"Истинным
Грехом является
Ограничение сути.
Не делайте этого."
Был теплый день, мы отдыхали между полетами. С утра прошел ливень, и тротуары города были мокры от луж.
– Дон, ты умеешь проходить сквозь стены?
– Нет.
– Когда ты отвечаешь "нет", я знаю, что это значит "да", но тебе не понравилось, как я задал этот вопрос.
– Мы определенно наблюдательны, правда?
– А в чем ошибка, в "проходишь" или в "стенах"?
– И в том, и в другом. Твой вопрос предполагает, что я существую в ограниченной пространственно-временной структуре и перехожу в другую. Сегодня у меня нет настроения принимать подобные твои предположения касательно меня.
Я нахмурился. Он знал, о чем я спрашивал. Почему он не захотел прямо ответить, как у него выходят такие вещи?
– Так я немножко помогаю тебе думать точнее, – мягко сказал он.
– О'кэй. Ты можешь сделать так, чтобы другим показалось, что ты проходишь сквозь стену? Этот вопрос лучше?
– Да, лучше. Но если уж ты хочешь быть точным до конца…
– Погоди. Я знаю, как спросить. Вот мой вопрос: как тебе удается передвигать иллюзию ограниченного ощущения тождественности, выраженную в этой вере в пространственновременную непрерывность под названием "тело", сквозь иллюзию материальной преграды под названием "стена"?
– Отлично! Если правильно задать вопрос, он отвечает сам за себя, верно?
– Нет, вопрос не дал сам ответ. Как ты проходишь сквозь стены?
– Р_и_ч_а_р_д! Ты сделал почти все правильно, и вдруг сам разрушил все на мелкие кусочки. Я не умею проходить сквозь стены… Когда ты так говоришь, ты принимаешь вещи, которых я не принимаю, а если приму, то вот тебе ответ: нет, не умею.
– Но, Дон, выразить все точно очень сложно. Ты же знаешь, что я имею ввиду.
– Так что же, если тебе трудно что-то сделать, то ты и пытаться не будешь? Сначала тебе и ходить было трудно, но ты упражнялся; и теперь ходить тебе легко.
Я вздохнул:
– Да, о'кэй. Забудь об этом вопросе.
– Я забуду о нем. А вот мой вопрос: а ты можешь? – он смотрел на меня самым беззаботным взглядом в мире.
– Итак, Дон, ты утверждаешь, что тело – это иллюзия и стена – это иллюзия, но тождественность реальна и не может быть ограничена иллюзиями.
– Я этого не утверждаю. Ты сам утверждаешь это.
– Но это же верно.
– Естественно, – сказал он.
– Так как же ты это делаешь?
– Ричард, ничего не нужно делать. Ты вдруг увидишь, что это сделано, вот и все.
– Тебя послушать, так это легче легкого.
– Это так же просто, как ходить. Сейчас тебя удивляет, что тебе когда-то было трудно ходить.
– Дон, для меня проходить сквозь стены не только трудно, это невозможно.
– Ты думаешь, что если тысячу раз повторить слово "невозможно", то все трудное для тебя станет легким?
– Извини, это возможно. И когда время придет, я это сделаю.
– Нет, вы только посмотрите на него! По воде он ходит, а стены, видите ли, его смущают!
– Так то было просто, а это…
– Отстаивай свою ограниченность и будь уверен, что она останется при тебе, – сказал он нараспев. – разве неделю назад ты не плавал в земле?
– Плавал.
– А чем с т е н а отличается от вертикальной земли? Какая разница, в каком направлении простирается иллюзия? Горизонтальную иллюзию можно преодолеть, а вертикальную никак?
– Ты начинаешь меня утомлять, Дон.
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
– Значит, настало время оставить тебя одного.
Последнее строение на окраине города было амбаром. Это был громадный сарай из оранжевого кирпича. Похоже, что Дональд намеревался срезать угол и пройти по какому-то тайному короткому пути, который явно лежал сквозь амбар. Он резко повернул направо и исчез в стене. Сейчас мне кажется, что если бы я пошел за ним, у меня тоже бы так получилось. Но я стоял на тротуаре и смотрел на то место, где он исчез. Когда я протянул руку, мои пальцы коснулись твердого кирпича.
– Когда-нибудь, Дональд, – сказал я, – в один прекрасный день…
К самолетам я пошел один, окружным путем.
– Дональд, – сказал я, наконец добравшись до самолетов, – я пришел к выводу, что ты просто-напросто не существуешь в этом мире.
Он с изумлением посмотрел на меня, стоя на верхнем крыле трэвел эйра и заливая в бак бензин.
– Конечно, нет, а ты можешь назвать кого-нибудь, кто существует?
– Что значит, могу ли я? Конечно, могу. Я! Я существую в этом мире.
– Отлично, – сказал он, как будто сам докопался до скрытой истины. – напомни мне, чтобы я угостил тебя сегодня ужином. Меня приятно удивляет то, что ты не перестаешь учиться.
Это меня озадачило. В его голосе не было ни иронии, ни сарказма; он имел в виду только то, что сказал.
– Что ты этим хочешь сказать? Конечно, я живу в этом мире. Я и еще около четырех миллиардов людей. Это ты…
– О боже, Ричард! Ты это серьезно? Ужин откладывается. Не будет тебе ни гамбургеров, ни солода. Ты этого не заслужил. А я уж думал, что ты постиг эту основную истину, – он смотрел на меня с сердитой жалостью. – Ты в этом так уверен? Ты живешь в одном мире, ну, скажем, с биржевым маклером? Твоя жизнь, я полагаю, меняется и приходит в смятение с изменением политики общего рынка, если мандатный обзор дел говорит о потере 50 процентов капиталовложений акционеров? Ты живешь в одном мире с гастролирующим шахматистом? Первая игра в конце недели в Нью-Йорке. Если в Манхэттене тебя ждут Петросян, Фишер, Браун и приз в полмиллиона долларов то что ты делаешь в этом поле на окраине Мэйтлэнда, штат Огайо? Что ты здесь делаешь? Твои самые насущные проблемы – это разрешение фермера на полеты, уход за мотором фирмы киннер и смертельный страх перед грозой с градом. Ты и твой флит 1929 года, сколько еще людей живет в твоем мире? Ты говоришь, четыре б и л л и о н а? Ты пытаешься утверждать, глядя мне в глаза, что четыре биллиона людей не живут своими собственными изолированными четырьмя биллионами жизней? – он говорил так быстро, что задыхался.
– Я уже чувствовал вкус гамбургеров с плавленым сыром… – сказал я.
– Прошу прощения. Я бы с удовольствием угостил тебя. Но увы, это дело закончено, забудь об этом.
Хотя я в последний раз обвинил его в том, что он не существует в этом мире, я еще не скоро понял слова, которые прочитал в тот день в книге:
"Если
Некоторое время
Вы попытаетесь быть вымышленной личностью,
Вы поймете, что
Вымышленные люди
Зачастую более реальны, чем
Люди с телами
И бьющимися сердцами."