К тому времени, как он добрался до лачуги Сильвии Питтстон, ветер полностью стих и весь мир словно погрузился в ожидание. Стрелок пробыл в краю пустынь достаточно долго, чтобы знать: чем дольше затишье, тем яростнее задует ветер, когда наконец решится подняться. Воздух был напоен странным матовым светом.
К двери устало покосившегося жилища был прибит большой деревянный крест. Стрелок постучался и подождал. Ответа не было. Он снова постучал. Никакого отклика. Стрелок отступил на шаг, и его правый башмак с силой ударил по двери. Небольшой внутренний засов треснул и отскочил. Дверь грохнула о стену, вкривь и вкось обшитую досками, и спугнула крыс, которые со всех лап кинулись наутек. Сильвия Питтстон сидела в холле, в гигантском кресле-качалке из черного дерева, и спокойно рассматривала стрелка большими темными глазами. Предгрозовой свет падал ей на щеки жуткими серыми тенями. На Сильвии была шаль. Качалка едва слышно поскрипывала.
Они обменялись долгим взглядом вне времени.
– Ты никогда его не догонишь, – сказала Сильвия. – Ты идешь стезей зла.
– Он приходил к тебе, – сказал стрелок.
– И в мою постель. Он говорил со мной на Языке. Он…
– Он трахал тебя.
Женщина не дрогнула.
– Ты идешь стезей зла, стрелок. Ты держишься в тени. Вчера вечером ты держался в полумраке святого места. Неужто ты думал, будто я тебя не разгляжу?
– Зачем он исцелил травоеда?
– Он ангел Божий. Так он сказал.
– Надеюсь, это было сказано с улыбкой.
Она приподняла губу, безотчетно, как дикий зверь, показав зубы.
– Он говорил мне, что ты придешь следом. И объяснил, что делать. Он сказал, что ты – Антихрист.
Стрелок покачал головой.
– Этого он не говорил.
Глядя на него снизу вверх, женщина лениво улыбнулась.
– Он сказал, что ты захочешь возлечь со мной. Хочешь?
– Да.
– Цена – твоя жизнь, стрелок. Я зачала от него дитя… дитя ангела. Если ты войдешь в меня… – Позволив закончить свою мысль ленивой усмешке, Сильвия повела могучими бедрами, натянувшими платье, будто безупречные мраморные глыбы. Эффект был головокружительным.
Стрелок опустил руки к рукояткам пистолетов.
– В тебе демон, женщина. Я могу убрать его.
Его слова мигом возымели действие. Сильвия отпрянула, вжалась в спинку кресла, а на лице вспыхнуло хитрое и хищное выражение.
– Не прикасайся ко мне! Не подходи! Ты не смеешь тронуть Невесту Господа!
– Хочешь, поспорим? – сказал стрелок, усмехаясь. Он сделал шаг в ее сторону.
Плоть, облекавшая огромный остов, пискнула. Лицо женщины превратилось в карикатуру на безумный ужас, и она ткнула в стрелка выставленными вилкой пальцами, творя знак Ока.
– Пустыня, – сказал стрелок. – Что за пустыней?
– Ты никогда его не догонишь! Никогда! Ты сгоришь! Так он мне сказал!
– Я поймаю его, – сказал стрелок. – Мы оба это знаем. Что за пустыней?
– Нет!
– Отвечай!
– Нет!
Он незаметно прокрался вперед, упал на колени и вцепился ей в бедра. Ноги женщины сомкнулись намертво, как тиски. Она издавала похожие на причитания странные, сладострастные звуки.
– Значит, демон, – сказал он.
– Нет…
Он грубым рывком разнял ее стиснутые колени и вытащил из кобуры револьвер.
– Нет! Нет! Нет! – Короткие, свирепые, утробные выдохи.
– Отвечай.
Сильвия качнулась в кресле, и пол задрожал. С ее губ слетали мольбы и бессвязные обрывки какой-то тарабарщины.
Стрелок пропихнул ствол пистолета вверх и скорее почувствовал, чем услышал, как легкие женщины шумно засасывают воздух в полном ужаса вздохе. Она осыпала ударами его голову, барабанила по полу ногами. В то же время огромное тело пыталось захватить вторгшийся в него предмет, заключить его в свою утробу. Снаружи за ними следило одно только фиолетовое небо.
Она что-то провизжала – пронзительно, тонко, нечленораздельно.
– Что?
– Горы!
– И что же горы?
– Он делает привал… по другую сторону… Боже милостивый… набирается сил. Медитирует, понятно? О… я… я…
Внезапно вся эта огромная гора мяса напряглась, устремилась вперед и вверх, и все же стрелок был осторожен и не позволил укромной плоти женщины коснуться себя.
Тогда Сильвия словно бы лишилась сил, поникла, съежилась и, уронив руки в колени, разрыдалась.
– Итак, – сказал стрелок, поднимаясь, – демона мы обслужили, а?
– Убирайся. Ты убил дитя. Убирайся. Убирайся вон.
У двери он остановился и оглянулся.
– Нет ребенка, – коротко обронил он. – Ни ангела, ни демона.
– Оставь меня.
Он подчинился.
<- | | ->