Пол услышал барабаны, находясь в комнате, которая принадлежала ему и Дороти. На самом деле комната была всего лишь отгороженным циновками углом внутри крепости, но Дороти успешно поддерживала иллюзию, что это настоящее жилище. Стульев не было. Сидели на ковре, который представлял собой выделанную шкуру ускарана – подарок Эбро Бродаа, чьи воины прикончили тигроподобного зверя, когда тот повадился было нападать на ее деревню. Кровать представляла собой грубую деревянную раму с натянутой на нее шкурой азониса. Но Пол и Дороти привыкли к своему углу и полюбили его. Дороти развесила на стенах несколько картин Пола, среди них – портрет Миджока и портрет Райта, в котором Полу удалось поймать и запечатлеть характерную вдумчивую настороженность старого ученого. Красные цветы из джунглей были слишком яркими и душистыми, чтобы держать их здесь, но Дороти нашла луговой кустарник, цветущий голубыми цветочками и белый цветок, который рос в укромных затененных местах и запахом напоминал земной нарцисс…
Пал не видел Дороти, было слишком темно. Но он знал, что ее глаза сейчас широко открыты и обращены к нему. Дороти едва слышно шепнула, прижимаясь щекой к его плечу:
– Я думала, что буду ненасытной. А теперь я хочу только быть рядом и не думать… – И все-таки мысль преследовала ее. – Десять тысяч. Десять тысяч… Что ты сможешь сделать?
В утешение ей Пол мог только механически повторить то, что Дороти и так уже слышала:
– Сначала будет фронтальная атака, потому что пигмеи не умеют воевать иначе. Но я превращу ее в организованное отступление – на остров. Мы двинемся на юг, обойдем холмы с южной стороны и выйдем прямиком к побережью. Мы будем на острове примерно… в общем, скоро.
– Но горная гряда – скалы на побережье напротив острова… вы не сможете через них перебраться, они такие высокие и отвесные…
– Помнишь реку, которая берет начало в этих холмах и течет почти точно на запад? Она впадает в море к северу от скальной гряды. Я думаю, что мы сделаем плоты и сплавимся вниз по этой реке. Водопадов на ней нет. А на берегу мы что-нибудь придумаем. Сделаем долбленки с выносными уключинами. Я уже показывал старому Рэку, как сделать такую лодку. Может быть, он уже начал над ней работать.
Дороти положила ладонь Полу на губы.
– Помолчим, – сказала она. – Пусть это мгновение длится…
Но даже в миг самого острого наслаждения Дороти прошептала:
– Я буду… жечь костер на берегу… ночью и днем…
И когда рука Пола, ласкавшая ее волосы, вздрогнула и расслабилась, а утомленная Дороти едва дышала, Пол услышал барабаны.
Барабаны били в отдалении – и со всех сторон. Только все помнящий рассудок настаивал, что барабанный бой доносится с озера. Поначалу звука не было: возникла давящая боль в затылке, дразнящий нервные окончания скрежет. Всего лишь барабаны. Пустые колоды, обтянутые шкурой, по которым колотили низенькие раскрашенные дикари.
– Получается, что вы должны улететь сегодня.
Дороти не нашла сил ему ответить. Пол положил Элен на ее дрожащие руки и заторопился наружу.
Выйдя из крепости, он увидел в небе огни возвращающейся шлюпки. Барабаны вошли в единый ритм – глухая пульсация в размере пять восьмых, стремительная, угрожающая. Но отдаленная. Это по-прежнему был не вполне звук: "АХ-ах-ах-ах-ах, АХ-ах-ах-ах-ах"… Барабанный бой не приближался, не делался громче, но в нем нарастала зловещая настойчивость, неумолимость водопада или работающего механизма. "АХ-ах-ах-ах-ах"…
Пол понадеялся, что Райт и Сирс спят. Но пройдет еще по крайней мере час, прежде чем Пэкриаа вернется с другими вождями – если она вообще это сделает. Элис и Эбара стояли в дозоре. Трое из детей лесных гигантов все еще были в лагере. Лежат ли они сейчас без сна, погруженные в мечты и фантазии об острове, как вели бы себя на их месте дети черинов?
Кэмон в одиночестве сидела у ворот. На другом конце двора скорчилась другая одинокая фигурка. Пол велел Эброшин Низане отдыхать, поскольку пока дела для нее не было. Но он знал, что она не спит, и сейчас повернулась к нему.
– Кэмон, шлюпка отправится в третий полет сегодня. На ней хватит места и для тебя. Полетишь?
Черные губы улыбнулись ему с покрытого седой шерстью лица.
– Если ты так хочешь.
– Да. Пожалуйста, держись поближе к Дороти. Здесь останутся четыре ваших женщины – хотя я предпочел бы отправить их тоже, если бы мы имели такую возможность. Тейрон – умная и выдержанная женщина, она их организует. Ты больше нужна на острове. Не оставляй Дороти одну часто.
Старуха пробормотала:
– Странная вещь эта ваша черинская любовь. Среди нас два существа не бывают настолько близки, это не в нашей природе. Но, мне кажется, я вижу в этом хорошие стороны…
Пол с трудом разбирал ее негромкие слова. Все заглушал почти инфразвуковой бой барабанов. Похоже, Кэмон он как раз не мешал, хотя она должна была слышать его даже лучше Пола.
– Я буду с ней, Пол, – сказала Кэмон и повернула голову, чтобы пронаблюдать за тем, как Спирмен сажает шлюпку, словно скользя вниз по длинному пологому холму.
На подъемном мостике Спирмен остановился и наклонил голову, прислушиваясь к барабанам.
– Это они.
Он словно прочел мысли Пола:
– Что, слетать еще раз сегодня? Пожалуй, так будет лучше.
– Да. Перекуси пока, почему бы и нет? Кэмон тоже летит.
Спирмен кивнул без удивления.
– Я не голоден. Интересно, как долго они будут барабанить?
Райт вышел из своей комнаты. Он явно не спал.
– Наверно, до тех пор, пока не нападут. Всю ночь. А, может, и весь завтрашний день. Чтобы ослабить наш боевой дух. Черт бы их побрал…
Как-то сложилось так, что Пол обнаружил себя идущим к шлюпке вместе с Дороти, с малышкой Элен на руках. Он забрался внутрь, проверил ремни безопасности. Элен проснулась и вела себя беспокойно, пока Дороти не дала ей грудь.
– Подумать только, – сказал Пол глядя на ребенка, – ты выносила ее и родила – сама, без всякой помощи…
– Сама! – изумилась Дороти. – Со мной был ты. И док – прекрасный медик, что бы он о себе не говорил. А разве ты не помнишь, как Миджок протянул мне руку, чтобы я держалась за нее в самый трудный момент? "Я дерево", – сказал он тогда…
И Дороти уверенно улыбнулась Полу и продолжала улыбаться, пока не пришли остальные. Пол выбрался из шлюпки, чтобы они разместились и отошел в сторону. Он смотрел, как не по-здешнему прекрасное творение рук человека двадцать первого века извергло зеленое пламя и горячие газы над озером, прыгнуло ввысь и исчезло в безлунной тьме над холмами. Барабаны непристойно нашептывали, рыдали, захлебывались от ярости.
Пол не замечал, что Сирс Олифант стоит рядом с ним, пока тот не заговорил:
– По-моему, Пол, барабаны не отвечают своей цели. Они не пугают меня, а только злят. Ты можешь не волноваться на мой счет, Пол.
– Я и не волновался. – Пол бросил взгляд на автоматический пистолет, который висел в кобуре на поясе толстяка, вспомнил, в какой чистоте Сирс всегда держит свою винтовку. – Мой отец говаривал, что большинство мужчин похожи на хороших сторожевых псов, которые боятся, но несут охрану несмотря на страх. Лишь немногие похожи на кроликов и опоссумов. – Пол повернулся спиной к холмам. Там уже не на что было смотреть. Совсем не на что. – Хотел бы я, чтобы ты был знаком с моим отцом. Он был высоким мужчиной и обожал животных. Приводил их в качестве примера в любом разговоре. И не мог стерпеть, даже если оса билась о стекло. В любой момент у него из кармана могла вылезти белоногая мышь и спуститься вниз по ноге.
Пол засмеялся. Барабаны отбивали свои пять восьмых – страстные, вкрадчивые, жестокие. Сирс наблюдал за синими светляками над озером. Вода была так спокойна, что сапфировые отражения тоже казались настоящими светляками.
– Он был преподавателем, а?
– Некоторое время, пока он не поселился в Нью-Хемпшире. Ему не позволили преподавать историю девятнадцатого и двадцатого веков так, как он ее видел. Он видел ее в терминах этического конфликта: человек против государства, самостоятельность против разнообразных жутких социализмов, восторженный альтруизм против "моя хата с краю". И он считал абсолютно неважным, когда была построена первая амфибия с атомным двигателем, в 1952 году, или в 1953. Доку мой отец тоже понравился бы. Он понимал, что кроется за строками законов. И учил своих студентов исследовать не только теории, но и текущие мрачные следствия доктрины "цель оправдывает средства": Александр, Август, Наполеон, Ленин, Гитлер. Его подход расценили как "сознательное занижение значения технического прогресса". Он не занижал значения технического прогресса, он просто понимал, что есть вещи куда важнее. И не хотел, чтобы из техники сотворили нового идола. Так и получилось, что на мое обучение в колледже отец зарабатывал разведением пони и домашней птицы. Неплохое занятие – во всяком случае, он так говорил… Сирс, как по-твоему, Пэкриаа вернется?
– Думаю, да… О, Крис! Хороший вечер для месяца черина.
Бледное лицо Райта словно светилось во мраке. Суровый, усталый, высокий, он устремил взгляд в сторону озера и произнес, говоря как будто сам с собой:
– Месяц черин… Месяц, который мы назвали в свою честь… я думаю, это простительная суетность. Последний месяц Первого года… Пол, я выбрал тебя исключительно из эгоистических побуждений. Я взвалил на тебя бремя, которое никому не под силу нести.
– Мы все несем его.
– Спасибо, сынок.
Райт отошел от них и остановился в одиночестве на берегу озера, вслушиваясь в глухой гул барабанов. Пол услышал, как он настойчиво шепчет с болью в голосе:
– Каждый ценен… Все до единого…
– Смотрите! – воскликнул вдруг Сирс.
На кромке леса появились пять огромных белых фигур.
– Они раньше никогда так не делали. Сюзи! В чем дело? Ну же, девочка, иди сюда и расскажи старику…
Пол пошел следом за ним.
– Это, наверное, барабаны. Как ты думаешь?
Пятеро животных жалобно ворчали, но перестали жаловаться, когда Сирс принялся похлопывать их по ногам, успокаивать и уговаривать.
– Видишь ли, Пол, их основная территория лежит к северу отсюда… Ну-ну, Мистер Смит, старый негодник, успокойся… Так почему они не ушли подальше от звука? Не волнуйся, Милли, Мисс Понсонби…
– Дикие бы ушли. А эти пришли к тебе.
– Ох… Если отряд Лэнтис – тот, что на северо-востоке…
– Вряд ли, приятель. У Пэкриаа повсюду шпионы. Она бы нас предупредила. Элис стоит в дозоре в полумиле к северу от нас. Даже если бы он их не услышал, то почуял бы их запах. Но все-таки я пойду поговорю с ним.
В глубине леса барабаны звучали немного глуше. Но все равно они мучительно отзывались в самых дальних тайниках мозга. Пол решил поберечь земной радиевый фонарик и доверился своему чувству направления. Он научился двигаться в джунглях настолько бесшумно, насколько это вообще возможно для черина. Бесшумнее Спирмена; достаточно бесшумно, чтобы подкрасться к азонису на расстояние броска копья. В лесу не было особой опасности – разве что со стороны ускарана. Пол только один раз видел этого зверя живьем, и то краем глаза – однажды в послеполуденный час полосатая кошка скользнула среди полос света и тени. Шкура ускарана, которая служила ковром в их с Дороти комнате, вполне могла принадлежать земному тигру. Черные рептилии предпочитали жаркое солнце и мелкую воду, никогда не забираясь на сухие места – тем более ночью. Шум и писк стаи кэксма, как говорили пигмеи, слышно издалека – кроме как в сезон дождей, когда все звуки заглушает шорох и шелест льющейся с неба воды. Как бы ни бесшумно двигался Пол, черношкурый Элис услышал его раньше, чем Пол сообразил, что добрался до места.
– Пол, это ты?
Лесные гиганты видели в темноте лучше черинов, но хуже кошки. Они охотились по ночам только при яркой луне.
– Да. Все спокойно?
– Спокойнее, чем у меня на душе.
Пол по-прежнему не видел гиганта.
– Я берегу фонарик. Ты где?
Элис хихикнул и, протянув невидимую руку, коснулся Пола.
– Олифанты вышли на луг. Мы задумались над тем, что их встревожило.
– Барабаны. На северо-востоке пока ничего. Но из верхних деревень движется много пигмеев. Я услышал их и почуял запах красных цветов.
Пэкриаа сказала, что люди Лэнтис никогда не украшают себя этими цветами. А в отношении слуха и нюха на Элиса можно было положиться.
– Мне показалось, что олифанты пришли к Сирсу. Может такое быть, Элис?
– Алойна… – пробормотал Элис старое название животных. Оно дословно значило "белое облако". – Есть две вещи, которых не знает никто: пути красной и белой лун, когда мы их не видим, и мысли алойна. Так мы говорили прежде. Вы помогли нам сделать первый шаг к познанию того и другого. И дали знания об иных, более важных вещах.
Элис никогда не уставал расспрашивать Райта. Он стремился – даже больше, чем Миджок, – продвинуть вперед тревожащую границу между ведомым и неведомым, найти новые проблемы и новые задачи.
– Значит, всегда остается что-то неизвестное?
– Всегда, Элис. – Пола чувствовал тепло его руки. – Что такое смелость?
Гигант дышал абсолютно неслышно.
– Покинуть родную планету и отправиться в путь в крохотной скорлупке – для этого нужна была смелость.
– Быть может, мы лишь отвечали призыву неведомых сил. Но смелость, по-моему, принадлежит к известным вещам. Это достижение плоти и крови, Элис – слышать барабаны в темноте и оставаться на посту, как поступаешь ты. Как, надеюсь, поступлю и я. Сейчас мне надо вернуться. Скоро Лиссон придет тебя сменить…
Пэкриаа вернулась. И с ней пришли еще пять вождей. Райт зажег глиняный светильник. Светильник был наполнен жиром, вытопленным из туш болотных рептилий – таких же точно, как черный ящер, который чуть не прикончил Миджока. Миджоку страшно нравилась идея, что ползучий ужас болот может одновременно быть источником света. Людей научили получать использовать этот жир пигмеи. Они чуть ли не каждый месяц отправлялись на болота и истребляли рептилий десятками – исключительно ради жира.
Пэкриаа вела себя чуть ли не кротко. Ее улыбка в адрес Пола вполне могла быть черинской улыбкой; у нее дрожали руки, и один раз она даже не выдержала и заткнула уши. Пол подумал, что барабанный бой может действовать на пигмеев гораздо сильнее, чем на людей. Английский язык Пэкриаа был трогательно правилен:
– Я не сказала ясно, что буду подчиняться вашим приказам. Я была разгневана, за что прошу меня извинить. Это все в прошлом. Мои сестры тоже согласились.
Коренастая Эбро Сэмираа; худая, хромоногая Эбро Кэмисйаа; спокойная Эбро Бродаа – этих трех Пол уже встречал раньше. Эбро Дьюриаа и Эбро Тэмисраа из самых далеких деревень держались робко. Дьюриаа была толстухой с глуповатой улыбкой; в Тэмисраа проглядывала угрюмая жестокость дикаря. Раскрашенные кости ее ожерелья походили на человеческие позвонки. В Эбро Сэмираа Пол увидел опытного и сдержанно-яростного воина. Ее зеленые глаза имели оттенок темного нефрита, а тело от плеч до бедер представляло собой ровную колонну мускулов. Пол предположил, что она отчаянно храбра, довольно умна и великолепно дерется в первой линии бойцов. Хромая Кэмисйаа наверняка тоже отличается храбростью, но при этом осторожна, коварна и проницательна. Толстая Дьюриаа показалась ему скорее политиком, чем бойцом. Эбро Бродаа он знал, как умную и думающую предводительницу – в ней крылся мыслитель, и, может быть, даже мечтатель.
Принцессы принесли новости. Разведчица из деревни Бродаа сумела определить местоположение северо-восточного отряда армии Лэнтис. Отряд стоял лагерем в двенадцати милях к северо-востоку, на противоположной стороне глубокой, но узкой речки. Разведчица продемонстрировала выдержку которая, впрочем, среди пигмеев считается сама собой разумеющейся. Она перебралась через речку выше лагеря и проплыла вдоль берега, кроясь в тростниках. Вестойцы были чересчур уверены в себе и потому беспечны. Их диалект отличался от наречия северных деревень, но основное разведчица поняла. В отряде насчитывалось шесть сотен бойцов. Лучников не было. Разведчица слышала, как женщины-воины жаловались на это обстоятельство. Им не хватало мужчин, которые не только участвовали в сражении, как бойцы второй линии, но и развлекали их на стоянках. Возвращаясь, разведчица обнаружила вестойского часового; оглушила ее, заткнула кляпом рот и притащила в лагерь Бродаа. Там пленницу заставили говорить. Бродаа собралась было описать этот процесс, но тут Пэкриаа глянула на Сирса и прервала ее:
– В общем, они планируют перейти речку еще до рассвета, двинуться прямо на запад и попытаться оттеснить нас на открытое место. Там на нас хлынет вся остальная армия.
"Пленница, надо полагать, мертва… Я не хочу этого знать. По крайней мере, не сейчас…" В голове у Пола словно включился бесстрастный механизм, отвергающий сострадание, отвергающий все, кроме насущно необходимого. Включился и принял на себя участие в военном совете.
– Эбро Сэмираа, ты будешь командовать воинами своей деревни и деревни Эбро Дьюриаа. Эбро Дьюриаа, ты будешь командовать своими людьми, но под началом Эбро Сэмираа. Слушайся ее приказов, как моих.
Вмешалась Пэкриаа, чтобы перевести его слова толстой предводительнице. Та не выказала враждебности, скорее облегчение, и в знак подчинения протянула руки, подставив их под растопыренные пальцы Эбро Сэмираа.
– Эбро Сэмираа, возьми эти три сотни воинов, возьми лучников, скрытно отправляйтесь как можно скорее к этой речке и атакуйте отряд врага. Важно напасть на них раньше, чем они приготовятся выступить сами. Если они побегут, преследуйте их ровно столько, чтобы посеять панику и беспорядок, затем сразу же возвращайтесь. Если сможете взять пленных, доставьте их сюда невредимыми. Но не ввязывайтесь в долгое преследование. У нас впереди еще одиннадцать часов темноты. Я надеюсь, что вы вернетесь задолго до рассвета.
– Хорошо! – воскликнула Пэкриаа, и Сэмираа тоже проворчала что-то одобрительное.
– Возьми мою разведчицу, сестра, – сказала Бродаа. – Я наградила ее пурпурной юбкой. Теперь она Эброшин, и моя подруга.
Дьюриаа вперевалку потрусила за Сэмираа. Пэкриаа продолжала бросать косые взгляды на Эброшин Низану, и Пол отправил капитана сменить с поста Эбару. Та с радостью удалилась.
Сирс продолжал терзаться беспокойством:
– Мои олифанты! Черт побери, Пол, я просто не знаю… Они сбились в кучу на лугу – как раз на дороге. Они пострадают!
– Пойдут ли они за Эбарой?
– Думаю, да…
Появился Эбара и надулся от гордости, когда услышал, чего о него хотят.
– Конечно же, они пойдут за Мистером Джонсоном. А Мистер Джонсон пойдет за мной.
Пэкриаа рассмеялась. Она ухватила Эбару за торчащее ухо и подтащила к себе, усмехаясь Бродаа поверх его головы.
– Каков уродец! – Пэкриаа потрепала мужчину по шее. – И он поведет олифантов! Не дрожи так, мой маленький муж, я на тебя не сержусь. Взгляните-ка на него! – Она развернула Эбару лицом к остальным принцессам, чтобы те могли оценить его достоинства. – Я жить без него не могу! Когда война окончится, он вернется ко мне в постель. Но сейчас он поведет олифантов. Поторопись, Эбара. И береги себя.
Ущипнув напоследок, Пэкриаа оттолкнула его.
– Удерживай олифантов в лесу, – велел Пол Эбаре. – И оставайся все время с ними.
– Ладно. – Пэкриаа сбросила веселое настроение. – Он все равно ничего толком не сделает. Он даже стрелять из лука не научился… Ага, смотрите!
Она заметила в ночном небе красный огонек шлюпки.
– Смотри, Эбро Тэмисраа. Ты еще не видела, как она летает ночью.
Огонек двигался медленно и плавно – как будто какая-то безумная звезда решила опуститься с небес. Шлюпка направлялась не к ним, а в сторону озера – милях в десяти от крепости. Она все еще была высоко, когда из ее днища вырвался мощный луч прожектора, прошелся по озеру с северо-востока на юго-запад и погас.
– Все в порядке, – сказал Пол. – Я предложил, чтобы Эд на обратном пути разведал, что происходит на озере…
Красный огонек внезапно нырнул вниз. Райт судорожно вздохнул.
– Все нормально, – повторил Пол. – Спускается, чтобы рассмотреть поближе…
Но несмотря на его слова все, и сам Пол тоже, замерли в напряженном ожидании. Мгновение тянулось бесконечно.
Оранжевая буря пламени грянула над озером, и бой барабанов вдруг прекратился. Пол механически произнес в полный голос:
– Он ударил по ним выхлопом из дюз. Надо полагать, поджег несколько лодок. Я не приказывал этого делать, док. И не поступил бы так на его месте…
Красный огонек двинулся в сторону крепости; пропал, когда шлюпка заложила вираж; появился снова – уже больше размерами. Прожектор ненадолго осветил луг, и шлюпка приземлилась, прокатившись почти до самого рва, прежде чем остановилась окончательно. Спирмен выбрался из шлюпки и направился к крепости, слегка пошатываясь.
– Видели? – довольно спросил он.
– Угм-гм. Что ты узнал?
– Это были лодки с барабанами. Господи боже, как они запылали! Распустились, как оранжевые цветы… Ну ладно. Значит, так: основной флот находится на озере милях в тридцати от лодок с барабанами, и медленно движется сюда. Сухопутную армию я не разглядел – они не жгут костров.
– Хорошо. Садись сюда, Эд.
И они разработали план военных действий – насколько вообще можно было говорить о чем-то подобном при соотношении сил десять к одному, да еще на планете, куда их никто не приглашал.
Пол вместе с Миджоком и Пэкриаа должен был еще до рассвета повести три сотни воинов-женщин, вооруженных копьями, и сотню лучников-мужчин на юг. Если повезет, они могли бы дезорганизовать наступающую армию, воспользовавшись внезапностью нападения и огнестрельным оружием. Но скорее всего это будет лишь мелкой стычкой – ну разве что вестойцы перепугаются больше, чем можно от них ожидать. Вероятно, они просто отступят, чтобы избежать потерь.
Остальные силы будут на краю леса ждать появления Лэнтис. Райт останется в крепости с четырьмя женщинами лесных гигантов, которые умеют обращаться с винтовками. Эбро Кэмисйаа и Эбро Бродаа со своими отрядами станут в центре, Сирс и Эбро Тэмисраа займут правый, западный фланг. С ними будут Элис и Сьюрок. Спирмен в шлюпке присоединится к атакующему отряду, как только рассветет. Пол ничего не сказал о последующем движении отрядов на юг – об отступлении, замаскированном под атаку. Когда для этого придет время, он объединит всех оставшихся под своим началом. Но даже тогда пигмеи должны быть убеждены, что они честно атакуют. Иначе им не удастся достичь южного края цепи холмов – а, скорее всего, они будут загнаны в холмы кэксма и погибнут там.
Снова забили барабаны. Барабанный бой возобновился уже после того, как военный совет был окончен, и Сирс отправился принимать командование над правым флангом – вместе с Элисом, Сьюроком и суровой Тэмисраа. Остальные пигмейские командующие тоже разошлись по местам. Райт удалился к себе в комнату – поспать немного, сказал он. Пол вместе со Спирменом вышел к шлюпке, где Спирмен ляжет спать, чтобы вылететь сразу с рассветом. Спирмен похлопал Пола по плечу.
– Ты меня удивляешь, приятель. Я бы на твоем месте справился хуже. Мы еще сумеем их разнести.
И тут зазвучали барабаны.
Спирмен уставился на озеро. Через какое-то время он усмехнулся, и горящий в крепости светильник осветил гримасу на его лице.
– Да, – вздохнул он. – Я знаю, что только подпалил им перышки.
Он забрался в шлюпку и махнул Полу рукой, словно отдавая честь. Пол механически ответил ему. Но на обратном пути Пола мучила неотвязная мысль: "Это было похоже на прощание…"
Пол шел по тропинке вдоль опушки леса. Тропа была широкой и хорошо утоптанной – весь Первый год между лагерем землян и деревней Пэкриаа происходило оживленное движение. По дороге Пола негромко приветствовали стоящие в лесу воины Кэмисйаа и Бродаа, которые его знали. Сама Эбро Бродаа с радостью приняла от Пола картину, изображающую пенный водопад близ ее деревни – подарок в ответ на подаренную ей Полу шкуру ускарана. Многие из этих воинов будут выбраны Пэкриаа, чтобы увеличить численность атакующего отряда до четырех сотен.
Красной луны сегодня ночью не было. Белая луна, размерами вдвое меньше планеты Земля, обращалась вокруг Люцифера так далеко, что светила немногим ярче звезды. Но Пол знал, что даже в ее слабом свете пигмеи увидят его улыбку в ответ на их приветствия. Они наверняка внимательно изучают лицо Пола, оценивая его реакцию. "Кто-то из них, быть может, завтра спасет мне жизнь. Наверняка я увижу, как кто-то из них умрет. Они люди…"
За солнцем Люцифера, которое больше не было для землян чужой и незнакомой звездой, следовали по небу еще две видимые планеты. Одна сегодня была скрыта от взглядов; вторая – красная, как Марс, – спокойно висела на востоке над джунглями. Маленькая фигурка вышла из-под деревьев Полу навстречу. Эбро Пэкриаа.
– Ты не ляжешь поспать до того, как мы выступим, Пол?
Это был нормальный человеческий вопрос, заданный мягким тоном и с хорошими намерениями.
– Быть может, позже.
Пол ненадолго задержался рядом с Пэкриаа. В темноте, из которой она появилась, слышалось непрестанное бормотание. Пол знал, что это такое колдуны тоже должны были сыграть свою роль в эти трудные часы. Хотя еще задолго до начала сражения они спрячутся в деревнях. Сейчас они сидели на корточках во тьме под деревьями и бормотали древние молитвы. Пол задумался, не пойти ли проведать Сирса. "Нет. Элис тверд духом, сейчас он больше подходит Сирсу в качестве компании, чем я". Еще Пол подумал, что есть много вещей, о которых было бы неплохо поговорить с Пэкриаа этой ночью. Сегодня могли найтись слова, которые заставят ее посмотреть по-новому на идеи Райта, которые она до сих пор воспринимала со смехом или недоверием. Но в результате он сказал лишь:
– Ты и я, мы всегда будем добрыми друзьями.
Полу показалось, что Пэкриаа готова по черинскому обычаю пожать ему руку. Она этого все-таки не сделала – вероятно, такой поступок уронил бы ее честь. Но зато сказала:
– Как говорит Токрайт, мы все – родня.
Пэкриаа произнесла это задумчиво и без обычного пренебрежения.
– Да. Мы все – родня.
И, чтобы не испортить момент истины ненужными словами, как это свойственно черинам, Пол повернулся и зашагал обратно в крепость. Пэкриаа осталась на лугу, глядя на юг. За ее спиной бормотали колдуны, а впереди лежала долгая ночь без красной луны, пронизанная барабанным боем.
Миджок не спал. Он сидел, скрестив ноги, рядом со светильником.
– Я хотел поблагодарить тебя, Пол. А док все-таки заснул – и раньше, чем я нашел слова, которые хотел сказать ему. Утром на разговоры не будет времени.
Пол сел с ним рядом и переспросил озадаченно:
– Поблагодарить меня? За что?
– Я стольким вещам научился. И учение было для меня радостью. Миджок дружелюбно зевнул и потянулся. – Вот и хотел тебя поблагодарить на тот случай, если кто-то из нас завтра умрет.
Было бы нетрудно ответить ему что-то вроде: "Не волнуйся, с нами все будет в порядке…" Но Пол проглотил несказанные слова. Он чувствовал, что сейчас банальное утешение было бы нечестным по отношению к Миджоку. Оно перечеркнуло бы значение душевной мудрости и вдохновенного прозрения, благодаря которым Миджок смог так легко заговорить о самом страшном. Миджок любил жизнь. Он наслаждался каждым мгновением дня и ночи; каждое событие радовало его – хотя бы своей новизной. Миджоку было присуще обостренное чувство жизни, которое говорило ему, что все происходящее с живым существом – это бесценный дар.
– Я благодарю тебя за то, что ты с нами.
Миджок принял слова Пола без смущения и без задней мысли.
– Знаешь, – сказал он, – я ведь раньше даже не знал, что растения живые. Но взгляни… – Он взял белый цветок, которые лежал у него на колене. – Дороти оставила его в вашей комнате. Рядом с портретом, который ты написал с меня. – Миджок заглянул в чашечку цветка, потрогал тычинки, провел пальцем по тонкому стеблю. – В нем есть все, что нужно. Как и в нас. А я этого не знал. Мы все – родня.
Пол бросил взгляд через плечо. Красная планета, похожая на Марс, все еще висела над джунглями. Пол подумал: "Когда она скроется из виду, пора будет выступать".