Тревис сидел на земле, прислонившись спиной к выступу скалы. Прохладный ветерок обдувал лицо, теребил волосы и холодил кожу. Солнце стояло почти в зените. Тревис приподнял руку с небольшим блестящим диском на ладони, и поставил его под лучи солнца. Он подавал боевой сигнал, как подавали его древние предки. Если Цуай благополучно добрался до лагеря – а Тревису хотелось верить в это, – и если Осторожный Олень выслал наблюдателя на тот высокий пик далеко на юге, то они наверняка заметят этот сигнал Тревиса и поймут, что он возвращается, но не один, а в сопровождении чужаков.
Затем он стал поджидать ответ, рассеянно полируя металлическое зеркало о рукав рубашки. Зеркала были прекрасным средством для подачи сигналов, в отличие от дымов, которые выдают слишком уж много. Цуай уже должен был вернуться…
– Чем это ты занят?
К нему взобрался Менлик. Его шаманский балахон был подпоясан ремнем, и теперь обнажились черные кожаные штаны, расшитые богатым узором. Вместе с Тревисом в путешествие отправились Кайдесса и Хулагир. Монголы по-прежнему относились к апачу настороженно, поэтов большой лошади ему не предложили, однако и пешим не оставили, дав ему маленького пони.
– Э-э-э…
Впереди мелькнула вспышка света. Одна, две, три вспышки, пауза, еще две. Его заметили. Осторожный Олень отрядил вперед разведчиков. И зная опыт и умение собственного народа, Тревис понимал, что монголы ни за что не догадаются, что их к месту встречи незримо будут сопровождать апачи, если только сами они не захотят показаться гостям. Ему удалось договориться, чтобы встречу назначили не в лагере апачей, а на нейтральной территории. Еще не пришло время монголам узнать, насколько малочисленно племя индейцев.
Тревис несколько раз открыл и накрыл ладонью металлический диск. Менлик с любопытством следил за его манипуляциями.
– Ты таким образом разговариваешь со своим народом, да? поинтересовался он.
– Именно так.
– Неплохая придумка, стоит запомнить. У нас есть барабан, но его слышат все, у кого есть уши. Это же только для глаз тех, кто знает и ждет. Да, хорошая мысль. Твои вожди, они встретятся с нами?
– Да, они ждут уже, – подтвердил Тревис.
День подходил к середине, и жара, многократно отражавшаяся от скал, нависала свинцовым одеялом, придавливая и мешая дышать. Монголы, непривычные к жаре, скинули куртки, завернули края меховых шапок и на каждой остановке передавали из рук в руки бурдюк с теплым, не утолявшим жажду кумысом. По их разгоряченным лицам катились струйки пота, они дышали с трудом и тяжело. Однако Тревис переносил жару куда лучше, поэтому сохранял ясный ум и держал себя в руках. Вот только мохнатые лошаденки брели, понурив морды и выискивая тропинку где-нибудь в тени. Они прошли сквозь расселину, которая привела их в глубокий каньон, а Тревис, оглядываясь по сторонам, пытался заметить разведчиков апачей, который должны были их уже встречать. К тому же он не раз уже подумывал о койотах. Он был так уверен, что когда утром они тронутся из лагеря монголов, звери присоединятся к небольшому отряду. Но этого не произошло, и теперь Тревис не на шутку беспокоился за своих четвероногих друзей.
Ему не удалось заметить следов койотов, он не ощущал и тени их телепатического присутствия. Почему они бросили его столь внезапно сразу после нападения монголов, почему они теперь прятались, он не имел ни малейшего представления. Однако в душе он надеялся, что когда они доберутся до лагеря апачей, то койоты окажутся ухе там.
Мохнатые лошадки брели уныло и лениво. Они спустились на дно каньона и теперь плелись по песку, преодолевая стену жары, которая, казалось, здесь превратилась во что-то вполне ощутимое и осязаемое. Все дышали тяжело и шумно, как загнанная охотничьими собаками дичь. И тут Тревис впервые заметил то, что давно уже искал взглядом. Впереди вверху, на стене каньона он зафиксировал какое-то смутное движение. Индеец сразу же поднял руку, второй рукой попридержав за повод лошадь. И тут же на стене показалась целая цепь апачей с луками и стрелами наготове. Они словно возникли из пустоты – молчаливые, зоркие воины пустынь.
Кайдесса вскрикнула от неожиданности, пришпорила лошадку и поравнялась с Тревисом.
– Ловушка! – ее раскрасневшееся от жары лицо побагровело от гнева.
Тревис медленно улыбнулся.
– А ты чувствуешь на своих плечах аркан, дочь Волка? – произнес Тревис с расстановкой. – Тебя тащат сейчас по песку?
Она открыла рот и опять закрыла, рука с поднятой плетью опустилась.
Тревис оглянулся. Хулагир держал руку на рукояти сабли, а взгляд прищуренных глаз так и бегал по цепочке лучников. И только Менлик сидел совершенно спокойно на своей лошади, не выказывая никаких видимых эмоций.
– Едем дальше, – и Тревис махнул рукой вперед.
Так же внезапно, как и появились, лучники исчезли. Большинство из них уже торопились к месту встречи, которое выбрал Осторожный Олень.
Лошадь Тревиса вскинула голову, тихо заржала и прибавила скорости, учуяв где-то впереди небольшой оазис с родниковой водой. Такие островки жизни иногда попадаются среди гор.
Менлик и Хулагир погоняли своих лошадей до тех пор, пока не догнали Кайдессу и Тревиса. Зеленые кусты впереди манили лошадей своей свежестью, и они потрусили еще быстрее. Вскоре они въехали в ответвление каньона, где затаилось небольшое озеро с водой, поросшее травой и кустарником. На противоположной стороне водоема стоял, скрестив руки на груди, сам Осторожный Олень. Кроме ножа на поясе, другого оружия у него не было. Но за спиной стояли Деклай, Цуай, Нолан, Манулито. По расчетам Тревиса Деклай и Манулито были единомышленниками, во всяком случае, когда он покидал лагерь. На лестнице прошлого, по образному выражению Осторожного Оленя, они оба застряли где-то на полпути. Нолан был осторожным и молчаливым воином, высказывался редко, и потому его мнение Тревис навряд ли мог предсказать. В Цуае же он не сомневался: тот всегда поддержит Осторожного Оленя.
Подобный выбор представителей для переговоров был наиболее соответствующим предположениям Тревиса. Да и нелепо было рассчитывать на делегацию, составленную целиком из тех, кто с готовностью желал бы расстаться с прошлым, навеянным редаксом. Тем не менее Тревиса совсем не обрадовало присутствие здесь Деклая.
Тревис спешился и конь с жадностью сунул морду в бассейн.
– Это, – Тревис вежливо указал подбородком, – Менлик, тот, кто разговаривает с духами… Хулагир, сын вождя… и Кайдесса, дочь вождя. Это кочевники с севера, – он все это произнес по-английски. Затем повернулся к монголам и объявил: – Осторожный Олень, Деклай, Нолан, Манулито, Цуай, – он перечислил их всех, – посланы выслушать и говорить от имени апачей.
Позже, когда обе группы расселись лицом друг к другу, Тревису вдруг пришла в голову мысль: а можно ли вообще достичь согласия в такой разношерстной группе, как эта. Деклай даже отсел подальше, словно боялся заразиться, а на его лице было написано такое равнодушие и отчужденность, что за ними Тревис сумел прочитать лишь недоверие и антагонизм к чужакам, пришедшим из-за гор.
Он заговорил первым, пересказывая свои приключения, с того самого момента, как расстался с Цуаем. Он говорил по-английски, чтобы и монголы могли понять его речь. Апачи слушали с непроницаемыми выражениями лиц.
– И что же нам делать с этими людьми? – встревоженно спросил Деклай, когда Тревис закончил свой рассказ.
– Положение складывается такое, – осторожно подбирая слова, начал Тревис. – Пинда-лик-о-йи, которых мы называем красными, не хотят жить бок о бок с теми, кто не разделяет их взглядов. У них есть машины, по сравнению с которыми наши луки – игрушки ребенка, а ножи – ржавые обломки. Но их машины не убивают, они порабощают, лишая человека воли. Когда они узнают о том, что за цепью гор живут другие, то обязательно придут сюда и устроят охоту на нас.
Деклай хищно улыбнулся.
– Земля велика, и мы знаем ей цену. Пинда-лик-о-йи нас не найдут…
– Если бы они во всем полагались на глаза, то, может быть, и не нашли бы, – отозвался Тревис. – А вот машины – совсем другое дело.
– Машины! – сплюнул Деклай. – Куда не повернись, все эти машины… Ты только об одном и твердишь. Похоже, тебя прямо-таки околдовали эти проклятые машины, которых никто не видел. Никто из нас не видел! поправил он сам себя.
– Именно машина перенесла нас сюда, – заметил Осторожный Олень. Вернись в лагерь, взгляни на звездолет, и попробуй припомнить: знания пинда-лик-о-йи гораздо больше наших, когда дело касается металла. Машины перенесли нас дорогой звезд, и в клане нет следопыта, который смог бы отыскать эту дорогу… Но я хотел бы спросить вот что: есть ли у нашего брата план?
– Тех, кого зовут красными, – отозвался на подсказку Тревис, – их немного. Быть может, позднее их станет больше. Слышал ли ты что-нибудь по этому поводу? – спросил он у Менлика.
– Нет, нам многого не говорили. Мы жили отдельным стойбищем, и никто не приближался к Небесной Лодке без позволения. У них есть могучее оружие, в противном случае они все уже давно были бы мертвы. Ибо немыслимо для человека делить пищу, степи и безмятежно спать под одним небом с тем, кто является убийцей его брата.
– Значит, они убили многих среди твоего народа?
– Да, они – убийцы, – коротко отозвался Менлик.
Кайдесса пошевелилась и что-то прошептала на ухо брату. Хулагир вздернул голову и быстро заговорил:
– Что он говорит? – потребовал объяснения Деклай.
Девушка ответила:
– Он говорит о нашем отце, который помог бежать троим, и позже был убит в назидание остальным, поскольку он был нашим "белобородым" ханом.
– И мы все поклялись собственной кровью, что они тоже умрут, добавил Менлик. – Но вначале мы должны вытряхнуть их из раковины Небесной Лодки.
– В этом-то и проблема, – пояснил Тревис для своих сородичей. – Нам надо как-то выманить этих красных из их лагеря. Когда они отправляются в экспедицию, то обязательно прихватывают с собой машину для управления мыслями. Но она контролирует только монголов, а на нас никакого действия не оказывает.
– И снова я спрашиваю: какое нам до этого дело? – нетерпеливо вскочил на ноги Деклай. – Эта машина не может нас поработить, и мы способны разбить наши лагеря где угодно, там, где никакие пинда-лик-о-йи не смогут нас найти.
– Мы не неуязвимы. Мы не знаем степень воздействия этих машин. Негоже восклицать "докса-да" (это не так), коль неизвестно, что может прятаться в типи врага.
К своему облегчению, Тревис заметил согласие с его словами на лицах Цуая, Нолана и Осторожного Оленя. С самого начала у него не было надежды хоть как-то убедить Деклая. Он мог полагаться лишь на то, что будет принята воля большинства. Это восходило к древнейшей, заложенной испокон веков традиции престижа у апачей. Вождь – нантан – обладал го'нди – особой властью в качестве дара со дня рождения. Обычный апач мог иметь власть над лошадьми, скотом, мог иметь дар накапливать богатства, и, следовательно, делать щедрые подарки, то есть быть икаднтлизи – богачом, выразителем воли в качестве представителя целых семей. Но не существовало у апачей наследных вождей или даже неограниченных правителей внутри клана. Нагунлка – дант'ан, или военный вождь, вел только по тропе войны, и не было у него голоса в делах клана, за исключением только тех вопросов, которые касались военных приготовлений.
Терпеть раскол в своих рядах сейчас – это могло смертельно ослабить их маленький клан. Деклай и его сторонники имели право отделиться, и никто не мог им в этом воспрепятствовать, так гласили племенные законы.
– Мы подумаем об этом, – осторожно заключил Осторожный Олень и повел рукой. – Здесь есть пища, вода, пастбище для коней, лагерь для наших гостей. Они подождут здесь, – он перевел взгляд на Тревиса. – Ты тоже подождешь с ними. Фокс, поскольку ты уже успел с ними близко познакомиться.
Тревис хотел было возразить, но тут же признал мудрость Осторожного Оленя. Союз с монголами должен предложить незаинтересованный человек. Если бы это сделал он, Тревис, наверняка многие воспротивятся. Пусть Осторожный Олень сам поговорит с кланом, и тогда союз станет свершившимся фактом.
– Хорошо, – согласился Тревис.
Осторожный Олень внимательно посмотрел на солнце, потом на выросшие тени, прикидывая время, а затем произнес:
– Мы возвратимся утром, когда тень ляжет здесь, – он носком мокасина провел линию на мягком песке, затем, не прощаясь, повернулся и повел всех остальных прочь.
– Твой вождь, этот самый? – спросила Кайдесса, показывая вслед Осторожному Оленю.
– К нему очень прислушиваются в совете, – отозвался Тревис. Он принялся раскладывать костер, к которому потом подтащил освежеванного теленка жабьемордого животного, которого оставили охотники специально для них. А Менлик присел на корточки у самого бассейна и принялся пить, сложив руки пригоршней. Хулагир отгонял лошадей подальше на пастбище, а Кайдесса, взяв на себя женские обязанности, принялась резать свежее мясо.
Менлик запрокинул голову и, прищурившись, посмотрел против солнца.
– Понадобится много уговоров, чтобы убедить этого низенького, заметил он. – Ему не нравимся ни мы, ни твой план. Такие есть и в нашей орде, – он стряхнул воду с пальцев. – Но я знаю одно, Человек, Который Зовет Себя Лисой, что если мы не объединимся, никакой надежды одолеть красных не останется. Мы просто блохи перед ними, и нас попросту раздавят, – и он похлопал себя по колену, демонстративно и многозначительно.
– Я тоже в этом не сомневаюсь, – признался Тревис.
– Давай же надеяться, что наши сородичи будут столь же мудры, как и мы, – сказал Менлик, улыбаясь. – Ну, а поскольку повлиять на их решение мы никак не можем, у нас как раз остается время для отдыха.
Сразу после обеда шаман улегся спать, пережидая жару. Хулагир принялся бродить по каньону, то обтирая лошадей, то останавливаясь и разговаривая с Кайдессой. Тревис чувствовал, что сын хана чем-то очень обеспокоен, но чем, понять было трудно. И те косые взгляды, которые он время от времени бросал на Тревиса и тут же отворачивался, начинали тревожить апача.
Тревис уселся в тенечке и сквозь полудрему старался не терять из виду трех монголов. Он не хотел думать о том, что сейчас происходит в лагере, переключив свои мысли на башни древнего города. Хранили ли эти здания сокровища, подобные тем, которые собрали для них крылатые люди на другой планете. Те люди, для которых он потом придумал невиданное там оружие духовую трубку, стрелявшую дротиками. Они передали экспедиции массу артефактов, рассказавших о жизни древней цивилизации. И там же они натолкнулись на богатую библиотеку кассет, одна из которых и привела их на этот мир.
Но даже если бы удалось найти подобные кассеты в одной из этих башен, не было способа ими воспользоваться. Звездолет валялся разбитый на горном склоне. Разве что там найдутся другие вещи! От этой мысли Тревис даже невольно дернулся. Эх, если бы только он был свободен…
Он дотянулся до плеча Менлика, который лежал рядом. Шаман тут же проснулся, жмурясь, словно кошка.
– Что случилось?
Какое-то мгновение Тревис колебался, сожалея, что поддался порыву. Он представления не имел, сколько Менлик помнит о настоящем. И он сам мысленно кисло усмехнулся подобной фразе – "помнит о настоящем". Людям, заброшенным в расовое прошлое, настоящее казалось куда как менее реальным. Но поскольку Менлик все-таки сохранил знание английского, Тревис надеялся, что на лестнице прошлого он застрял не так уж далеко.
– Когда мы с Кайдессой встретились с вами, это случилось неподалеку от одной долины, – и Тревис скупыми словами описал ее. Он по-прежнему не решался заговорить прямо, но кочевье монголов находилось невдалеке от башен, и они наверняка о них знали. – Внутри долины здания… очень древние.
Менлик окончательно проснулся. Он сел и принялся играть своим жезлом.
– Это есть или было местом невероятной мощи. Фокс. Я знаю, что ты сомневаешься в моем родстве с духами и властью, которую они приносят. Но когда к человеку приходит опыт, то он уже не станет идти против того, что чувствует здесь и здесь, – его длинные пальцы коснулись лба и груди. – Мне тоже пришлось пройти по каменным тропам той долины. И я слышал шепот…
– Шепот?
Менлик рассеянно покрутил жезл.
– Чрезвычайно тихий шепот, который немногие способны уловить. Доносится, словно жужжание насекомого, и нельзя разобрать никаких слов. Да, это место великого могущества!
– Это место, которое необходимо исследовать!
Менлик невозмутимо продолжал играть жезлом, не отрывая от него пристального взгляда.
– Сомневаюсь я в этом. Фокс. Воистину сомневаюсь. Ведь как бы мы ни чувствовали, это не наш мир, и здесь вполне может найтись нечто, для кого или чего наше присутствие нежелательно.
Шаманские штучки? Или он действительно чувствовал нечто странное, что невозможно описать земным языком? Полной уверенности у Тревиса не было, но он знал, что когда-нибудь вернется в долину и убедится в этом сам.
– Послушай, – сказал Менлик, придвигаясь ближе, – я понял, что ты побывал в самом первом звездолете, который пронес вас по древним тропам звезд. Тебе приходилось видеть нечто подобное?
Он принялся рисовать кончиком жезла на мягкой земле. Кем бы там Менлик ни был в настоящем, перед тем, как превратиться в шамана орды, в нем пропадал отменный художник. Несколькими штрихами он создал на земле яркий, отчетливый рисунок.
Это был человек или, по крайней мере, фигура, напоминающая человека, – округлый, слегка великоватый для его комплекции череп был гол, одежда в обтяжку подчеркивала худобу конечностей. Существо обладало огромными глазами, маленьким ртом и носом, и все эти черты лица группировались внизу, опять-таки подчеркивая огромность черепной коробки. Тревису почудилось что-то знакомое.
Это не летающие люди с одной из планет, и уж точно не ночные гориллообразные существа. Однако Тревис был уверен, но ему уже где-то приходилось встречать подобный портрет. Он закрыл глаза и, сосредоточившись, попытался представить себе как бы эта фигура могла выглядеть воочию.
Похожая голова с бледной кожей словно из тонкой бумаги лежала на тонкой, немощной руке, обтянутой синим рукавом. Эта картина с невероятной ясностью всплыла в его памяти и он начал лихорадочно соображать, где же он мог такое видеть.
Апач не смог сдержать восклицания, когда наконец он вспомнил все в мельчайших деталях. Пустой звездолет, который они нашли в прошлом, и в нем мертвец, который все еще сидел за пультом управления. Тот самый инопланетянин, который установил навигационную кассету, ставшую виновницей их невольного путешествия по дорогам забытой империи…
– Где?! Когда ты его видел? – апач схватил Менлика за руку. Тот обеспокоенно повел бровями.
– Он представился в моем воображении, когда я был в долине. Я почти увидел его лицо в одном из окон. Но не уверен, что это было на самом деле.
– Некто из давних-давних времен. Один из тех, кто однажды владел ключами от звезд, – ответил Тревис. Неужели они еще сохранились здесь? Остатки цивилизации, процветавшей десятки тысяч лет назад? Как узнать, оставались ли и теперь на Топазе эти яйцеголовые, столетия назад столь безжалостно преследовавшие красных, отважившихся ограбить их поврежденные корабли?
Ему припомнилась история бегства Росса Мэрдока от этих инопланетян в далеком прошлом Европы, и он содрогнулся. Мэрдок отличался отличной физической закалкой и железными нервами, но его рассказ о собственном бегстве навеял ужас на Тревиса. Ну что могла противопоставить им горсточка примитивно вооруженных и примитивно мыслящих землян?..