Начиная с девяти часов утра в город начали стягиваться те, кто знал и любил Руфь Мак-Косленд. На центральной улице с трудом можно было найти место для парковки. Машины заняли и прилегающие к ней улочки и переулки.
Стоял ясный и светлый денек, скорее сентябрьский, чем июльский. Небо было ярко-синим, температура не превышала 22 градусов Цельсия, дул легкий ветерок. Как будто Хейвен встречал приехавших на похороны особенно доброжелательно.
Звонили колокола. Их звон особенно красиво разносился по окрестностям вокруг города. Все приехавшие и пришедшие ощущали величие момента. Весь Хейвен, и стар и млад, был здесь. Высоко в небо устремлялась башня, украшенная часами, и те из приезжих, кто слышал, что она взорвалась и взлетела в воздух, удивленно поглядывали на башню, но тут же забывали об этом.
Звонили колокола. Народ стал заходить в помещение старой, но просторной методистской церкви, где у входа их с улыбкой встречал преподобный отец Гухрингер.
Подъехала на автомобиле Бобби Андерсон. На ней было новое голубое платье. Она не хотела прерывать работу, но Гарднер вызвался ее подменить, и вот она здесь. Сам же Гарднер посетить похороны отказался. Он крепко спал после выпитого накануне. Андерсон тоже была уставшей, но сегодня ею владело какое-то странное чувство. Возможно, из-за Руфи, возможно, из-за Давида, возможно, из-за всего города. "Превращение" продолжалось, это происходило со всеми жителями города, за исключением Гарда. И это было хорошо. Скоро, уже совсем скоро…
Колокола, колокола, колокола.
Хейвен как будто отвечал им. Все они – Тремейны и Дженнингсы, Аппельгейты и Голдменсы, Дюплесси и Арчинбурги – добропорядочные граждане штата Мэн. Все они теперь были заодно: их мысли… их чувства… они были вместе, они слушали, и звон колоколов пульсировал в их жилах.
Ив Хиллмен и Батч Дуган ехали на арендованном Ивом "джипе" по лесной дороге. Странно, – думал Дуган. Никогда еще он не видел такого тихого леса, где не слышно ни единой птицы.
Внезапно тишину прорезал странный звук.
– Что за чертовщина?..
– Колокола, что же еще? – отозвался Дуган. – Они звучат очень красиво. Наверное, сейчас начнутся похороны.
Они похоронят Руфь на горе… Какого черта я здесь делаю с этим ненормальным старикашкой?
Но он понимал, что менять что-либо уже слишком поздно.
– Колокола в методистской церкви, сколько я себя помню, звонили совершенно иначе, – сказал Ив. – Кто-то подменил их.
– Ну и что?
– Ну и ничего! Ладно, Страшила Дуган, нам надо думать о другом.
Дуган оглянулся. На заднем сидении "джипа" лежала старая потертая сумка.
– Хотел спросить тебя, что в этой сумке.
– Разные старые вещи. Тебя это не касается.
Они проехали указатель, говорящий о том, что машина въезжает в черту города.
– Скажи, – после долгого молчания вновь обратился к нему Дуган, – что же мы все-таки будем искать?
– Не знаю. Но пойму, что это оно, если увижу.
Дуган промолчал, выругавшись про себя, и поднес ко лбу руку. Именно здесь была сосредоточена головная боль, начавшаяся как только они пересекли пограничную черту.
Все присутствующие в церкви ждали, когда преподобный Гухрингер начнет свою проповедь. Он слыл мастером на эти вещи.
И вот он начал:
– Мы провожаем в последний путь Руфь Мак-Косленд…
Большинство жителей Хейвена сидели, держа у рта носовые платки. Возможно, некоторых приезжих это удивило, но это была вынужденная мера. Как звезды падают с неба в августе, так выпадали зубы у хейвенцев. Но не только с ними происходила эта беда. Некоторые приезжие тоже потеряли по зубу на следующий день.
У некоторых смертельно болела голова, и эту боль невозможно было снять таблетками.
И у большинства из них во время проповеди и после нее, и в особенности на следующий день, стали появляться разные идеи. Они приходили внезапно, и многим хотелось закричать: "Эврика!", но они не смели нарушить тишину, царившую на похоронном богослужении.
Жители Хейвена хорошо видели эти перемены и радовались от души. Они понимали, что чем больше людей побывало здесь сегодня, тем больше "превратившихся" и "превращающихся" будет на свете, и таким образом они выполнят требования Великой Идеи.
Дуган и Хиллмен ехали по трассе. Дуган чувствовал себя несколько угнетенно, но не смог бы объяснить почему. Конечно, старик сумасшедший, мысль о том, что Хейвен стал змеиным гнездом, – паранойя. К этому прибавилось нервное напряжение, растущее где-то в глубине души Страшилы. Нервы ни к черту, – подумал он.
– Почему ты держишься за голову? – спросил Ив.
– Потому что она болит.
– Если ветер подует, станет немного легче.
Боже, что он здесь делает? И почему ему так нехорошо?
– Я чувствую себя так, будто кто-то бросил таракана в мой кофе.
– Угу.
Дуган посмотрел на него:
– Но ведь ты себя так не чувствуешь, верно? У тебя все хорошо?
– Я устал, но голова у меня действительно не болит, и я спокоен.
– А почему она должна у тебя болеть? – торопливо спросил Дуган. Разговор напоминал ситуацию из "Алисы в стране чудес". – Головная боль, мне кажется, не передается на расстоянии.
– Если тебя и еще шестерых ребят запереть в тесной комнате, то через десять минут у всех вас будет болеть голова, верно?
– Ну, наверное, так. Но то…
– Конечно, нет. Да и с погодой нам повезло. Именно поэтому я думаю, что то, что мы ищем, обладает огромной мощностью, потому что ты это уже ощутил. Я вижу, что ощутил. – Хиллмен помолчал, потом вдруг загадочно проронил:
– У тебя уже есть какие-нибудь идеи, Страшила?
– Что ты имеешь в виду?
– Ладно, – Хиллмен облегченно вздохнул. – Если появятся идеи, скажи об этом мне.
– Это безумие, – Дуган, казалось, по-настоящему рассердился. – Все, что ты говоришь, – бред. Давай-ка, разворачивайся и поехали назад. Я хочу вернуться, Хиллмен.
Ив внезапно сосредоточился на одной фразе, звучащей в его мозгу. В последние три дня, проведенные в Хейвене, он узнал, что Брайен, Мэри, Хилли и Давид могли читать мысли друг друга, он же мог их только чувствовать. Но его мысли они прочесть не смогли ни разу. Его заинтересовало, не являются ли причиной этому осколки в его голове.
– Что это? – внезапно спросил он Дугана.
– О чем вы го…
Ив свернул на обочину, поднимая клубы пыли. Они уже на милю с небольшим отъехали от городской черты; до фермы старого Гаррика оставалось около трех-четырех миль.
– Ничего не думайте, ничего не говорите, просто скажите мне, что думаю я.
– Вы думаете про какой-то осколок… Но это безумие! Люди не могут читать мысли других людей!
Дуган замолчал. Он повернул голову и уставился на Ива. Ив слышал его хриплое дыхание. Глаза Дугана расширились.
– О каком-то осколке, – повторил он. – Вот о чем вы думаете, и еще о том, что…
– Что они не могли читать мои мысли, – сказал смеясь Ив. Голову его украшала кепка, которая нередко встречается на шоферах дальних рейсов. Вот в чем причина?! Так просто! Он решил еще немного проверить Дугана. А что если представить себе… трактор?
– А что сейчас?
– Трактор. Но вы неправильно представляете себе щиток управления. Мой отец фермер. Я вырос на ферме. Эти тракторы, они…
Внезапно он замолчал, потом резко рванул на себя ручку двери и выскочил из машины.
– Когда-то давно Руфь спросила, прочитаю ли я молитву на ее похоронах, если ей не суждено пережить меня, – говорил тем временем преподобный Гухрингер, – и я рад, что могу выполнить ее желание.
Дик Аллисон скосил глаза влево и увидел лицо стоящего рядом Ньюта. Ньют выглядел усталым. За его спиной Джон Харли неприкрыто зевал; его голубые глаза не выражали ничего, кроме скуки.
Да, здесь был весь Хейвен. Как по команде, встали горожане, образуя единую семью, единое целое, которое никто не сможет разорвать.
Бобби Тремейн взял за руку Стефани Кольсон и сжал ее. Она слегка вздрогнула, глядя на него широко раскрытыми коричневыми глазами, глазами лани, встревоженной выстрелом из охотничьего ружья.
(на шоссе)
(слишком близко к кораблю)
(один из них – коп)
(коп, да, но особенный коп – коп Руфи, он любил ее)
Руфь сразу же узнала бы эти голоса. Да и некоторые из приезжих вдруг услышали их и встревоженно заозирались по сторонам, не понимая, что происходит, не зная, что уже заражены инфекцией Хейвена.
– Где можно еще найти такую храбрую и самоотверженную женщину? – вещал тем временем преподобный Гухрингер. – Она одна стоила многих. В ней жило сердце ее мужа, а жизнь ее проходила только по божьим законам. Она пряла пряжу…
Новый всплеск внутренних голосов заполнил церковь:
(жаль, что я не смог)
(….)
(что?)
(….)
(чушь собачья – пряла пряжу! Как…)
(….)
Странно, как будто разговаривают два голоса, но мы слышим только один, – возникла коллективная мысль, и все глаза обратились к Бобби. Только один человек в Хейвене имел теперь авторитет, и этим человеком была она, Бобби Андерсон. Два голоса, второй, наверное, принадлежит твоему вечно пьяному другу?
Внезапно Бобби поднялась с места и решительно начала прокладывать себе дорогу к выходу. На нее оглядывались, а преподобный Гухрингер даже прервал свою речь.
– Простите, – бормотала Бобби, – простите меня… простите меня…
Наконец она выскочила в вестибюль, а оттуда – на улицу. Другие – Бобби Тремейн, Ньют, Дик и Брайен Браун – последовали ее примеру. Но этого никто, кроме жителей Хейвена, не заметил. Все приезжие, казалось, находились в полусне, полутрансе.
– Прости меня, – сказал Батч Дуган. Он сел в машину, захлопнул дверцу и вытер рот носовым платком. – Мне уже лучше.
Ив кивнул.
– Не нужно ничего объяснять. Для этого нет времени. Но я хочу, чтобы ты кое-что послушал.
– Что?
Ив на всю громкость включил радиоприемник. Затем снял с головы кепку:
– А теперь послушай, что творится у меня в голове.
– Какого черта…
– Не спорь со мной. Просто послушай. Не говори ничего. Я и так знаю, что ты ничего не слышишь. Дело в том, что в голове у меня два осколка. Военные сувениры. Тот, который побольше – здесь.
– Да, но…
– Говорю тебе, не спорь. Приложи ухо к шраму вот здесь, под волосами, и слушай.
Батч глупо хихикнул. По приемнику надрывался Френк Синатра. Он приложил ухо к указанному месту – и отшатнулся. Там, в голове, тихонечко играла музыка. Он ошарашенно взглянул на Ива, потирая щеку.
– Началось это за полторы недели до того, как я уехал из города. Теперь моя голова вполне может работать как радиоприемник. Эй, с тобой все в порядке?
Рука Дугана оставила на щеке красное пятно. Очень мило. Голова – радиоприемник. Отлично сказано. Старик решил совсем свести его с ума.
– Все отлично, – вслух сказал он.
– Теперь ты веришь, что здесь что-то происходит? Что в Хейвене что-то меняется?
– Да. Я… – Он вздохнул. – Да.
– Хорошо. – Ив притормозил и затем вновь выехал на дорогу.
– Эта… штука… она изменила в городе всех, Страшила Дуган. Всех, кроме меня. Я могу принимать головой разные станции, как приемник, но это и все. Я не могу читать мысли… и у меня не возникают идеи.
– Что ты подразумеваешь под "идеями"? Какие идеи?
– Любые. – Спидометр остановился на отметке 60 миль, потом начал сдвигаться вправо. – Никакие конкретно – и любые.
Дуган почувствовал себя совсем худо. К головной боли прибавилась резь в животе.
– В этом лесу есть что-то такое, что я должен найти, и это должно помочь мне спасти моего внука Давида, хотя, возможно, когда мы доберемся до места, будет уже слишком поздно.
На спидометре – семьдесят.
– Еще далеко? – спросил Дуган сквозь зубы. Он боялся, что его стошнит прямо в машине.
– Меньше мили, – ответил Ив.
Слава Богу, – подумал Дуган.
– Это не Гард, – сказала Бобби. – Гард спит в гамаке возле дома.
– Откуда ты знаешь? – спросил Эдли Мак-Кин. – Ты не можешь читать его мысли.
– Могу, почему же, – возразила Бобби. – С каждым днем все лучше. Говорю тебе, он все еще в гамаке. Он спит, и ему снится, что он катается на лыжах.
Они посмотрели на Бобби, и в головах у них пронесся один и тот же вопрос.
– Тогда кто же это? – спросил наконец Джо Саммерфильд.
– Не знаю, – сказала Бобби. – Только это не Гард.
Они переминались с ноги на ногу, а из церкви до них доносился мощный хор: "Боже, Боже, мы славим тебя!"
– Я знаю, кто это, – сказал вдруг Дик Аллисон, и его глаза сверкнули ненавистью. – Это может быть только один человек, потому что только у одного человека в городе есть металл в голове.
– Ив Хиллмен! – воскликнул Ньют. – Боже!
– Нам надо отправляться в путь, – предложил Джад Таркингтон. – Мерзавцы подобрались слишком близко к кораблю. Эдли, сходи и принеси несколько ружей. Мы остановим их.
– О'кей.
– Принеси, но никто не должен ими пользоваться, – сказала Бобби. Ее глаза, ее взгляд смутили мужчин. – Не стрелять ни в Хиллмена, если это он, ни в полицейского. Особенно осторожно с полицейским. Хватит с нас несчастных случаев. Во всяком случае,
(до "превращения")
пока все не закончится.
Она вновь посмотрела на них, потом на Дика Аллисона, который согласно кивнул.
– Хиллмен должен исчезнуть, – сказал он. – Тут нет выбора. Но здесь проблем не будет. Все знают, что Ив сумасшедший, а сумасшедшему ничего не стоит сесть за руль и уехать в Юту, Айдахо или еще куда-нибудь. Но с полицейским ничего не должно случиться. Иначе нас ожидают крупные неприятности. Готовьте ружья, ребята, и да поможет нам Бог!
И они тронулись в путь.
Гарднер проснулся от вкуса крови во рту. Во сне у него опять, уже в который раз, было носовое кровотечение. Он изучал пятна на давно не стиранной рубашке, когда вдруг неподалеку проехал "джип". Сидящий на переднем сидении мужчина обернулся и посмотрел на Гарда. Он был бледен, как привидение из сказки. На нем были солнцезащитные очки с зеркальными стеклами, и Гард не был уверен, встретились ли они взглядами. Вероятно, да, – подумал он.
Кто же это такие? Возможно, наконец прибыла даллаская полиция. Этот, во всяком случае, – точно полицейский. Но что он делает в "джипе"? Боже… его лицо… и сам он, большой, как дом! Наверное, это сон. Скорее всего, сон.
"Джип" пронесся мимо, не остановившись. Он скрылся за холмом, и сейчас Гард слышал только удаляющийся гул мотора.
Едет в лес. Отлично, им все известно. Если это правительственные службы…
ЭЙ, БОББИ, СЮДА ИДУТ НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ! – мысленно позвал он.
А какая, собственно, разница? Ну и пусть себе находят. Пусть забирают. Это дьявольская штука, и ты это отлично знаешь. Пусть с ней повозится полиция. Тогда Бобби и остальная ее компания тоже попадут в полицию. Ее компания, которая является сюда по ночам, думая, что я сплю. Ее компания, с которой она запирается в сарае.
Так случалось по меньшей мере три раза, когда Бобби была уверена, что после тяжелой работы, виски и валиума он спит непробудным сном. Но однажды он проснулся и застал их всех. О, он, конечно, постарался, чтобы они ни о чем не догадались, но хорошо рассмотрел, что там были Дик Аллисон, Киль Арчинбург, еще два незнакомых мужчины и Хейзел Мак-Гриди.
– Этот парень заметил нас, – сказал Батч, когда "джип" проехал мимо дома Андерсон и начал взбираться на откос.
– Не страшно, – ответил Ив. – Если они до сих пор не знают, что мы в городе, то я полный идиот… Смотри! Что я говорил!
Они увидели широкую наезженную дорогу, ведущую в глубь леса. Ив свернул на нее.
– На его лице была кровь, – задумчиво пробормотал Дуган. – И его рубашка. Как будто не стиралась с момента…
– Хватит болтать.
Ив заглушил мотор. Дуган открыл дверцу и вышел, цепляясь рукой за стволы деревьев. В глазах у него потемнело. В голове звучали голоса. Очень много голосов.
(Гард заметил их и зовет на помощь)
(как много)
(двое, их только двое)
– Мне плохо, – простонал Батч. – Я болен, Хиллмен. Серьезно болен.
– Это вполне может быть, – голос Хиллмена донесся до него как бы издалека… Батч почувствовал себя вдруг маленьким и ничтожным, как новорожденный котенок.
– Нельзя расслабляться. Держи себя в руках. Мы должны быть сильными, Батч. Сейчас я придумаю, как сделать, чтобы тебе стало лучше. Потерпи минуту!
Иву совершенно не нравилось, как выглядит Дуган. Его лицо напоминало свежевыкопанную известь, в глазах стояла пустота. Рот Батча был приоткрыт, и полицейский часто дышал. Что же делать? Ив ничего не мог придумать.
– Мне плохо! – простонал Дуган, и сплюнул на землю. Изо рта его выскочили и покатились по траве три зуба.
Больше медлить было нельзя. Ив оторвал от сумки металлическую полоску и быстро обмотал ею голову Дугана. Затем схватил респиратор, сорвал заглушку и прислонил его к лицу Батча, закрыв им рот и нос. Если это не подействует, то Дуган задохнется, и тогда в Хейвене станет одной жертвой больше.
Двадцать секунд. Тридцать. Сорок…
Наконец Дуган открыл глаза. Цвет его лица начал приобретать нормальный вид. Щеки порозовели.
– Какого черта… – начал он.
– Не снимай, – Ив удержал респиратор у его лица. – Здешний воздух – яд для тебя. Ты хочешь получить еще небольшую дозу?
Батч прекратил свои попытки. Он спросил:
– Как долго все это будет продолжаться?
– Минут двадцать пять – тридцать. Когда почувствуешь себя лучше, убери респиратор, а станет хуже – опять приложи его к лицу. Я думаю, что то, что мы ищем, недалеко, и мне кажется… словом, я знаю, где это.
Батч Дуган кивнул.
Они прислушались. Тишина. Ни единого звука. Ни птиц. Ни зверей. Ничего. Это было неправильно. Неправильно и очень плохо.
В голове Батча звучал какой-то приглушенный звук, напоминающий шепот. Он оглянулся на Ива:
– Что здесь произошло?
– Нужно искать, – не поднимая глаз, ответил Ив. Он заряжал ружье. Батч тоже достал из кармана свой "магнум" сорок пятого калибра.
– Возможно, все это нам сегодня понадобится, – заметил Ив, разогнув спину.
– Что…
– Будь осторожен.
Внезапно солнце осветило место, где они стояли, и из-за деревьев выглянул – да нет, не выглянул, он был там все время, но они этого не замечали – металлический предмет.
– Что за дьявольщина? – прошептал Дуган.
Ив открыл дверцу и вышел из машины. Как только его ноги коснулись земли, он ощутил весьма заметную вибрацию. В следующую секунду в его голове зазвучала музыка, очень громкая и неприятная. Так продолжалось секунд тридцать, а потом пришла боль. Болели все мышцы, каждая клеточка. Еще мгновение – и все прекратилось.
Он поймал вопросительный взгляд Дугана и выдавил из себя:
– Не беспокойся. Со мной все в порядке.
– Да? У тебя носом идет кровь. Как у парня на ферме, мимо которого мы проезжали.
Ив ощупал нос и с удивлением принялся разглядывать испачканные в крови пальцы. Потом повернулся к Дугану:
– Не забудь сразу же, как только станет плохо, надеть маску.
– Не забуду.
Ив вернулся к машине и принялся что-то разыскивать в сумке. Он достал оттуда фотокамеру "Кодак" и нечто напоминающее одновременно пистолет и пылесос.
– Твой огнемет? – с улыбкой поинтересовался Дуган.
– Да. Подыши в респиратор, Страшила. Ты опять побледнел.
И двое мужчин направились к отражающему солнечные лучи предмету. Отойдя на пятьдесят футов от машины, Ив остановился. Предмет был не просто большой. Он был гигантский, по размерам он превышал океанский лайнер.
– Дай мне пожать твою руку, – внезапно сказал он Дугану.
Тот выполнил его просьбу, но поинтересовался, зачем Иву это понадобилось.
– От страха, – признался Ив. Его сведенные артритом суставы нестерпимо болели, но он не собирался сворачивать с намеченного пути. Через секунду двое мужчин вновь двинулись вперед.
Бобби и Джад уложили винтовки в багажник "пикапа" и тронулись с места. За машиной тянулась длинная тень.
Внезапно Бобби спросила:
– Ты слышишь их?
– Что-то слышу, – ответил Джад. – Это был твой друг, верно?
Бобби кивнула:
– Гард увидел их. Он зовет на помощь.
– Сколько их?
– Двое. В "джипе". Они направляются к кораблю.
– Мерзавцы! Подлые мерзавцы! – Джад в сердцах стукнул кулаком по колену.
– Мы поймаем их, – сказала Бобби. – Не беспокойся.
Спустя пятнадцать минут они доехали до фермы. Там уже стояли "кадиллак" Арчинбурга и "нова" Аллисона. Возле машин толпилась кучка людей.
– Возьмите ружья, – приказала она. – Джад, помоги. Помните: не стрелять без необходимости и ни в коем случае не стрелять в полицейского.
Она оглянулась в поисках Гарда и увидела, что он по-прежнему лежит в гамаке. Его рот был приоткрыт, и он равномерно и глубоко дышал. Взгляд Бобби стал жестким. Здесь было достаточно людей готовых на все, но как смеет он спать, когда происходит такое?! Не зря ее друзья из Хейвена не любят Гарда. Им достаточно уже того, что они не могут читать его мысли. Гард – ее крест. И она все еще любила его. Она еще оставалась человеком, если была способна любить.
И они должны знать, хотят они этого или не хотят, что трезвый или пьяный Гард всегда приходит на помощь.
Джад и Джо Саммерфильд вернулись с оружием. Здесь были всевозможные калибры. Всего ружей было шесть, и Бобби раздала их тем, кого считала наиболее надежными.
Занятые этим, они не заметили, что Гард из-под полуопущенных век наблюдает за ними. Никто из них не слышал его мысли: он отлично научился скрывать их.
– Пошли, – наконец сказала Бобби. – Запомните: мне нужен полицейский.
И группа тронулась с места.
Ив и Батч стояли у края того, что выступало сейчас из земли не менее чем на триста ярдов во все стороны. Неподалеку валялись бревна, стоял небольшой трактор. Под деревом были составлены цистерны с газолином и дизельное топливо. Ив подумал, что ему не случайно казалось, что звуки из леса не напоминают рубку деревьев. Скорее это было раскапывание.
Это блюдо. Это ужасное блюдо сверкало на солнце.
Гарднер и Бобби немного сровняли склон. Из земли теперь торчали вверх девяносто футов серебристо-серого металла, а если бы они заглянули в яму, то увидели бы еще сорок футов.
Ни никто из них не подошел так близко.
– Боже правый! – сказал ошеломленный Дуган. – Боже правый, это же космический корабль. Или наш, или русский, как ты думаешь? Боже правый, он большой, как "Королева Мэри"; он не может быть русским, не может быть… нет…
Он вновь умолк. Головная боль возвращалась к нему.
Ив навел резкость и сделал восемь снимков. Потом он отошел на двадцать футов влево и сделал еще пять снимков, стоя на холмике.
– Перейди вправо, – крикнул он Дугану.
– Так?
– Да. Я хочу, чтобы на трех последних снимках был и ты.
– Брось это! – даже через респиратор Ив услыхал в голосе Дугана истерические нотки.
– Сделай всего четыре шага.
Дуган сделал четыре крошечных шажка вправо. Ив вновь навел резкость на камере – подарке Брайена и Мэри к Родительскому дню – и сделал три последних снимка. Дуган был очень большим мужчиной, но рядом с кораблем смотрелся пигмеем.
– Хорошо, – сказал он наконец, и Дуган тут же вернулся на прежнее место. Делая каждый шаг, он внимательно смотрел себе под ноги.
Ив не был уверен, что снимки получатся. У него слишком дрожали руки. А корабль – он не сомневался, что это космический корабль – может излучать радиацию, и тогда это повредит пленку.
А даже если снимки получатся, кто поверит тебе? Кто поверит тебе – те, кто смотрит "Звездные войны"?
– Я хочу уйти отсюда, – сказал Дуган.
Ив все еще смотрел на корабль, думая, там ли находится Давид, представляя, как ребенок бежит по запутанным коридорам этого негуманоидного корабля, натыкаясь в темноте на стены. Нет… если бы он был там, он уже давно бы задохнулся. Задохнулся или умер от жажды.
Потом он спрятал маленькую камеру в карман, подошел в Дугану и взял автомат.
– Что же, я думаю…
Он не договорил. Возле их машины выстроились в линию трое мужчин и одна женщина, и они были вооружены. Ив узнал их всех… и не узнал никого из них.
Бобби медленно направилась к двоим мужчинам. Другие следовали за ней.
– Привет, Ив, – достаточно доброжелательно поздоровалась она.
Дуган достал свою "сорокапятку".
– Стой, – сказал он. Ему не нравилось разговаривать через респиратор, и он отшвырнул его на землю. – Все вы – стоять! Положить оружие на землю! Вы арестованы.
– А ты безоружен, Батч! – сказал ему Ньют Беррингер.
– Болван, – поддержал его Бич. Дик Аллисон покраснел за него.
– Ты лучше подними респиратор, Батч, – с ленивой усмешкой посоветовал Эдли Мак-Кин. – Как бы тебе не потерять его.
Батч начинал задыхаться. Способность принимать их мысли оказалась вредной для его могучего организма. Он поднял респиратор, думая, сколько времени продержатся фильтры.
– Положи его, – сказала Бобби. – А ты убери свой огнемет, Ив. Никто не хочет убивать вас.
– Где Давид? – резко спросил Ив. – Он нужен мне, сука.
– Он на Альтаире-4 с роботом Робби и доктором Мебиусом, – насмешливо сказал Киль Арчинбург. – У них там небольшой пикничок.
– Заткнись, – оборвала его Бобби. Ей внезапно стало стыдно и неуютно. Сука? Почему он так назвал ее? Она поймала себя на желании доказать ему, что она не сука. Сука – ее сестра Анна.
Она на мгновение растерялась, и Ив Хиллмен воспользовался этим. Он быстро вскинул ружье и выстрелил. Если бы это сделал Дуган, они успели бы прочитать его мысли и остановить. Но старик – другое дело.
Раздался выстрел, и Бич Джериган выронил автомат. Его глаза дико завращались, затем вылезли из орбит и засветились странным фосфоресцирующим светом. Его скулы задвигались. Он начал раздирать себе кожу на груди, пытаясь дать доступ воздуха к легким. Все это произошло в доли секунды.
Собравшиеся слышали все, что происходило в его голове. Они понимали, что он умирает. Стройный ряд мужчин распался. Теперь они беспорядочно метались по поляне.
– Пошли! – крикнул Ив Дугану, и они бросились к машине. Джад Таркингтон сделал движение, чтобы их остановить, но Ив на бегу ударил его прикладом, и Джад упал.
Бич, умирая, корчился на земле. Он стонал, с каждым разом все слабее, и наконец совсем затих.
Дуган почти догнал старика, который уже сидел за рулем машины.
Бобби, наблюдающая перед этим за кончиной Бича, оглянулась, и в ее глазах промелькнул ужас.
– Остановить их, болваны, нельзя дать им уйти!
Мужчины вышли из шокового состояния, но Бобби успела первая. Она догнала Ива и вырвала из его рук автомат. Ив ударился лицом о дверь "джипа". Из его носа потекла кровь, и он со стоном упал на колени. Бобби прицелилась в него, но тут Дуган, подбежавший к автомобилю с другой стороны, через стекло выстрелил в нее из пистолета.
Бобби почувствовала резкую боль в плече. Ее правая рука безжизненно повисла, и она уронила автомат. Затем покачнулась и плашмя упала на спину.
Левой рукой она пыталась нащупать оружие, а из правой хлестала кровь. Она увидела Дика Аллисона, его побелевшее лицо, выражавшее панику.
Это неверно, Господи, надо убить его, пока он не поубивал всех нас, убить его, УБИТЬ ЕГО!..
– Не стрелять! – из последних сил закричала она. Кровь заливала рот. Из раны в плече виднелась верхушка правого легкого.
Аллисон застонал. Дуган вторично поднял пистолет, но тут сзади на него напали Ньют и Джо Саммерфильд и выбили оружие из рук. Дуган огляделся. С четырех сторон на него были нацелены ружья.
Они все равно убьют тебя. Все они сумасшедшие.
– Нет, – сказала Бобби. Кровь изо рта все еще текла. Вся рубашка промокла. – Мы не сумасшедше. Мы не собираемся убивать тебя. Поверь мне.
Дуган попытался проникнуть в мысли Бобби и увидел, что она имеет в виду… но это ловушка, в которую он не может попасться. Эти ребята – любители, и у него еще есть шанс на спасение. И если…
Внезапно Эдли Мак-Кин сорвал с него респиратор. Батч тут же начал задыхаться.
– Так ты мне больше нравишься, – сказал Эдли. – Скоро ты задохнешься – вот будет славно!
Батч почти терял сознание. Он с надеждой оглянулся на Бобби. Мне кажется, она умирает.
Думай что хочешь.
Удивленный, он на мгновение забыл об отсутствии респиратора и пристально посмотрел на нее.
– Как насчет старика? – осторожно спросил он.
– Нет… – прошептала Бобби, теряя еще больше крови. Киль и Ньют остановились позади нее. Бобби жестом попросила их отойти. – Это не твое дело. Мы с тобой сядем в "джип". Ты поведешь его. Сзади будут сидеть три человека с ружьями на случай, если ты замыслишь что-нибудь не то.
– Я хочу знать, что произойдет со стариком, – повторил Батч.
Бобби с усилием подняла ружье. Левой рукой она пригладила волосы. Жестом она предложила Батчу помочь ей подняться. В глазах ее он прочитал непреклонность.
– Я не хочу убивать тебя, – повторила она. – И ты это знаешь. Но если ты произнесешь еще хоть слово, эти люди расстреляют тебя прямо здесь. И мы похороним тебя рядом с Бичем.
Беспомощность сковала Батча, и в голову к нему пришла мысль: Это сон. Все это – сон.
Бобби улыбнулась без тени юмора.
– Можешь думать и так, если хочешь, – сказала она. – А теперь пойдем в машину.
Батч сел за руль. Бобби взобралась на переднее сидение. Она продолжала истекать кровью. Двое мужчин помогли ей усесться.
Неважно, что она думает. Я знаю, что она скоро умрет.
Бобби повернула к нему голову и посмотрела на него. Этот отчетливый голос
(думай что хочешь)
вновь прозвучал в его голове.
Арчинбург, Саммерфильд и Мак-Кин уселись на заднее сидение, держа пальцы на спусковых крючках.
– Езжай, – приказала Бобби. – И помедленнее.
Батч завел машину. Напоследок он еще раз увидел Иверетта Хиллмена. Старик стоял в лучах солнца, отражавшегося в металлической поверхности корабля. Вокруг него стояли вооруженные люди, а на земле лежало нечто похожее на бревно.
Ты все хорошо сделал, старина. Ты великий борец… и ты не сумасшедший.
Хиллмен оглянулся на него и поднял руку, как бы говоря: Что ж, мы сделали попытку.
– Я не уверен, что смогу вести, – обратился Дуган к Бобби. – Эта штука… из-за нее мне плохо.
– Отдай ему респиратор, Эдли, – попросила Бобби. И прошептала: – Радуйся, пока можешь.
– Пепел к пеплу… пылинка к пылинке. Мы предаем тело нашего друга Руфи Мак-Косленд земле, а ее душу вверяем Господу.
Могильщики вырыли на краю склона большую яму и, сгрудившись, стояли вокруг нее. Молча стояли хейвенцы и приезжие, которые были до этого в церкви. Лежали венки и букеты, ласковый ветерок шевелил головки цветов. Преподобный Гухрингер поднял голову и увидел ярко-желтую розу, которая скатывалась вниз по поросшему травой холму. Из-за ограды кладбища ему была видна башня с часами. Она отчетливо выделялась на фоне ясного неба. Что ж, – подумал преподобный Гухрингер, – чертовски хорошая получилась иллюзия. Эти дураки приезжие и не подозревают, что видят самый лучший в мире слайд, созданный с помощью колдовства.
Его взгляд встретился со взглядом стоящего поодаль Френка Спруса, и он прочитал в глазах Френка сочувствие: Френк видел башню с часами так же отчетливо, как и он сам. Теперь все эти люди, приехавшие из разных концов штата на похороны Руфи Мак-Косленд, вернутся домой и расскажут друзьям и знакомым о том, что видели. Ни никто из них не знает и никогда не узнает, что все они подверглись воздействию затерянного космического корабля, а начавшиеся с ними изменения необратимы. Да и здесь дела скоро пойдут совсем худо. Пока ситуация под контролем, но Бобби Андерсон может умереть, если ее не доставят вовремя в сарай, и тогда будет очень плохо.
Но пока все идет свои чередом. "Превращение" продолжается. И это самой главное.
Гухрингер держал в руке открытую Библию. Ветер перелистывал ее страницы. Вторую руку он поднял вверх, собираясь подать сигнал могильщикам, стоявшим по краям могилы со склоненными головами.
– Бог примет тебя и позаботится о тебе, он обратит к тебе лицо свое, и ты обретешь покой. Аминь.
Могильщики подняли головы. Гухрингер улыбнулся:
– Мы все будем помнить тебя, Руфь, и все, что ты для нас сделала.
Закончилось действие II.
Киль осторожно залез в карман куртки Бобби и нашел там ключи. Из целой связки он выбрал один, который подходил к замку на двери сарая. Он вставил ключ в замок, но не поворачивал его.
Эдли и Джо Саммерфильд охраняли стоящего позади "джипа" Дугана. Фильтры в его респираторе забивались все сильнее, и Батч начал задыхаться.
– Хорошо притворяется, – сказал Киль Джо Саммерфильду. – Кажется, что вот-вот отдаст концы, но я ему не верю.
Джо подошел к гамаку, в котором лежал Гарднер, и заглянул вовнутрь. Гард спал. Рядом с ним валялась выпитая бутылка джина. Сомнений не было: он был пьян.
Двое других ждали, когда Джо вернется. Киль сказал:
– Бобби может умереть. Если это случится, то первое, что я сделаю, – убью этого алкаша.
Вернулся Джо.
– Он спит, – сообщил он.
Киль кивнул и повернул ключ в замочной скважине. Дверь наполовину открылась, и из сарая выплеснулся ярко-зеленый свет, который, казалось, был ярче солнечного. Одновременно до их ушей донесся звук мотора.
Киль с выражением священного ужаса, смешанного с благоговением, сделал шаг внутрь. Запах, стоящий там и имевший явно органическое происхождение, мог бы сбить с ног любого. Киль понял, и все поняли, что два растущих двусердечных организма слились воедино.
Шуршащие звуки, этот запах… и еще какой-то звук. Что-то похожее на захлебывающийся и срывающийся на визг лай испуганной собаки.
Киль до этого дня побывал в сарае дважды, но помнил очень немногое. Он, конечно, знал, что это очень важное место, хорошее место и что здесь его "превращение" ускоряется. Но какая-то частица его все еще инстинктивно боялась заходить туда.
Он вернулся к Эдли и Джо.
– Мы не можем ждать, пока приедут остальные. Мы должны немедленно внести туда Бобби, если хотим сохранить хоть один шанс для спасения ее жизни.
Он увидел, что полицейский снимает с лица маску, а затем кладет ее позади себя на сидение. Это было хорошо. Как сказал в лесу Эдли, так он действительно выглядел лучше.
– Нацель свое оружие на копа, – сказал Киль. – Джо, помоги мне поднять Бобби.
– Помочь тебе внести ее в сарай?
– Нет, помочь доставить ее в зоопарк, чтобы там она посмотрела на льва в клетке! – раздраженно воскликнул Киль. – Конечно, в сарай!
– Я не… Я не уверен, что смогу войти туда. Сейчас – нет. – Джо переводил взгляд с зеленого света на Киля, на лице его играла смущенная улыбка.
– Я помогу тебе, – тихо сказал Эдли. – Бобби – отличный друг. Будет стыдно, если она умрет до того, как мы полностью закончим все это.
– Ладно, – сказал Киль. – Стереги копа, Джо. И если он улизнет, клянусь небом, я убью тебя.
– Не улизнет, Киль. – Джо не смог скрыть облегчения. – Я не упущу его.
– Смотри, что делаешь, – сказала вдруг Бобби.
Это застало всех их врасплох.
Киль взглянул на нее, потом на Эдли, потом на Джо. Джо попытался не встречаться взглядом с Килем… и он не хотел смотреть на сарай, на этот зеленый свет, не хотел слышать странные звуки, доносящиеся оттуда.
– Пошли, Эдли, – позвал Киль. – Давай занесем Бобби туда. Раньше начнем – раньше закончим.
Пятидесятилетний Эдли Мак-Кин на мгновение заколебался.
– Там… – его губы дрожали. – Киль, там плохо? Там, в сарае…
– Я точно не знаю, – начал уверять его Киль, – но точно помню, как прекрасно чувствовал себя, когда вышел оттуда. Как будто узнал что-то очень важное. Как будто могу сделать что-то важное.
– Ох, – еле слышно простонал Эдли.
– Ты станешь одним из нас, Эдли, – безжизненным голосом сказала Бобби.
Лицо Эдли немного прояснилось.
– Ладно.
– Постарайся не слишком трясти ее, – предупредил Киль.
Они внесли Бобби в сарай. Джо Саммерфильд на мгновение отвлекся от порученного ему Дугана: ему показалось, что они исчезли в лучах зеленого света. Казалось, они исчезли раньше, чем вошли вовнутрь.
Он отвлекся только на мгновение, но Батчу Дугану больше и не было нужно. Даже сейчас он увидел шанс, просто он не мог им воспользоваться. Ноги ослабели и не слушались его. Живот ныл и урчал. Болела голова.
Я не хочу входить туда.
Он ничем не мог помешать их намерениям. Он беспомощен, как младенец.
Он плыл по течению.
Спустя некоторое время он услышал голоса и поднял голову. Это далось нелегко, потому что его голова, казалось, была забита цементом, который кто-то засыпал в нее через уши. Подходила остальная компания. За собой они тащили Ива Хиллмена, и ноги старика волочились по земле. Один из них – Таркингтон – ударил его по ногам, и Батч прочитал в его мыслях, что это месть за смерть Бича.
Хиллмена подтащили к "джипу". Затем открылась дверь сарая. Оттуда вышли Киль Арчинбург и Эдли Мак-Кин. Мак-Кин больше не выглядел испуганным: его глаза сияли, а губы растянулись в радостной улыбке. Но это было не все.
Что-то еще…
Потом Батч понял.
За те несколько минут, что двое мужчин провели в сарае, большая часть волос Эдли исчезла.
– Теперь я пойду туда в любое время, Киль, – говорил Эдли. – Нет проблем.
Батч вслушался в доносившиеся из сарая звуки, и зеленый свет резанул его по глазам.
Действие III.
Они сидели в городской библиотеке, название которой теперь было Мемориальная Библиотека Руфи Мак-Косленд, сидели все вместе. Они пили кофе и чай, некоторые – пиво. Никаких крепких алкогольных напитков. На столе стояли тарелки с крошечными сэндвичами с колбасой, рыбой, сыром и оливками. Они ели сэндвичи и салат из моркови.
Они вполголоса разговаривали, в небольшом помещении царила тишина. Там были все те же лица, которые были в церкви и на кладбище. А Бобби была в сарае.
Они ели, пили, разговаривали. И никто не сказал ни слова о том, что произошло в городе. Приезжие постепенно разъезжались, так ничего и не поняв. Говорили только мысли.
(теперь все будет хорошо)
(да, если они не поймут насчет Дугана)
(вы уверены?)
(да, если они не поймут, но они могут понять)
Звук улетающего самолета.
Ни единой птицы вокруг.
А вдруг кому-то это покажется странным?
Они ели и пили, и когда около половины второго Дугана эскортировали из сарая Бобби, они знали. Тогда они поднялись со своих мест и заговорили, заговорили вслух, все одновременно. Улыбаясь и напевая, они вышли из здания и направились по домам.
Действие III было закончено.
Гарднер проснулся с чувством, что у него раскалывается голова и что произошло что-то важное, чего он не помнит.
Сны. Боже, ему все еще снятся сны. Люди, машины, далласская полиция…
(полиция, далласская полиция была здесь сегодня утром, а ты напился так, что ничего не увидел, болван).
Сон. Кошмарный сон все это.
– Мистер Гарднер, с вами все в порядке?
– Ой! – вырвалось у него, а сердце учащенно забилось от испуга.
Рядом стоял Бобби Тремейн, удивленно глядя на него… но нисколько не раскаиваясь, что напугал Гарднера.
– Гыыы, я не собирался пугать вас, мистер…
Именно это ты и собирался, и мне это отлично известно.
Парнишка Тремейн несколько раз моргнул. Он что-то услышал, – понял Гарднер и вспомнил, что забыл поставить защиту против подслушивания своих мыслей.
– Где Бобби? – спросил он.
– Я…
– Я знаю, кто ты. Я знаю, где ты находишься, – прямо передо мной. Где Бобби?
– Ладно, я скажу вам, – нехотя произнес Бобби. Его лицо почему-то приобрело очень гордое выражение, и Гарду вспомнились времена, когда он только начинал преподавать в университете. Он ходил тогда именно с таким выражением лица.
– Конечно, расскажешь, – кивнул Гарднер. Через плечо он видел приоткрытый сарай. Окна были открыты.
Он вспомнил, что в его сне тоже был сарай.
Во сне? Или все это происходило на самом деле?
Мальчик ошарашенно смотрел на циничное выражение лица Гарда.
– Мисс Андерсон получила солнечный удар. Несколько человек нашли ее возле корабля и отвезли в больницу. Вы спали.
Гарднер торопливо спросил:
– С ней все в порядке?
– Не знаю. Они все еще с ней. Оттуда никто не звонил. Никто не звонил с трех часов. А в три я отправился сюда.
Гарднер обошел дом кругом. Он был уверен, что мальчик лжет и что лжет он о причинах того, что случилось с Бобби. Но в его словах чувствовалась также правда: Бобби была больна. Он начал вспоминать, что ему снилось. Наверное, Бобби мысленно звала его. Звала…
– Куда это вы собираетесь? – раздался внезапно голос Тремейна.
– В Дерри, в больницу, – Гарднер мотнул головой в сторону лужайки, где был припаркован пикап Бобби. Рядом стоял "додж" паренька. Потом он оглянулся на мальчика. Солнце отбрасывало на его лицо красно-белые отблески, и Тремейн напоминал индейца. Гарднер вдруг понял, что уже никуда не собирается. Этот мальчик прибыл сюда именно для того, чтобы сообщить Гарду плохие новости, и ему нет необходимости ехать: кто-нибудь еще сообщит и все остальное.
– Я думаю, мисс Андерсон предпочла бы, чтобы вы оставались здесь и продолжали работу, – мягко сказал Тремейн.
– Ты думаешь?
– То есть, мы думаем. – Он гордо выпрямился. Бобби Тремейн, хейвенец. Бобби Тремейн – Вся Америка. Они так думают. Вот они и теряют зубы, а Гард – нет.
Ладно, так для чего он здесь?
Чтобы стеречь меня. Чтобы они были уверены, что я на месте. Неважно зачем.
– Что ж, ладно, – спокойно сказал он. – Если вы все так думаете.
Тремейн немного расслабился:
– Это действительно так.
– Тогда пойдем выпьем по чашке кофе. Я как раз собирался это сделать. У меня болит голова. А рано утром нужно вставать… – Он остановился и глянул на Тремейна:
– Ведь ты собираешься мне помочь, верно?
– Да… сэр.
Гарднер кивнул. Секунду он смотрел на сарай, освещенный зелеными лучами. Тремейн посмотрел в ту же сторону и с трудом отвел в сторону глаза.
В голове у Гарда зазвучала старая песня о зеленой двери.
И еще был звук. Четкий… ритмичный… чем-то знакомый… и чем-то неприятный.
– Ладно, – повторил Гард, – мне пригодится помощь. Бобби считает, что мы должны через две недели полностью закончить работу… тогда мы сможем попасть внутрь.
– Да, я знаю, – безучастно кивнул Тремейн.
– Но это будет только с нами двоими.
– Да, но с вами всегда есть кто-то третий, – сказал Тремейн и открыто улыбнулся. По спине Гарда пробежал холодок.
– Что?
– Да, именно так.
– Что ж, будем работать, пока Бобби не вернется.
– Пока не вернется, – согласился Тремейн.
Только он думает, что Бобби уже не вернется сюда никогда.
– Пойдем, – позвал он. – Кофе и пирожные.
– Звучит очень заманчиво.