* * *
Тут до Герба Рейла доходит, кто спонсор этого шоу с рок-н-роллом. Ведь это конкурент Смита. Конкурент номер один. "Черт бы побрал меня и мой длинный язык!" Жаль, что здесь нет Жанетт. Она бы уж сообразила. Герб говорит:
– Это грязное шоу, мне оно не понравилось.
– Если бы ты сказал это вначале, Герби, то я бы тебя понял.
Смит берет стакан Герба и уходит, чтобы наполнить его. Герб сидит и соображает, как это должен делать рекламный агент: во-первых, клиент всегда прав. Во-вторых, если бы мне дали товар, вмещающий в себя все мужские и женские грехи, то я перевернул бы мир. А вот это – тут он глядит на большой потухший глаз телевизора – это был, черт возьми, почти тот товар.
– Мне плохо, по-настоящему плохо, – ответил Чарли Джонс.
Он понимал, что, хотя он и говорил по-лидомски, все же звучит это по-иностранному, как если бы англичанин сказал по-французски: "Мне плохо, не так ли?"
– Понимаю, – протянул Филос.
Он прошел в середину комнаты и остановился около одного из грибообразных пуфиков. Теперь Филос был одет в оранжевое платье с белыми полосами, у плеч это платье расходилось, поддерживаемое невидимыми спицами – казалось, что у него крылья. Не считая платья, его хорошо сложенное тело было облачено только в оранжевые же туфли и неизменный шелковый спорран.
– Можно присесть?
– Конечно, пожалуйста, садитесь… Вам этого не понять.
Филос в недоумении поднял брови. Брови были густые и ровные, но когда он ими двигал, что происходило довольно часто, они слегка изгибались, причем каждая по-своему, напоминая два меховых гребня.
– Вы – дома, – пояснил Чарли.
На какой-то миг ему показалось, что сейчас Филос возьмет его за руку в знак сочувствия, и он невольно сделал движение навстречу. Филос же вместо этого ответил с глубокой симпатией:
– Ты тоже будешь дома. Не беспокойся.
Чарли поднял голову и внимательно посмотрел на Филоса. Ему показалось, что тот действительно имел в виду его возвращение.
– Ты думаешь, что я смогу вернуться?
– Это я не могу утверждать. Сиес…
– Я спрашиваю не Сиеса, а тебя. Могут меня отправить назад?
– Когда Сиес… – Я еще доберусь до Сиеса в свое время! Сейчас ты честно ответь: могут меня отослать назад или нет?
– Могут. Но…
– Что за черт!
– Но ты можешь этого не захотеть.
– Почему же?
– Пожалуйста, – начал Филос, и его крылья задрожали, настолько он старался быть искренним. – Не сердись, прошу тебя! У тебя много срочных вопросов – я знаю. Они срочны для тебя потому, что ты уже знаешь ответы, которые хочешь услышать. Ты будешь нервничать все больше и больше, если не получишь ответов, но на некоторые из них невозможно ответить, потому, что ты не сможешь их понять, другие же… их не следует и задавать.
– Кто это говорит?
– Ты! Ты сам! Ты еще согласишься, что их не следует задавать, когда лучше узнаешь нас.
– Черта с два! Но давай я попробую спросить что-нибудь, давай начнем, наконец. Будешь отвечать мне?
– Если смогу, конечно. (И здесь снова Чарли почувствовал смысловую полноту выражения. "Если смогу" Филоса означало почти то же, что и "Если буду в состоянии", но при этом имелся и оттенок "Если мне дадут возможность". С другой стороны, не имел ли Филос в виду, что он ответит, если будет располагать информацией? Ведь только тогда он получит возможность ответить.) Чарли отложил эти размышления до более удобного момента и задал свой самый важный первый вопрос.
– На сколько тебя перенесли?… Что ты имеешь в виду?
– То, что я спросил. Вы взяли меня из прошлого. Как давно я жил?
Филос явно находился в затруднении.
– Я не знаю.
– Ты не знаешь? Или – никто не знает?
– Как говорит Сиес…
– Ладно, – Чарли заговорил уже возбужденно, – ты прав: некоторые вопросы должны подождать, по крайней мере, пока я не встречусь с Сиесом.
– Вот ты снова сердишься.
– Нет, не снова. Я сердит по-прежнему.
– Послушай, – Филос наклонился к Чарли, – мы все, ну, новые для тебя люди – лидомцы. Ты все это еще узнаешь. Мы не можем считать время, как привык ты, продолжать счет всем этим месяцам и годам под номерами – это нам не нужно… Какое это может иметь значение – сейчас? Как тебя может волновать, как давно ты жил, когда твоего мира нет, и существует только наш мир?
Чарли побледнел, как полотно.
– Ты сказал… – нет?
Филос печально развел руками.
– Конечно, ты понял…
– Что я мог понять! – взорвался Чарли, выдержка совсем покинула его, – но, но… я думал, может быть кто-нибудь… пусть даже очень старый… Воспоминания нахлынули на него сплошным потоком – перед ним мелькали лица матери, Лоры, Руфи, мелькали и пропадали в поглощавшей их темноте.
Сиес мягко произнес:
– Ведь я говорил тебе, что ты сможешь вернуться назад и снова быть тем, кем ты родился.
Чарли сидел в оцепенении, затем медленно повернулся к лидомцу.
– Это правда? – тихо, спросил он, как ребенок, которому обещали невозможное, но который все же надеется.
– Да, но ты будешь жить там, зная… – Филос сделал жест рукой, включавший в себя все окружающее, – все, что ты узнаешь.
– Ради бога! – вскричал Чарли, – я буду дома – это главное.
И все же что-то внутри него уже не могло расстаться с новым приобретенным ужасным знанием, оно не отпускало его, пульсировало в его венах, разгоралось все ярче и ярче, как горящий уголь. Знать о конце когда он придет, как это случится, знать то, что не знает ни один человек, знать, что конец мира реален… Он будет лежать рядом с теплым телом Лоры и знать это. Покупать матери ее любимую дешевую газетку, каждому слову которой она верит, зная это. Ходить в церковь, может быть, регулярно, и знать это, наблюдать за проезжающим мимо свадебным кортежем, видеть невесту в белом кружевном платье, прижавшуюся к нарядному жениху среди моря счастливо ревущих автомобильных гудков, и знать это. И вот сейчас, в этом странном, безумно непривычном мире они хотят рассказать ему, когда и как наступил конец его мира.
– Я вот что скажу, – хрипло произнес Чарли, – вы просто отошлите меня назад и не говорите, когда или как. О'кей?
– Ты торгуешься? Тогда сделаешь ли ты что-нибудь для нас?
– Я, – Чарли похлопал по бокам своего больничного халата, но в нем даже не было карманов, чтобы их вывернуть, – у меня ничего нет.
– Ты можешь предложить свое обещание. Даешь ли ты его и сдержишь ли его в обмен на возвращение?
– Если это такое обещание, которое я могу выполнить.
– О, да, не сомневайся. Вот что: Узнай нас. Будь нашим гостем. Изучи Лидом – его историю (она не такая уж длинная), обычаи, религию и причины появления.
– Это может длиться вечно.
Филос покачал своей темноволосой головой, и в его глазах заблестели огоньки.
– Не слишком долго. А когда мы почувствуем, что ты действительно познал нас, мы скажем тебе об этом, и ты сможешь вернуться назад. Если захочешь.
Чарли рассмеялся:
– В самом деле?
Филос спокойно ответил ему:
– Я говорю серьезно.
Так же серьезно ответил ему и Чарли:
– Давай не будем забывать о мелочах, мой друг. Твоя оговорка "не слишком долго" беспокоит меня. Вы можете заявлять, что я еще не все знаю о Лидоме, так как не сосчитал все песчинки на сто миль вокруг.