14.
Придя к себе в каюту, Арч долго умывался морской водой из крана, пока не заныли от холода черепные кости. Утерся гигиенической салфеткой, швырнул ее мокрый комок на пол, сел на табурет, обхватив голову руками.
Слишком многое разом навалилось на него; требовалось осмыслить и упорядочить внезапно разверзшуюся перед ним искореженную реальность.
Вот очередное подтверждение той банальной мысли, что в мире нет ничего лишнего и случайного, думал Арч. Вроде тех разрезных картинок, которыми забавляются дети. Если несколько кусочков завалилось под стол, можешь вертеть остальные и так, и сяк, ломать голову без конца, но картинка не получится. А если наткнешься на недостающие и добавишь их в общую кучу, глядишь, хоп! – и сошлось.
Много загадок разрешилось и совпало неразрывно в этот день, однако нескольких осколков общей мозаики недоставало.
Знала ли Ама, что к бесследному исчезновению Арча приложил руку Юхр? Может быть, если бы тогда, изглоданный смертельной черняшкой и с пневмачом под полой, он ввалился к ней в каюту, то застал бы их в постели?
Знает ли Юхр, то есть, Лим Алаягати, что растит чужого сына? Знает. Не может не знать. Каждый день видит он румяное детское личико с чужими чертами – напоминание о человеке, которого ограбил, лишив вместе с жизняком остатков права на существование. Или он привык, вытеснив это в дальние чуланы памяти, где хранятся под спудом самые кошмарные превратности судьбы, и достиг уверенности, что в его доме живет собственное, законное и родное дитя? Люди способны еще и не так себя обманывать.
Знал ли Гур, что Лим женат на возлюбленной Арча, догадывался ли, от кого родился мальчик? Не было ли это специально подстроенной проверкой на прочность? Но ведь Арч мог выдать себя, потеряв выдержку, мог вообще сорваться и придушить Алаягати голыми руками, так, что тот и глазом бы моргнуть не успел.
Что делать ему теперь, когда он знает, что на свете живет его сын, его плоть и кровь? Ама уверена, что Арч сгинул, а мальчик считает своим отцом Лима. Оставить все, как есть, и преспокойно обмениваться с районным паханом ящиками провизии, пытаясь подобраться к секретам черного рынка, мафии, страблагов? Невозможно, невыносимо. А что можно изменить? Сделать Аму вдовой, а затем женой продовольственного инспектора? Интересно, как на это посмотрит Гур. Похитить Аму и Пайра, увезти с Тхэ, перебраться с ними на жительство в Ойкумену? Да какой тут возможен выход вообще? Как срастить исковерканную жизнь, как переиначить судьбу? Может ли он, имеет ли он право хоть на что-нибудь в этом мире, жестоком и равнодушном? Каждый следует своему предназначению, иначе жизнь сводится к растительному прозябанию. Так какой долг выпало исполнить Арчу? Долг перед Разведкой, перед сыном, перед своей планетой, перед Ойкуменой, а должен ли он хоть что-то кому-то вообще, он, у которого отняли все, что только можно и нельзя отнять, вплоть
до того, что лишили собственного лица? Кто и в чем посмеет упрекнуть его, если он сделает то, что хочет сделать? Однако он сам не мог понять, чего же он хочет.
Вопросы. Вопросы. Вопросы…
Весь остаток дня он то метался по каюте из угла в угол, то лежал, зарывшись в подушку лицом. Он балансировал на грани полнейшего безумия и понимал это. В который раз он осознал, что мир может обойтись с человеком сколь угодно дико, противоестественно, нелепо. Ну, а что же тогда остается человеку, как поступить с этим миром ему?
Содрать ногтями чужое лицо.
Выйти на улицу, пройти смертоносным волчком сквозь толпу суетливых двуногих, оставляя за собой просеку из калек и трупов.
Забить Алаягати насмерть, но не сразу, а постепенно, сотрясая размеренными ударами стонущее месиво из рваных мышц и переломанных костей.
Или просто сойти с ума, сидеть в углу и мычать, не утирая слюну, стекающую из перекошенного рта.
Арч встряхнулся и сел на койке.
Да что же это с ним творится. До чего докатился разведчик недоделанный, бессмертный гражданин Ойкумены, дерьмо сопливое.
И он принялся выводить себя из душевного кризиса, как в Разведшколе учили, словно перестал барахтаться в трясине и начал методично выпрастываться на поверхность.
Прежде всего навести порядок в собственных мозгах. Тогда уже принимать решение. Торопиться вроде некуда.
И тут раздался стук в дверь. Однако то не был условный стук, а отрывистые, неуверенные три удара подряд.
Не задавая вопросов через дверь, уверенный, что сумеет окоротить любых непрошеных гостей, он отворил и увидел Аму. В чадных сумерках, озаренная тусклым светом из каюты, она стояла на пороге, большеглазая и печальная, мать его сына, единственная женщина в огромном мироздании, которую он любил.
– Можно? – робко спросила она.
Молча он посторонился, пропуская ее в каюту, и запер дверь. Не снимая роскошной кожаной накидки с тисненым узором, Ама опустилась на табурет и оглядела убогую одноместную каюту.
– Небогато, – заметила она.
Стоя перед ней с вежливой выжидательной миной, Арч лихорадочно перебирал в уме предположения. Она пришла, догадавшись, кто он? Возможно ли это и насколько она сама уверена, что распознала Арча под его новым обличьем? Как поступить ему?
– Рад встрече, – сказал он. – Хотя и несколько неожиданной.
– Арч?..
Вопрос повис в воздухе. Подобрать ответ было немыслимо трудно.
– Понимаю, это какое-то безумие… – заговорила она. – Мертвые не возвращаются. Лицо другое, голос тоже непохож…
Ама настойчиво шарила по его лицу широко распахнутыми глазами.
– Неуловимое что-то во взгляде, в речи, в движениях… Эта привычка подергивать ухо. Да, наверно, путаница. Извините меня.
Искушение открыть ей правду было велико, но он сдержался.
– Ну что… вы, – он едва не назвал ее на "ты". – Не стоит извиняться.
Она вдруг резко протянула вперед ладони.
– Покажите вашу руку. Нет, левую.
И Арч понял, что от судьбы не уйдешь. Подавая руку, он уже знал, зачем она попросила об этом.
Легонько прикоснувшись к почти совсем заросшему звездчатому шрамику на костяшке среднего пальца, она прошептала утвердительно:
– Вот.
Ему ничего не оставалось, кроме такого же тихого подтверждения:
– Да.
– Арч, – выдохнула Ама.
– Да.
Она уцепилась за его руку так, словно он вытаскивал ее из проруби.
– Но… почему?..
В том, как она задала свой мучительно короткий вопрос, уместилось многое: куда ты исчез; где ты пропадал так долго; неужели тебе было все равно, что со мной происходит; откуда взялся другой облик, и как разобраться во всей этой фантасмагории?
– Пайр мой сын, – сказал невпопад Арч.
– Ты угадал.
– Он слишком похож на меня.
– Зато ты слишком непохож на себя. Операция?
– Конечно.
– Я так и поняла. Но больше я ничего не понимаю.
– Ты отказалась делать аборт?
Только сейчас Арча осенило, что, решив рожать ребенка, она обязана была объединить лимиты с каким-нибудь мужчиной, согласно закону о демографическом регулировании. Иначе не поздоровилось бы ни матери-одиночке, ни младенцу.
– Я пошла на вакуумную чистку, – стала рассказывать Ама. – Да, пошла. Ты исчез неизвестно куда. Мне пришлось отдать декадный паек за место в очереди. Иначе было бы поздно. Врачиха, сущая гадина,злая, как голодная десятиножка… Она посадила меня в кресло и стала выбривать совершенно тупым станочком. Когда я дергалась от боли, она шипела и била меня по ноге. Потом схватила тампон с дезраствором и стала протирать… Так неожиданно и очень больно… Я вскрикнула. У меня потекли слезы. Тогда она заорала, что я плаксивая блядь, трахаться горазда, а терпелки нету, и что я могу вообще уматывать на все четыре стороны со своим выблядком в матке. Так и сказала, слово в слово. Я не стерпела. Встала и сказала, что она сущая гадина, а не врач. И ушла. Я просто не могла иначе…
Арч скрипнул зубами.
– За очередь на хирургическую чистку мне уже нечем было платить. Я и так голодала до следующей декады. И я решила, будь что будет.
– Когда ты познакомилась с Юхром?
– С кем?
– С твоим законным сожителем.
– Лим ухаживал за мной давно. Говорил, что меня любит и сделает для меня все, чтобы я была счастливой и ни в чем не нуждалась. Он даже встречал меня по утрам и провожал на фабрику. Хотел, чтобы я бросила ту работу, говорил, она не для меня.
– Ты ничего мне о нем не говорила, – заметил Арч.
– Не упрекай меня. Я не хотела, чтобы вы подрались. Он спортсмен, борец, а ты забияка. Один из вас попал бы в больницу, а другой к судейскому. Я этого вовсе не хотела.
– Он же понимает, что Пайр не его сын, правда?
– Сначала он сказал, что ему все равно, ребенок будет наш. Правда, иногда на него находит обида и злоба. Тогда он меня бьет. А потом валяется в ногах и просит прощения…
– Где он сейчас?
– Нажевался вдребезги и уснул. Я прочла твой адрес у него в блокноте. Вот, пришла.
– Ама… – прошептал он.
– Что?
– Ама…
Опустив ресницы, она подставила полуоткрытые губы. Медленно Арч склонялся над ее лицом, таким родным и милым, чуточку отяжелевшим, огрубевшим, или ему показалось?
Поцелуй вышел странным и вялым. Неловко соприкоснулись и заерзали слизистые оболочки ртов, робко шевельнулся его язык и отпрянул назад. Ама дернулась в осторожных объятиях и зарылась лицом в его плечо. Законная сожительница другого мужчины.
– Арч, все так непонятно… – пожаловалась она.
– Ничего, это ничего, – утешал он, поглаживая ее выпирающие лопатки, сам не веря своим незначащим словам, а другие не приходили на ум.
– Твое лицо совсем другое. Я не понимаю, что вообще с тобой было… Расскажи.
Они уселись рядышком на койку, их руки переплелись.
Отбросив колебания, Арч принялся рассказывать. О драке и новой судимости, о Юхре и похищенном жизняке, о патрульных и бегстве наугад по тоннелям, о Тиле и о том, как вирус черняшки урезал его жизнь до двух суток, и как он решился во что бы то ни стало прийти попрощаться с ней, с Амой…
Снова нахлынули сомнения. То, что случилось потом, являлось строжайшим секретом, как и все, связанное с Разведкой, по эту сторону карантинного барьера.
– Дальше, – попросила она. – Рассказывай дальше.
Арч перевел дух.
– Хорошо, – сказал он. – Слушай. Оказывается, небесники на летающих дисках – вовсе не выдумка. Они действительно есть.
И он рассказал ей о столкновении с Гуром, о том, как его вылечили на космической базе от черняшки. Рассказал об Адаптории, о своем решении пойти работать в Разведке.
– Когда окончилось обучение в Разведшколе, мне сделали пластическую операцию и послали сюда, на Тхэ, – закончил он свой рассказ.
– Даже не верится, – задумчиво произнесла Ама. – Ты стал небесником. Арчик-Гвоздь – небесник…
– Мне самому не верится, Ама…
Они встретились наконец. Его любовь и мука, его милый глазастик, она снова была рядом, он видел ее, мог протянуть руку и прикоснуться, ощутив теплоту ее нежной кожи. Арч не сомневался, что и роскошная накидка поверх кружевного платья, и чуточку оплывшее, холеное лицо – лишь непривычные для него внешние мелочи, а внутренне она все та же, его родная Ама…
– Мне надо идти, – встрепенулась она.
– Побудь еще немного.
– Я волнуюсь из-за малыша. Он в последнее время спит плохо. Вдруг он проснется среди ночи, один… Проводишь меня?
– Ну конечно, – Арч встал и накинул серый чиновничий плащ.
– Когда я снова тебя увижу? – спросил он, отпирая дверь.
– Не знаю, – отводя глаза, пробормотала Ама.
Едва переступив порог, Арч получил крепкий удар дубинкой по темени.
Очнулся оттого, что в лицо плеснули кружку соленой воды из-под крана. Он лежал навзничь на полу каюты, в запястья врезались наручники. Стоявший над ним Алаягати отшвырнул кружку и наклонился.
– Так значит, ты и впрямь тот самый Арч, – сказал пахан. – Прямо нутром чуял, что тебя подослали. Думал, спокушка, вышло, что небесники. Интересные дела. Ты ведь мне все расскажешь, а? Если хочешь легкой смерти, конечно.
На табурете сидела Ама, облокотившись на стол и подперев голову рукой.
– Ама… – выдохнул Арч.
Ее лицо искривилось в холодной гримасе.
– Ну что ты вытаращился? – спросила она. – Я люблю его, а он любит меня. Действительно любит, у меня есть все, чего я хочу, и я не вкалываю на фабрике. Или ты воображал, что я до сих пор сохну по тебе? Дурак же ты, Арч Эхелала, как был дураком, так и остался.
– Хватит, помолчи, – оборвал ее Алаягати. – Придется тебе, Арч, пожить у нас в амбаре. Будешь мне рассказывать о небесниках, долго рассказывать и только правду, понял?
Арч ничего не ответил.
В каюту вошли двое мордатых, бритых наголо верзил.
– Товар забрали, хозяин, – доложил один из них, протягивая ключ от подвала.
– Тащите этого хмыря в фургон, – Алаягати пнул лежащего Арча. Запрете его в амбарном чуланчике. Мне с ним еще говорить надо.
Верзилы подхватили Арча, поставили на ноги и вывели из каюты.
Пасмурная беззвездная ночь стояла над затихшим мегаполисом. Арч глубоко вдохнул промозглый воздух, стараясь сконцентрироваться. Бритоголовые вели его по ярусной пощадке к лестнице, крепко держа за локти. Сзади шли Алаягати с Амой.
Резко качнувшись корпусом вправо-влево, Арч провел подсечку, и державший его справа конвоир, потеряв равновесие, разжал пальцы. Второго Арч ухватил сцеплеными руками за грудки и бросил через бедро. Развернулся к Алаягати, который выхватил из-за пазухи длинноствольный пороховой пистолет. Взметнувшись в высоком прыжке, Арч выбил оружие ногой. Алаягати попытался обхватить Арча, но тот стремительно присел, увертываясь от захвата, вцепился в щиколотку противника, поднырнул под него и распрямился, шагнув к перилам.
Один против троих, вдобавок скованный наручниками, он не имел желания церемониться. В следующий миг оказавшийся верхом на его плечах Алаягати полетел с четвертого яруса вниз, на мостовую. Ама истошно завизжала.
Бритоголовый громила бросился на Арча и, получив свирепый удар ногой в челюсть, рухнул. Второй подхватил валявшийся на площадке пистолет Алаягати, но Арч уже перемахнул через перила, вцепившись в них скованными руками, повис, качнулся, спрыгнул на площадку третьего яруса. Сверху грохнул выстрел. Промах.
Повторив рискованный прыжок, Арч оказался на втором ярусе, затем соскочил на мостовую рядом с трупом Алаягати. Поодаль, возле спуска в подвальный ярус, стоял мотофургон. Из его кабины выскочил шофер с монтировкой в руках. Еще один бритоголовый появился из-за фургона.
Арч пустился бежать, прижав скованные руки к груди. Ни уйти от погони, ни победить в схватке шансов у него практически не было. Однако, свернув за угол, он оказался над магистралью, где нощно и денно неслись мотоплатформы, и перелез через ограждение на краю сетчатого тротуара. Внизу шли сплошным потоком натужно ревущие тяжелогруженные машины. Примерившись, он прыгнул и угодил на платформу, заставленную штабелями коробок с бульонными концентратами. Водитель платформы ничего не заметил.
Первым делом Арч достал из кармана складной ножик со множеством лезвий. Раскрыв самое узкое, он сунул его в замочную скважину наручников, сжимая рукоять ножа зубами. Ему пришлось изрядно повозиться, прежде чем удалось осторожно согнуть кончик лезвия, превратив его в подобие отмычки, а затем открыть замок и снять наручники.
На полной скорости мотоплатформа неслась по магистрали. Растянувшись на обтянутых нейлоновой сеткой коробках, Арч обдумывал происшедшее. Ама предала его, Алаягати подослал ее к нему специально, заподозрив неладное. И Арч бесповоротно провалился, вдобавок подставив Гура. В середине дня тот, ничего не подозревая, вернется в каюту, где его будет ждать засада. К тому же бритоголовые наверняка прочесывают свой район в поисках подсадного тихаря, который замочил их пахана. Необходимо предупредить Гура, однако рация осталась в тайнике под полом каюты.
Над мегаполисом занимался рассвет. Наконец платформа перестроилась в крайний ряд и притормозила, сворачивая на другую магистраль. Арчу удалось соскочить. Найдя узкую вертикальную лестницу, предназначенную для дорожных ремонтников, он поднялся на пешеходный уровень. Его занесло чуть ли не на другой конец мегаполиса. По магистрали в обратную сторону мчались платформы, среди которых попадались порожние. Если спрыгнуть на одну из них, скорей всего, можно будет добраться до порта.
Обратный долгий путь он проделал на платформе, заставленной бидонами из-под соленой рыбы. Вверху проносились тротуарные балки, тысячи подошв шаркали по сетке, время шло с тупой неумолимостью.
Фразы, которыми они с Гуром обменялись на прощание, не шли у него из головы. "Отвыкай теребить мочку уха." "Не разговаривай через плечо. Плохая примета."
Во второй четверти полудня он соскочил с платформы, остановившейся возле цехов рыбоперерабатывающего завода. Добежав до катерного причала, не нашел там никого из группы обеспечения и помчался дальше, к геликоптерной площадке. Там только что сел геликоптер, на котором Гура перебросили из района Ледового побережья обратно в мегаполис и высадили неподалеку от квадрата Н6. Арч рвался к Гуру на выручку, но группа прикрытия улетела без него.
Срочно вызванный катер отвез Арча на подводную станцию, а когда он прибыл туда, по рации из геликоптера уже передали спецкодом рапорт о чрезвычайном происшествии.
Перед самой лестницей его дома Гура убили выстрелом в спину.
