Там, на Европе, Бент С. почти три минуты разговаривал с Уве Хорстом. Разделенные ледяной броней, они не сразу потеряли связь, но скафандр Уве Хорста выдержал недолго.
О чем они говорили в течение трех почти бесконечных минут?
Бент С. молчал. Во всем остальном он был открыт, даже откровенен, но эти три минуты вгоняли его в ужас.
Я спросил: вы боитесь меня?
Он ответил: нет. Теперь нет. Я боялся вас, увидев на экране. Мне показалось, у вас каменное лицо, вы меня не поймете. Вблизи вы совсем не такой.
Я спросил: вы считаете себя виновным в случившемся?
Он ответил: в равной мере с Уве.
Я спросил: он сам вам это сказал?
Бент С. опустил голову: это касается только нас двоих…
Только нас двоих…
Я вспомнил это, ведя вертолет над причудливыми островками Южного архипелага.
То абсолютно голые, облизанные до блеска соленой водой, то колючие от множества каламитов, они проходили подо мной в нежном мареве дня: я впервые видел на Несс чистое небо. Вдали, правда, оно было загромождено чудовищными пирамидами кучевых облаков, совсем как на полотне Парка, но надо мной оно нежно голубело, как еще одна океанская чаша, опрокинутая над миром.
Лин догнал меня на второй день.
Мы вместе летали к Морскому водопаду.
С гигантского уступа, образованного цепочкой базальтовых островов, выдавливаемый течением, падал вниз, почти на пятнадцатиметровую глубину, каскад прозрачной воды, оправленный черными берегами.
Воздух дрожал. Слева и справа вспыхивали чудовищные цветные радуги.
– Полетишь со мной к Землекопу?
– Нет. У меня встречи. Я занятой человек, – Лин вовсе не хотел меня уколоть. Он даже поощрительно улыбнулся, – Я бы вообще предпочел, чтобы люди с Земли больше любили именно такие маршруты…
Он ничего не стал уточнять, но я понял: как всегда, он говорил о Воронке.