скутер остался на холме – Токтай не хотел рисковать такой могущественной вещью. Для пленников он приказал привести их лошадей, оседланных и с постельным бельем в сумках.
Монотонно стучали копыта. Один из воинов посторонился, пропуская Ли Тай Чунга, который поехал рядом с Эверардом. Патрульный угрюмо взглянул на него.
– Ну?..
– Боюсь, что ваш друг уже не очнется, – сказал китаец. – Я устроил его поудобнее…
То есть на импровизированных носилках между двумя лошадьми… Да, здорово они его отделали. Врачи Патруля поставили бы его на ноги за полчаса. А ближайшее отделение Патруля – в Канбалыке, и о том, чтобы Токтай отпустил меня обратно для вызова помощи по рации, нечего и думать. Специалист Патруля Джек Сандовал закончит свою жизнь здесь, за шестьсот пятьдесят лет до своего рождения…
Эверард заглянул в холодные темно-карие глаза, любопытные и даже дружелюбные, но абсолютно чуждые ему. Он знал, что все аргументы, которые он мог бы привести, здесь, в этом веке, бесполезны.
– Неужели вы по крайней мере не можете объяснить Токтаю, как безрассудна его затея?
Ли покачал головой.
– Теперь мы знаем, уважаемый, что ваш народ обладает неизвестным нам могуществом, – сказал он. – Эти варвары… – тут он бросил взгляд на ближайшего воина, но тот, видимо, не понимал китайского языка, – завоевали много государств, превосходящих их во всем, кроме военного искусства. Нам ясно, что вы говорили правду о своем государстве, но избегли ее, говоря о враждебных соседях. Очевидно, их просто нет. Зачем же тогда ваш повелитель пытается напугать своих гостей, если он их не боится?
– Наш правитель не любит кровопролития. Но если вы вынудите его…
– Ну хорошо, – Ли болезненно сморщился и помахал рукой, будто отгоняя насекомое. – Говорите Токтаю, что хотите – я не буду вмешиваться. Возвращение на родину меня не опечалит, я здесь только потому, что мне приказали. Но… между нами, давайте говорить откровенно, как умные люди, без глупых запугиваний. Разве вы не убедились, уважаемый, что этих людей невозможно запугать. Смерть они презирают, а, зная, что со временем они могут умереть в еще более страшных мучениях, они даже иногда желают ее. Единственное, в чем абсолютно уверен Токтай – это что вечный позор падет на его голову, если он повернет назад после всего происшедшего, а продолжая путь, он покроет себя вечной славой.
Эверард вздохнул. Судя по всему то, что их удалось взять в плен, стало для монголов поворотным пунктом. Когда начался их спектакль, монголы чуть не разбежались в ужасе (и сейчас, вспоминая это, будут еще жестче с пленниками), вдобавок, пропало несколько лошадей. Уже понятно, что в их пленении не последняя вина китайца, который, видимо, уговорил Токтая атаковать, пока молнии не сожгли дотла их лагерь.
Мы недооценили этих кочевников. Нам нужно было взять с собой специалиста, досконально знающего все особенности монголов… И вот мы решили, что простой демонстрации окажется достаточно… В результате спасательная команда Патруля придет, когда Джек будет уже трижды мертв…
Эверард взглянул на каменное лицо воина слева.
Возможно, скоро я буду выглядеть не лучше Сандовала… Эти парни еле сдерживаются, и скорее убьют меня, чем оставят в живых. И даже если я (к несчастью) выживу, или меня спасут патрульные – как я смогу смотреть им в глаза? Свободный агент со всеми привилегиями своего ранга обязан проводить любые операции без посторонней помощи… не ведя ценных и нужных людей на смерть.
– И я искренне желаю больше не причинять вам какие бы то ни было неудобства…
– Что? – спросил Эверард, поворачиваясь к Ли.
– Вам разве не известно, что наши проводники-индейцы удрали? Но мы надеемся встретить другие племена…
Эверард слабо кивнул головой. Солнце светило ему в глаза. Его не удивляла быстрота, с которой монголы пробираются через незнакомые места и договариваются с людьми, говорящими на чуждых им языках. Что ж, если не обращать особого внимания на грамматику, уже через несколько часов можно освоить основные слова и жесты; потом за какие-то месяцы с помощью живой речи проводников овладеть языком в совершенстве.
– … и нанимать время от времени новых проводников, как мы уже это делали раньше, – продолжал бубнить Ли. – Сейчас пока убежавших проводников нам будете заменять вы. В случае неверного направления, вполне понятно, наказание будет самое нецивилизованное. С другой стороны, преданная услуга всегда будет вознаграждена. А когда мы придем к власти, вы даже сможете занять высокое положение при дворе.
Эверард почти не слушал его. Мысли патрульного текли совсем в другом направлении.
Он уже принял за факт то, что Патруль пошлет людей к ним на помощь. Очевидно, что-то должно было предотвратить возвращение Токтая. Но для чего тогда им было приказано вмешаться, да еще таким парадоксальным путем, который логика человека двадцатого века не воспринимала? Почему именно в это момент именно этого континуума?
Боже великий! Возможно, монгольскую экспедицию должен ожидать успех! И, значит, то будущее Американского ханства, о котором Сандовал только мечтал… должно быть действительным будущим!..
Пространство-время нестабильно. Мировые линии могут повернуть вспять и уничтожить сами себя, так что любые самые важные события покажутся мелкими и незначительными… И Мэнс Эверард, захваченный в плен в далеком прошлом вместе со своим напарником Джеком Сандовалом, пришел из никогда не существовавшего будущего, в качестве агента Патруля времени, которого никогда не было и не будет!..
