Карнавал бушевал вовсю!
Куда ни посмотри, повсюду смеющиеся лица, раскрытые в хохоте рты, блестящие от возбуждения глаза.
Первое впечатление было таким, что мы попали на день открытых дверей в психиатрической лечебнице, причем гуляли все: и больные, и медперсонал. Выделить кого-нибудь было невозможно.
– Здесь что, всегда так?
– Всегда. Правда, бывает и чуть потише. Мы здесь иногда проводим отпуск. Но больше двух дней выдержать трудно.
Мне было трудно выдержать и полчаса. Скоро я немного привык, но все равно, продираясь сквозь вопящую, танцующую и хмельную толпу, я чувствовал себя древним дедом, попавшим по недоразумению на подростковую вечеринку.
За платформой с музыкантами последовала не поддающаяся описанию чудовищная колесница, блестящая позолотой. На ее платформе танцевали почти обнаженные девицы. Вокруг тоже бушевали танцы. Мамба, румба, рок-н-ролл? Ничего не понять.
Через десять минут весь опутанный серпантином, как Лаокоон змеями, я устало привалился к стене ближайшего дома.
– Все, дальше не пойду! Куда мы вообще направляемся в конце концов?
– В какую-нибудь гостиницу. Не отчаивайтесь, Мастер, с жильем здесь все в порядке.
– А платить чем?
– Платить не надо вообще.
– То есть как?
– Все за счет заведения, – Овид усмехнулся. – Этот мир бесплатный. Выпивка, закуска, девочки, иные развлечения. Разве на празднике кто-нибудь думает о деньгах?
– И как же тогда этот Карнавал существует?
– А вот существует и все. По определенному правилу или вопреки. Давайте скорее уйдем с улицы, Хому совсем затолкали.
Бедный Хома уворачивался от танцующих ног, как собака от пинков. Из-за малого роста его никто не замечал.
Ко мне, пробившись через группу ряженых ковбоев, подошла юная дама с двумя бокалами шампанского. С ловкостью эквилибриста она умудрялась сохранять их полными. Сквозь прорези розовой полумаски задорно блестели темные глаза.
– Какое ужасное лицо, – кокетливо сказала девушка, протягивая один из бокалов. – Такой милый и такой скучный.
– Я вам не милый, – успел огрызнуться я прежде, чем Овид увлек меня дальше.
– Полегче, Мастер, – Овид прорубал дорогу в толпе, как ледокол караванный путь в Арктике. – Здесь не ходят с такими кислыми физиономиями. Улыбайтесь, черт побери!
Я попытался улыбнуться, и от меня с ужасом шарахнулась влюбленная парочка, которая, похоже, начала раздеваться прямо на улице.
"Еще пара минут, и все, – подумал я, прорываясь сквозь очередной хоровод, – еще пара минут, и я никогда в жизни не пойду ни на один праздник".
Тесный вестибюль гостиницы встретил нас все тем же шумом, но зато мы почти мгновенно стали обладателями ключей от номеров.
Поднявшись на лифте на восьмой этаж, я забился в ванную, как в самое тихое и безопасное место, но даже там слышались взрывы петард и завывание саксофонов. Спустя какое-то время я почувствовал себя в состоянии перейти в комнату.
Вскоре меня навестили Овид с Хомой – они остановились в соседнем номере. Овид утешил, что в предрассветные часы музыка должна смолкнуть хоть ненадолго.
Ожидание было напрасным, и я наконец заснул, плотно закрыв двери балкона и спрятав голову под подушкой.
Проснулся я в отвратительном настроении. Голова трещала, как с похмелья.
Кое-как приведя себя в порядок, я притащился в номер Овида и плюхнулся в кресло.
Идти на улицу не хотелось – там с новым накалом бушевал карнавал. И все-таки что-то делать было надо.
– С чего начнем? – задал я сакраментальный вопрос, лениво перелистывая толстенный телефонный справочник, словно надеясь отыскать в нем фамилии знакомых.
– А кто его знает, – удивительно беспечно отозвался как всегда бодрый Овид. – Может, у Хомы спросим?
– Не нравится мне здесь, – Хома, как и я, был с утра не в духе. – Не нравится и все. Толкаются, лягаются, стащить нечего.
– Клептомания – это болезнь, – Овид настолько расслабился, что позволил себе расстегнуть две верхние пуговицы камзола. Из-под воротника выглядывала ослепительно-белая рубашка. – С этим надо бороться. Может, тебя доктору показать?
– Нет, скажите на милость, – продолжал упорствовать Хома, – что это за мир такой, где все даром. Бери, не хочу.
– Действительно, – я тоже заинтересовался темой разговора, – как они тут живут? Всегда на всем готовом. А работает кто?
– Никто и не работает. А если и делают что-нибудь, так лишь для развлечения. Поплясал, встал за стойку бара, налил пару пива и опять поплясал. Пойдемте, кстати, позавтракаем.
– А пиво тогда откуда? – не отставал въедливый Хома. – Его что, из другого мира доставляют?
– Вот привязался, – рассердился Овид. – Не знаю, откуда у них все берется, не знаю. Да об этом здесь и не думает никто.
Мне очень хотелось еще расспросить о географии Карнавала, о здешних обычаях и обсудить наконец, где мы собираемся искать осколки, но Овид не дал развить дискуссию. Мы спустились в холл гостиницы и направились в маленький ресторанчик на первом этаже.
За ночь не изменилось ничего.
На улице гремели оркестры, почти заглушая беспрерывно работающие музыкальные автоматы, расставленные в каждом укромном уголке. Везде танцевали, пили и хохотали.
Мне стало жутко.
В полутемном зале ресторана было потише. Сюда забегали перекусить и выпить на скорую руку. Если бы не чистые скатерти в красно-белую полоску, мягкий свет и сверкающая великолепием ярких этикеток стойка бара, могло показаться, что мы очутились в обычной студенческой столовой. Публика явно не желала терять времени даром и быстро покидала зал, чтобы вновь окунуться в кипящее море карнавала.
Несколько влюбленных пар были явно не в счет. Они казались здесь лишними.
Хома сумрачно сопровождал нас. Он немного приспособился к новому миру и научился уворачиваться от прохожих. Завтракать он не собирался, но и далеко отходить от нас пока не рисковал.
– Сейчас мы перекусим, – алчно потирая руки, Овид устроился за угловым столиком, откуда хорошо обозревался весь зал. – И выпьем.
– С утра? – я с сомнением уставился на него.
В пьянстве Овида было заподозрить трудно.
– Так иначе здесь нельзя. Будем адаптироваться.
Мы сходили на кухню, где сами собой жарились и парились всевозможные блюда. Набрав полный поднос, мы водрузили его на Хому и отправили в зал. Наступил черед напитков. Я настаивал на вине, но Овид был непреклонен.
– Текила, Мастер, вот что нужно с утра совершенно трезвым джентльменам. Да и потом под эту закуску вино пить грешно. Попробуйте, убедитесь сами.
Я убедился.
После первой крохотной рюмки, обжегшей гортань, чахохбили показалось почти пресным, но скоро пришлось гасить пожар в желудке новой рюмкой.
Процесс пошел.
Через полчаса я понял, что Карнавал не так плох, как мне представилось вчера. Я необдуманно запил обильный завтрак (или уже обед?) темным баварским пивом, обмяк и отвалился в кресле. Хома терпеливо стоял рядом, всем видом выказывая осуждение.
– А теперь можно приступить к делу, – сыто отдуваясь, Овид удобнее устроился в кресле напротив. – Что мы имеем? Во-первых, Карнавал везде одинаков. Куда ни пойди. Здесь нет предместий, это сплошной город, в любой части которого продолжается вечный праздник. Заблудиться невозможно, Карнавал как бы закольцован, замкнут в себе, поэтому искать чего-то особенного не имеет смысла. Этот мир не создан ни для каких других занятий, кроме развлечений.
Во-вторых, на этой фиесте ни с кем нельзя ни о чем договориться. Вас просто не станут слушать. Естественно, расспросы отпадают. В-третьих…
Мне не понравились "во-первых и во-вторых", и я невежливо прервал Овида на полуслове.
– Так, может, нам лучше сейчас же выбраться отсюда? Зачем терять зря время? Я ведь предупреждал еще там, у Коллектора, что не знаю этих ваших миров. Могли бы и подсказать.
– А удача? А случай? Пока нам везло. Ни из одного из миров мы не вернулись без осколков. Вы забываете, Мастер, что Дер-Видд выбрал именно вас. Новичку в Хезитат должно везти также, как случайному игроку в карты. Помните, что нет для опытного фехтовальщика более опасного противника, чем человек, впервые взявший в руки шпагу. Именно поэтому так просто уходить отсюда не стоит. Пусть у нас нет четкого плана, так будем надеяться на случай.
– Что, просто ходить и глазеть?
– Почему просто глазеть, будем развлекаться.
– Вот так? – указал я на низкорослого здоровячка в гавайской рубашке, только что вошедшего в ресторан.
Счастливчик коротенькими ручками обнимал за талии двух смуглокожих девиц, пританцовывающих на ходу.
– Никаких проблем, – обещающе произнес Овид. – Хотите, мы здесь даже для Хомы пару найдем.
Хома возмущенно фыркнул и независимо направился к выходу.
На улице меня развезло.
Выпитая текила ударяла то в голову, то в ноги.
Я почувствовал себя мексиканским кактусом, из сока которого изготавливают этот замечательный напиток. Но странное дело – всеобщее веселье и пыль столбом, что вовсе в данном случае не является фигуральным выражением, меня больше не раздражали. А если и раздражали, то не особенно.
Незаметно для себя я стал пританцовывать.
Скоро я заметил, что даже Хома умудряется на ходу выделывать замысловатые коленца. Короче говоря, мы начинали вживаться в обстановку.
Привыкнув к шуму и толкотне, я стал более внимательно поглядывать по сторонам. Постепенно улицы приобрели более четкие очертания.
В стиле зданий преобладали латиноамериканские мотивы, но попадались и восточные пагоды, или очень удачные стилизации под них, и похожие на венецианские мостики, перекинутые через многочисленные каналы.
Самыми оживленными местами были площади. Там на помостах шли бесконечные представления актеров: жонглеров, фокусников, канатоходцев. Впрочем, в выборе зрелищ недостатка не было нигде.
Мы шли мимо бесконечных вывесок и афиш. Театры на любой вкус, роскошные варьете, цирки, киноконцертные залы. Боюсь, я чего-нибудь пропустил в своем перечислении, но и без этого от безграничных возможностей развлечься голова шла кругом.
Текила пробудила во мне невиданный темперамент, и, попав в очередной танцевальный хоровод, я так отплясал некую помесь джиги и чарльстона с красивой мулаткой, что рубашка на спине стала мокрой от пота.
Соблазн забыть о всяких поисках и влиться в естественную и ничем не замутненную жизнь праздника был слишком велик. Я вовремя почувствовал это и, перехватив взгляд Овида через головы танцующих, понимающе кивнул. Пора двигаться дальше.
Конкретной цели у нас не было, и скоро Хома начал ныть, что устал. На самом деле устать этот деревянный ворчун, конечно, не мог, но я сам почувствовал, что притомился. Овид, который бывал в этом городе раньше, а потому и лучше ориентировался, повел нас к бассейну.
Бассейн, а вернее комплекс бассейнов, располагался в парке. Музыки и шума хватало и здесь, но народу было поменьше.
В первый момент я трусливо подался назад, увидев, как навстречу идет обнаженная девушка. Отсутствие бикини на ней компенсировала лишь кокетливая соломенная панамка, а всем другим необходимым человеку вещам она предпочла бокал игристого вина или лимонада.
Заметив мое изумление, девушка понимающе улыбнулась и направилась в нашу сторону, чем привела меня в окончательное замешательство.
Не дожидаясь начала разговора, я проделал замысловатый маневр, оказавшись в результате за спиной Овида, и свернул на другую тропинку, где тут же встретил целую компанию совершенно голых молодых и не очень женщин и мужчин, играющих в мяч.
– Ты куда меня привел? – раздраженно прошипел я Овиду. – Это же для нудистов. Я голый купаться не буду.
– Да кто же вас заставляет, Мастер. Вон там, видите, кабинки для переодевания. Здесь каждый делает только то, что ему нравится. Но советую расслабиться. Знаете, это не так страшно, как кажется. Берите пример с меня.
Всегда аккуратный даже в мелочах Овид содрал с себя камзол и небрежно бросил одежду на траву газона. Я с завистью посмотрел на его мускулистую грудь и стыдливо пошел в кабинку для переодевания.
Вернувшись, я застал своих спутников у бассейна. На рельефную мускулатуру Овида уже обратили внимание, и целая стайка обнаженных наяд перебралась к нам поближе.
Овид, словно Дионисий в триклинии, возлежал на правом боку, ничуть не смущаясь своей наготы.
С Хомы снять было нечего, разве что ободрать краску.
Я удовольствовался узкой полоской материи, видимо, считавшейся здесь плавками. Избавиться от шнурка с руной Зеркальной двери я даже и не пытался.
Мы лениво лежали и тихо беседовали о самых простых вещах. Я как раз рассказывал очередной театральный анекдот, когда заметил узкий белый шрам чуть пониже ключицы Овида.
– Бандитская пуля? – еще не перестроившись на серьезный лад, спросил я.
– Это? – Овид наклонил голову, чтобы взглянуть на шрам. – Шрам памятный, из мира Вещих сновидений.
– Да, ты же говорил, что бывал там один раз.
– Вот с тех пор больше не хочется.
– А там действительно сбываются сны?
– Еще как сбываются. Причем не только свои.
Мы помолчали.
– А если все-таки отправиться туда? Ведь там можно обрести все зеркало целиком, стоит только захотеть, чтобы оно приснилось.
– У вас всегда бывают сны по заказу, Мастер?
– Да вообще-то нет. Мне в основном сны совсем не снятся. Но если захотеть…
– Если захотеть, то там запросто можно получить массу неприятностей. Монстров не боитесь?
– Боюсь, конечно, но если надо…
– Эх, Мастер, – Овид прервал разговор и с плеском бросился в воду.
Наяды последовали за ним.
Я лежал на мягкой короткой траве и думал о том, что нам предстоит делать дальше. Карнавал казался мне совершенно бесперспективным. Ну отдохнем мы здесь, натанцуемся, навеселимся, но все равно придется рано или поздно возвращаться к Коллектору и переходить в другой мир. Так зачем тянуть?
Остаться здесь навсегда? Но об этом лучше не думать. Через неделю волком завоешь от этого беспробудного праздника. И как они тут только живут?
Приподнявшись на локте, чтобы убедиться, не утопили ли наяды Овида, я увидел, как к нам мелкой рысцой приближается Хома, таща на подносе бокалы с напитками, и обреченно махнул рукой.
Следующее утро отличалось от предыдущего только тем, что голова действительно болела именно с похмелья, а не с чего-то другого.
Я уныло оглядел номер с разбросанной по нему одеждой, полотенцами, грязной посудой и пошел в ванную. Проклятый Карнавал! Еще денек такой жизни, и я стану не пригоден ни к каким поискам.
Овид за завтраком настаивал на том, чтобы поправить здоровье, но больше текилу я пить не стал. Все, хватит, надо или убираться отсюда, или действительно заняться делом. Чем дольше мы тут прохлаждаемся, тем больше рискуем остаться ни с чем.
– Последний день, – предупредил я Овида и Хому. – Сегодня еще ходим и смотрим, хотя не знаю, что мы можем тут найти, и выбираемся к Коллектору.
– Конечно, Мастер, – не стал спорить Овид. – И все-таки, согласитесь, какие замечательные девушки!
– Тебе все мало, – тоном завзятого ханжи начал было я, но вспомнил одну из наяд, переночевавших в моем номере, и благоразумно заткнулся.
Мы вышли в город. Я не ждал, что в нем что-нибудь может измениться, и оказался прав. Единственное, чего мне хотелось, так это забиться в укромный уголок и сидеть в нем не высовываясь, поэтому я с надеждой стал изучать вывески и афиши.
Всевозможные варьете отпадали сразу. Понятно, что там происходит, по крайней мере шуму не меньше, чем на улице. В цирке мы уже побывали, тоже ничего хорошего. Театр оперетты? Нет уж, увольте. А драматические театры здесь есть? Оказалось, что есть, но репертуар исключительно водевильный. Я понял, что податься некуда. Оставались еще игровые площадки, бассейны, корты для тенниса и гольфа, биллиардные, кегельбаны, прогулки на воздушных шарах…
Неожиданно я понял, что ничто так не привлекает меня, как прогулка на воздушном шаре. Подняться высоко-высоко, где нет шума, вдохнуть полной грудью свежего воздуха.
– Воздушные шары? – недоверчиво переспросил Овид, но все же повел куда-то вглубь парка аттракционов, и мы скоро вышли на большой зеленый луг.
Удерживаемые канатами полтора десятка красивых разноцветных шаров легонько покачивались возле самой травы. Примерно еще столько же проплывали над полем на разной высоте. Рядом с нами, едва не задев Хому, откуда-то с неба свалилась пустая бутылка из-под шампанского.
– Эй, полегче! – крикнул я неведомо кому и поспешил убраться с открытого пространства под защиту ближайшего воздушного шара.
– Кто тут заведует этими развлечениями? – строго спросил я Овида.
– Полное самообслуживание, Мастер, – Овид виновато развел руками. Так что, полетим или нет?
– Может, у них тут инструктор есть?
– Да, вроде, не видно. Хотя погодите.
Овид устремился к развеселой компании, только что появившейся на поле.
Двое молодых мужчин и сопровождающие их дамы явно играли в астронавтов. Их головы украшали черные кожаные шлемы, большие очки-консервы были сдвинуты на лоб. Одна из дам обмотала шею длинным красным шарфом. Компания с хохотом тащила плетеную корзинку со снедью и бутылками.
– От винта! – орал их голубоглазый предводитель, пытаясь отвязать от колышка канат. – Экипаж, по местам!
– Господа, – Овид успел добежать до "астронавтов" раньше, чем они покинули грешную землю. – Вы умеете управлять этой штуковиной?
– Нет ничего проще, – снизошли до объяснений опытные путешественники. – Увеличиваете пламя горелки – шар поднимается, уменьшаете – опускаетесь вниз.
– И все? – недоверчиво крикнул я.
– А чего вам надо еще? – весело крикнули мне в ответ. – Если боитесь лететь одни, залезайте к нам, места хватит.
Я отрицательное покачал головой, и тут же газовая горелка взревела, и "астронавты" взмыли в воздух. Уже сверху послышался заливистый хохот, и очередная пустая бутылка, вертясь и сверкая, полетела на луг.
– Они тут все сумасшедшие, – безнадежно сказал я. – Ничего, сами справимся.
Мы справились.
Наш клетчатый, как шахматная доска, шар, едва лишь я прибавил подачу газа, закачался и дернулся, словно живой. Овид едва успел отвязать канат и перевалиться через борт гондолы, как нас ощутимо подбросила вверх, а затем плавно повлекло в вышину.
Я сунулся посмотреть вниз и увидел стремительно уменьшающийся до размеров макета парк аттракционов.
– Ого-го-го! – совсем как завзятый голубятник закричал я, заметив пролетающую намного ниже стайку воробьев.
– Осторожнее, Мастер! – предупредил Овид. – Мы ведь не хотим подняться в стратосферу.
Наконец-то я нашел то, что нужно. В гондоле воздушного шара наступило ощущение покоя. А потом тишина, какая вокруг стояла тишина! Ритмические всплески музыки настигали нас лишь как фон. Поразило безветрие, но скоро я понял, что ветра здесь быть и не могло – мы двигались с той же скоростью.
– А шар как-нибудь еще управляется, кроме как вверх-вниз? – спросил я минут через пятнадцать, убедившись, что мы медленно дрейфуем в сторону от парка.
– Понятия не имею, – признался Овид.
Хома мученически молчал.
– То есть как "понятия не имею", – возмутился сначала я, но прикусил язык, вспомнив, что навыки вождения воздушных судов у нас с Овидом, пожалуй, одинаковые.
Забитые народом улицы города, полные красок и мельтешения толпы неторопливо проплывали под нами. Сначала я с интересом, словно карту, изучал открывающиеся виды, но скоро заметил, что и без того голубой горизонт стал еще голубее, а еще пять минут спустя убедился, что на западе, словно стена встает, в белых барашках волн необозримый океан.
– Ты не сказал, что город находится на побережье, – упрекнул я Овида.
– Разве? – удивился тот. – Да тут пляжи, как на Копакабане. Я еще вчера хотел вам предложить пойти к океану, да подвернулся бассейн.
Я резко убавил пламя горелки. Шар начал пикировать прямо на крыши домов со скоростью болида. Пришлось вновь прибавить.
– А если мы улетим в открытый океан? Слушай, а на Карнавале бывают несчастные случаи или здешние обитатели живут вечно?
– Да бывают, наверное, – Овид заметно приуныл. – Только этого никто не замечает.
Медленно убавляя пламя, я добился того, что мы снизились метров до тридцати.
Океан надвигался неотвратимо.
Оглядевшись по сторонам, я заметил еще таких же, как мы, незадачливых воздухоплавателей.
Громадный оранжево-белый шар, примерно на той же высоте, сносило в сторону моря.
Я помахал рукой рыжеволосой девушке в открытом светлом платье, а когда она отчаянно замахала мне в ответ, вдруг понял – это Люська.
Никаких сомнений, в гондоле соседнего воздушного шара стояла Люська, и кажется, она тоже узнала меня.
В тот же момент волочащийся за нами по земле канат схватили наблюдающие за нашим полетом люди, шар тряхнуло, и гондола накренилась, а Люська со своим темнокожим спутником стремительно унеслась вдаль, и я успел только заметить, что купол их шара также начал снижаться.
Примерно с десяток загорелых парней держали канат крепко и скоро притянули шар к земле.
Оказалось, что на побережье Карнавала существует разновидность спорта – ловить увлекаемые ветром в открытый океан воздушные шары.
Еще одно развлечение среди многих.
Едва мы, переживая случившееся, выбрались из гондолы, как канат нашего шара уже отпустили, и он тут же вновь взмыл в небо, теперь уже беспрепятственно продолжив путь в неизвестность. Я понял, что, очевидно, и Люськин шар перехватили где-то около самого пляжа, и, не давая Овиду и Хоме придти в себя, бросился в толпу.
Бежать, пробиваясь через беспорядочно двигающуюся массу народа, было невозможно. Я быстро выдохся и перешел на шаг. Потом подозвал Хому и, не взирая на его протесты, влез на табурет, чтобы с возвышения, как гепард с термитника, осмотреть окрестности.
Как только я встал на табурет, меня окружила еще более плотная толпа, видимо, ожидая какого-то забавного выступления.
Проклиная вечное людское любопытство, я продолжил путь к пляжу, уже ни на что не надеясь.
Так и вышло.