***
Глаза перед людьми появились вновь.
– А чего надо-то, добрый господин? – прозвучал детский голосок.
– Вход в… м-м, огромную пещеру, который охранял каменный человек. Но учти: если Великое, привязавшее тебя здесь, узнает, что ты нам помог, засушит.
– Ну и пусть. Я, конечно, боюсь, но устал от вечного страха.
Может быть, если обо мне вспомнят добрым словом, и мне легче станет? А вход вот он. – Глаза Наума подплыли к видневшемуся неподалеку валуну поперечником в два метра. – Я видел, как Великое… кая… кое… входило сюда. Но там… много… глубоко… страшно!
Голосок пресекся, Наум исчез.
– Странно, что охрана главной базы доверена таким скомпрометировавшим себя стражам, – обронил Такэда, с недоверием глядя на красно-коричневую глыбу. – Если только это и есть главная база. Не мог Наум обмануть?
– Нет, не обманул! – раздался с небес грохочущий голос, и с ударом грома на площади перед людьми проявилась в облаке пламени знакомая фигура: старик в овчинном тулупе с филином на плече и с посохом в руках.
– Праселк! – узнал Такэда.
– Ба! – спокойно и даже как-то лениво произнес Сухов. – Дуггур Али бен-Хурхурра собственной персоной. А я уж, грешным делом, подумал, что не встречусь со столь знаменитым игвой.
– Я тебя вычислил, землянин. – Голос у Дуггура был звучен и бархатист, хотя изредка срывался на громовые раскаты. – Ты хитер, но не настолько, чтобы провести службу планирования и целеуказаний Великих игв.
– Значит, я проиграл. – Никита закрыл лицевую сторону шлема-диморфанта руками, в голосе его прорезались плачущие нотки. – Что ж, Великие игвы будут довольны. Кто из них придет за мной?
– Никто, – с презрением проговорил Праселк-Дуггур, и Такэда лишь теперь понял, что слышит не голос, а пси-передачу, мощности которой хватало и на прием его несовершенной "антенной" – мозгом.
– На Олирне вы добились ничьей с Даймоном, – продолжал Праселк тем же тоном, – только благодаря тому, что он устал, к тому же вас было трое. Один же ты – ничто, даже с мечом Святогора, моя команда легко справится с тобой и без помощи Великих.
Ни одно человекоподобное существо не способно бросить вызов игвам и бороться с творцами вселенных.
Такэда, не понимая замысла Никиты, бросился в атаку, но был остановлен могучим ударом силового поля, который едва не сплющил его в лепешку. Сквозь красный туман в глазах он увидел, как рядом с Праселком проявились другие фигурц в черных плащах с капюшонами, окружили застывшего в непонятной задумчивости Сухова, направили на него холодно мерцающие острия вардзуни, еще какое-то оружие вида грозного и мрачного.
– Значит, Великие игвы не знают о твоем блестящем расчете, – произнес Никита и вдруг засмеялся, легко и непринужденно. – Да, Уэтль был прав: ни одно существо Веера не может сравниться с игвамипо чисто человеческим качествам: высокомерию, спеси, надменности и мании величия. И, видит Бог, в этом их единственная слабость.
Черные фигуры – не менее двух десятков, как успел прикинуть Такэда, очевидно, весь отдел ГПУ, – открыли огонь. Залп вардзуни вырыл глубокую звездчатую воронку в том месте, где стоял Сухов, но самого Посланника там уже не было. Он стоял в двух десятках шагов отсюда, на глыбе входа в главную базу Гиибели, опираясь на меч, и смотрел на неподвижного Праселка-Дуггура, на лбу которого открылся, словно от изумления, третий глаз.
– Дуггур, – прозвучал тихий, но отчетливый пси-голос Никиты, – ваша постоянная ошибка в том, что вы недооцениваете противника.
Игва не ответил, но его охотники, сориентировавшись, снова подняли излучатели распада. В тоже мгновение меч Никиты взлетел над его головой, породив колебание воздуха и почвы под ногами, разделился на два десятка призрачно светящихся клинков и одним мгновенным ударом поразил сразу всех "черных коммандос", отрубив у них руки, держащие оружие. Лишь один из них, стоявший рядом с Такэдой, сумел каким-то невероятным образом увернуться от удара. Но Толя не дал ему времени воспользоваться копьем.
С криком: "Иди в ад, пес смердячий!" – он снес ему своим мечом голову с капющоном.
– Фу! – сказал Никита с оттенком неодобрения. – Как вы грубо выражаетесь, Тоява-сан!
– Гомэн кудасай, – ответил Такэда. – Больше не повторится, зуб даю.
– Итак, Дуггур, – снова обратился к главе ЧК Никита, – даю шанс. Вы предоставляете нам время на обследование владений Великого игвы Гиибели, мы отпускаем вас с миром.
– Боюсь, вы тоже недооцениваете меня, – проскрипел старик.
Филин сорвался с его плеча и, превращаясь на лету в жуткую трехголовую тварь, ринулся на Сухова. Все остальное произошло в течение трех-четырех секунд.
Праселк-Дуггур тоже изменил облик, преобразившись в трехметрового монстра в сверкающей чешуе, шестирукого, с ногами слона и с двумя мордами, соединявшими черты крокодила и человека, и оттого еще более отталкивающими. В четырех лапах он держал вардзуни, в пятой – шиххиртх, а в шестой – посох, представляющий собой аппарат свертки-развертки метрики пространств.
Такэда, не уступавший в реакции "чекистам", собиравшимся вмешаться в бой, метнул в "филина" подаренный Мстишей нож и бросился на ликвидаторов в черных рясах, отвлекая их на себя.
Одновременно с его броском Дуггур выстрелил из посоха, а Сухов пустил в ход меч.
Финист оказался быстрее. Свистящее зелено-серебристое пламя его клинка отделило от туловища обе головы Дуггура, вторым движением разрубило его на две части, а третьим снесло все шесть лап с оружием. Посох выстрелил уже в момент падения лапы, державшей его, поэтому выстрел оказался неточным.
С острия посоха сорвался короткий фиолетовый луч с отрубленными краями и, расширяясь, засверкав, как сине-фиолетовое солнце, поплыл в золотистый туман, оставляя за собой непрозрачный столб вихрящейся тьмы. Еще через мгновение этот столб взорвался. Черный вихрь ударил во все стороны, разметал отряд ЧК, отбросил останки Дуггура за пределы видимости и повалил Такэду, уцелевшего благодаря усилиям диморфанта. Свет дня, если можно было назвать днем золотистое свечение туманной дымки, погас.
– Жив? – окликнул Толю в темноте Никита.
– Что мне сделается? А ты?
– Нормально. Этот дурак включил компактификатор, добавивший этому миру "лишнее" измерение, но не успел его зафиксировать. Хорошо, что оно тут же схлопнулось обратно.
– Он… жив?
– Вряд ли. Но нам надо поторопиться: компактификатор "качает" Веер не хуже магического удара.
– Сейчас, где-то здесь мой меч…
– Вот он, слева. Спасибо за бросок, я не успел бы переключиться с "филина" на Дуггура.
– Мстишу благодари, заговоренный им клинок великолепен, Такэда подобрал меч, сунул в ножны.
Мгла рассеялась через полчаса, обнажив гладкую, без единого камешка, площадь и глыбу в центре, угрюмо-незыблемую, исподтишка наблюдавшую за людьми и ждущую их действий. Ни охотников ЧК, ни останков игвы Дуггура Али бен-Саида бен-Хурхурры и его "филина", на площади не оказалось.
То, что объяло их со всех сторон, не было тьмой. Но и полумраком э_т_о назвать было нельзя, а тем более светом.
– "Здесь царство снов" … – пробормотал Сухов, когда они оказались неизвестно где, опираясь неизвестно на что и вглядываясь неизвестно во что.
Он недолго подбирал "ключ" к замку входа в главную базу Гиибели, меч Святогора и здесь проявил себя не просто конкретным видом оружия, а как универсальный магический жезл или, по словам Зу-л-Кифла, "эффектор гипервоздействия", проявляющий и направляющий волю мага. Возможности меча явно расширялись с ростом могущества его владельца, что было несомненно. "Каменная" глыба в центре площади раскрылась внезапно – будто в пространстве образовалась дыра, в которую мгновенно засосало людей. И теперь они озирались, сравнивая ощущения, не видя ничего, даже друг друга на расстоянии вытянутой руки, хотя порой Такэде казалось, что он что-то видит: какие-то неясные громады, цепочки огоньков, как очереди трассирующими, шевелящиеся серые тени, похожие на клубы дыма, черные тени, как громадные птицы, парящие над головой. Сухов видел несравненно больше, но и ему не удавалось схватить перспективу, разглядеть глубины "базы", ее геометрию, иерархию структур, предметное наполнение, закономерности расположения объектов, их цвет и плотность. Внутреннее пространство "базы" не подчинялось законам земной физики и логики, не поддавалось восприятию человеческими чувствами даже с приставкой "сверх".
– Индуцированная непрозрачность, – глубокомысленно заметил Такэда, Его слова натолкнули Сухова на идею, и он поднял меч над головой. Финист медленно налился серебристым свечением, стал почти прозрачным, как бы стеклянным, с острия его сорвалась вверх бледная молния. Невидимая поверхность, на которой стояли Посланник и его спутник, содрогнулась. Меч метнул еще одну молнию, потом засиял так, что на него стало больно смотреть, и волна его свечения буквально вымела мрак в радиусе километра от людей.
Они стояли на чем-то, напоминающем крупноячеистую металлическую сеть, сквозь которую был виден самый настоящий космос: черное пространство, усеянное звездами, их скоплениями, облаками светящейся пыли. А из сети вырастал лес белых паутинных чаш на длинных и тонких ножках, внутри которых лежали какие-то предметы, издали похожие на орехи или сморщенные лимоны разных размеров, от маленьких, величиной с ноготь, до громадных метровых "дынь".
– Грибной сад, – хмыкнул Такэда, борясь с ощущением разверзающейся под ногами бездны. Эрцхаора он видеть не мог, но и без индикатора чувствовал тошнотворную, полную застарелого ужаса атмосферу этого странного мира.
– Сад? – заинтересованно переспросил Никита. – А что ты видишь?
Толя рассказал. Сухов поцокал языком.
– Да, воображение у тебя поистине японское. "Сад" тебе только представляется, как отражение опыта, присущего тебе лично, на самом деле это многомерный стеллаж со свернутыми в компактные объекты пространственными объемами.
Никита прошелся по невесомой и непрочной на вид сетке пола, приблизился к одной из чаш на метровой ножке, внутри которой лежал "орех".
– Давай посмотрим, что здесь. Дотронься своим мечом до чаши, но будь готов отскочить.
Такэда тронул острием меча белесую паутинку чаши и сразу же отпрыгнул, хотя ничего не произошло.
– Реакция отличная, – одобрительно засмеялся Сухов, держа свой меч, как гигантскую свечу. – Еще раз.
Но второго касания не потребовалось.
Чаша проросла тонкими белесыми нитями, обнявшими "орех" внутри нее, превратилась в распухающий продолговатый "ватный" кокон. Люди вынуждены были отступить. Через несколько мгновений этот кокон достиг нескольких сот метров в длину и с отчетливым плеском стек на "пол" ручьями "воды", исчезнувшей без следа под сеткой. Перед потрясенными землянами лежала без движения жуткая тварь, состоящая из одних складок и бугров, с двумя головами – спереди и сзади, напоминающими, скорее, буровой комбайн, чем голову животного. И все же от нее исходило дыхание жизни, что почувствовал даже Такэда.
– Хороша зверюшка, – ровным голосом сказал он. – Напоминает цзочи, клык-бурав, чудовище из мифологии эвенков. Или чукчей, не помню точно. Может, не будем рисковать, предлагая ему дружбу? По-моему, он или брат жругру или его близкий родственник.
Никита молча наклонил пылающий меч, как бы накрывая тварь сверху, и тотчас же она начала уменьшаться, сворачиваться, покрываться слоем пуха, пока не превратилась в "ком ваты" и наконец в знакомый "орех" в чаше.
– Если не знаешь, где лежат свернутые жругры, – сказал Такэда, – то мы можем искать их до морковкина заговенья.
– Ты, как всегда, прав, – согласился Сухов после короткого размышления. – Но другого пути нет.
– А вот и есть, – раздался откуда-то сверху тоненький грлосок.
Такэда подскочил, как ужаленный, нервы его были на пределе, причем помимо его воли, но это был "шпион и доносчик" Наум, последовавший за понравившимися ему существами в ад базы Гиибели.
– Я могу помочь вам отыскать, что хотите, – продолжала не видимая на этот раз полностью, даже глаз не было видно, тень бывшего мага. – Я тут хорошо ориентируюсь, не раз бывал.
– И конечно, с разрешения хозяина, – простодушно заметил Никита.
Наум не уловил насмешки и ответил почти так же простодушно:
– Да нет, я без спросу…
Земляне засмеялись. Потом Сухов с заминкой сказал:
– Веди, шустряк. Нам нужен дееспособный жругр.
Толя уловил эту заминку: в голосе друга проскользнула нотка напряженности.
– Что-нибудь не так, Никки?
– Все в норме… но силы мои не беспредельны. Думаешь, легко разгонять этот мрак?
– Идите за мной. – Наум высветился в бледный язычок пламени и поплыл в метре над сеткой пола, показывая направление.
Видимо, Сухов телепатически объяснил ему, что такое жругр, потому что невидимое создание ничего не спросило.
Прошагали километра два. Под ногами плыл все тот же космический мрак со звездно-галактическим узором, над головой – мрак текучий, с тенями и светлыми призрачными всполохами, из сетки пола вырастал хрупкий лес чашевидных держателей с вещами, свернутыми в коконы "орехов".
– А далеко еще идти? – не выдержал Такэда.
– Вашими темпами – около сорока четырех земных лет, – откликнулся наивный проводник.
– Совсем пустяк, – хладнокровно констатировал Толя. – Надеюсь, с голоду мы не помрем.
– Этого я не учел, – не менее хладнокровно признался Никита. – Эй, сват Наум, а нет ли здесь поблизости на стеллажах какого-нибудь транспортного средства? Я не могу одновременно д_е_р_ж_а_т_ь мрак и лететь ракетой.
Язычок пламени свернул налево и спустя пару минут подвел спутников к одной из чаш, ничем не отличавшейся от остальных.
Такэда, мысленно перекрестившись, дотронулся мечом до края чаши. Повторилась процедура развертки хранившейся в чаше вещи: рост белесых волосков, соединившихся в ком "ваты", расширение кома в яйцевидный стометровый кокон, но не лежащий, а стоящий на более тупом конце, таяние "ваты", испарение "воды". Перед глазами людей предстал гладкий металлический конус высотой с двадцатиэтажный дом и диаметром основания в двадцать пять-тридцать метров. Материал конуса на вид напоминал полированную сталь, но сквозь полировку проступал странный синеватый узор, напоминавший рисунок вен и артерий на человеческой коже.
– Эта громадина – транспортное, средство? – в сомнении поинтересовался Такэда. – Звездолет, что ли?
– Местный ковер-самолет, – сказал Сухов. – Вернее, конуссамолет. Квазиживой организм. Наверное, все, что здесь хранится, – полуживое или квазиживое, то есть техника, осознающая себя.
Он наклонил меч в сторону конуса, и тут же в его корпусе на высоте метра от пола протаяла круглая дыра люка.
– Лезь, – приказал Сухов, заметив колебания инженера. – Пока я контролирую ситуацию, бояться нечего. Наум, ты тоже.
– Я уже здесь, – пропищал проводник из недр конуса.
Путешествие по длинному, извилистому, как кишка, коридору закончилось в "рубке", стены которой серебрились инеем, но стали прозрачными по мысленной команде Никиты. Этот аппарат не предназначался для людей, как и большинство машин уже встреченных ими, но летали на нем когда-то гуманоиды, как и на вертолетах у князя Мстиши, поэтому Сухову не составило труда разбудить мозг машины и заставить его выполнять приказы.
Путники сели в кресла, в которых вполне могли разместиться слоны, и аппарат взлетел. Меч Никиты уже не освещал ландшафт, однако видеокамеры летающей махины были устроены таким образом, что трансформировали и проецировали изображение внешнето мира на стены рубки практически в диапазоне человеческого зрения. Такэда наконец увидел настоящую картину базы: изумительное по красоте переплетение светящихся "паутинных" нитей, перегородок, перепонок, мостиков, растяжек, башен и колонн, внутри которых светились багровым светом "зернышки" свернутых предметов. Как не рвал их в полете конусовидный аппарат, было загадкой.
Толя поделился с Никитой своими впечатлениями и услышал ошеломляющий ответ:
Мы никуда не летим.
То есть… как это не летим?! Издеваешься, Посланник?
Только об этом и мечтаю, – сквозь зубы проговорил нахохлившийся Сухов; видимо, силы его иссякали. – Конус изменяет состояние среды, в результате чего среда выталкивает к "окну выдачи" нужные вещи. "Полет", равно как и прогулка по территории базы – реакция твоего сознания, органов чувств, на более сложные континуумы.
– Приехали, – объявил Наум, висевший над креслом Никиты пламенем свечи.
Сухов первым полез из "рубки" конусолета. Меч в его руке запылал льдисто-прозрачным пламенем, разгоняя мрак. Перед глазами Такэды снова развернулся знакомый рисунок пола с просвечивающим космосом, и "лес" прозрачно-белых чаш с "плодами" внутри. Корпус летающего конуса отсвечивал перламутром и "кровеносный" узор на его боках казался живым.
Язычок Наума подплыл к одной из чаш.
– По-моему, нужная вам штуковина здесь.
Никита молчал, и Толя дотронулся до чаши, не дожидаясь разрешения.
Кокон, развернувшийся перед ними, действительно прятал в себе жругра – жуткую, омерзительно, по-насекомьи живую и одновременно машиноподобную махину длиной в два и высотой в полкилометра. Объять ее всю взглядом с близкого расстояния было невозможно, и Такэда с тупым удивлением, граничащим с ужасом, оторопело, недоверчиво и завороженно разглядывал колоссальную лапу полуживого механизма со множеством ребер, ниш, решетчатых поверхностей, когтей и шипов.
– Конь Апокалипсиса! – прошептал он с дрожью в голосе.
Сухов тоже разглядывал исполинского "коня", созданного Великими игвами для хронопереходов из Мира в Мир Веера, но с другими чувствами. Хотя холодок страха – атавизм человеческой психики – протек и у него по пищеводу. Однако время не ждало, пора было "приручать" демономустанга. Никита сосредоточился и начал первый этап магических преобразований…
Что-то изменилось за спиной. Будто взорвалась бесшумная бомба или вспыхнуло невидимое солнце. И тихо-тихо, на грани слуха, завибрировала гигантская струна, заставив и весь мир вибрировать вместе с ней. Такэда оглянулся и зачарованно уставился на две блистающие колонны – ноги стоящего существа. Перевел взгляд выше. Существом был Сухов, превратившийся в великана подстать жругру. То, что на нем было надето, одеждой назвать было трудно, как и скафандром или доспехами. Скорее всего, то была его кожа или оболочка. Но тело человеческую форму сохранило. А затем Толя Стал свидетелем схватки между магом-наездником, желавшим обуздать "дикого мустанга", и "конем"-демономашиной, запрограммированной игвами на подчинение исключительно им самим.
Жругр ожил. Со стороны он здорово походил на хищное насекомое богомола, скрещенного с динозавром и закованного в броню с тысячью живущих отдельно устройств и аппаратов. Вблизи он производил жуткое впечатление конгломерата механизмов и конструкций, соединенных живыми насекомоподобными узлами в одно целое.
Он резко приподнялся на задних лапах, встопорщил какие-то перепончатые конструкции на шее, вывернул к Никите голову – три узких сложных рыла, торчащих из пирамидального выступа, который вырастал из "костяного" воротника и "шубы" каких-то омерзительного вида лохмотьев. Глаз, подобных человеческим, у монстра не было, их функции выполнял многогранный нарост, зрительный бугор на голове, под воротником, воспринимающий почти все виды излучений. Со всех трех рыл, блистающих полированной медью, сорвались три фиолетово-красные молнии, направленные в грудь Сухова, однако наткнулись на полотнище прозрачнозеленого огня, в которое "размазался" меч Святогора, и не причинили вреда. Никита ответил мощным оглушающим ударом руки, защищенной "латной" перчаткой, по крупу чудовища, так что оно вынуждено было присесть, впечатываясь брюхом в дрогнувший пол базы.
Такэда попытался представить, как все это выглядит со стороны – в сплетении "паутинных" конструкций и стеллажей, но не смог.
Жругр сделают выстрел из "воротника" за шеей – яркий белый сполох, пронизанный еще более яркими прожилками огня. Сухов отбил Финистом и этот выпад, пригвоздив кулаком второй руки голову монстра к полу. Жругр вывернул две левые лапы, ударил наотмашь – сверкнули два гигантских лезвия. Удар пришелся по коленям мага и едва не сбил его с ног, хотя пробить защиту, физическую или магическую, не смог.
– Что ты брыкаешься, скотина! – сердито проговорил Сухов. – Я же не собираюсь делать ничего плохого.
Жругр снова ударил лапами, затем сегментом спины, напоминающим крыло. Никита наступил на лапы ногой, а "крыло" вывернул так, что оно встало торчком, перекосив "седло" – трехпальцевую конструкцию, на которой устраивали седалища игвы. Демоно-конь завопил! Вопль был слышен во всех диапазонах, в том числе и в звуковом, но в пси-поле он звучал наиболее громко. Такэда буквально оглох, едва не потеряв сознание, и с трудом пришел в себя только через несколько минут, обретя способность видеть и слышать.
Борьба наездника и мустанга закончилась ничьей. Жругр не желал подчиняться магу и на все его "уговоры" в пси-контакте, обещания, попытки перепрограммирования, отвечал взбрыкиванием, пси-атаками, огнем из всех видов оружия и воплями. После второго такого вопля "поплыл" и сам Сухов, ослабевший от борьбы, и, когда жругр включил самое грозное свое оружие, деформатор, сворачивающий пространство, Никита в сердцах ответил ударом на поражение, разрубив монстра пополам.
– И срубил он ему буйну голову, – пробормотал потрясенный Такэда, спустя минуту, – с правой стороны наискось. – Подумал и добавил: – Тяжела рука гнева…
Видимо, последний удар Никиты послужил сигналом устройству свертки данного объекта хранения в кокон хранилища, потому что форма задымившего, фонтанирующего искрами, одетого в корону молний жругра стала плыть, изменяться, размеры его уменьшаться, и вскоре перед людьми возникла знакомая чаша с двумя "орехами" внутри, испускавшими тусклое вишневое свечение.
Никита скачками в три приема обрел прежний нормальный рост и облик человека в зеленом комбинезоне, сказал глухо:
– Пошли отсюда.
Такэда хотел предупредить его, что вокруг не воздух Земли, но увидел слабый ореол свечения вокруг тела Сухова – защитное поле, – молча полез в люк их конусовидного аппарата, в рубке которого прятался насмерть перепуганный, лепетавший что-то не слишком связное на нескольких языках сразу бывший маг Наум.
Возвращались в молчании. Наум утихомирился, обрадованный, что все закончилось более или менее благополучно. Никита был хмур и подавлен. Запас пси-энергии его кончался, и он сильно мерз.
Чтобы отвлечь его от невеселых дум, Такэда предложил:
– Может быть, захватим что-нибудь из демонических запасов?
– Что именно? – очнулся Никита.
– Мало ли что… оружие… консервы… какие-нибудь волшебные вещи. Авось сгодятся, Никита думал недолго.
– Мысль неплохая. Наум, как далеко отсюда оружейный зал и стеллаж всякой всячины?
– Один чакрым, – оживился невидимка, бытро схватывающий суть разговора. – Шевельните паутинку чуть левее, до трех черных вспышек.
Сухов знал, о чем идет речь, и вскоре конус вынес их в нужное место. А может, наоборот – место переместил к ним. Никаких "черных вспышек" Такэда не заметил, однако Сухов без лишних слов полез из аппарата.
Лес вокруг конуса здесь рос гуще, чем раньше, чаши буквально сливались в ровное белое "одуванчиковое" поле.
– Не уверен, что это нам пригодится, – проворчал Никита, – но попробуй, если хочешь.
Такэда дотронулся мечом до ближайшей чаши. Процедура развертки кокона длилась несколько секунд, в результате из "ореха" вылупилось нечто, напоминающее старинный маузер. Толя взял его в руку и едва не выронил от судороги, которая свела пальцы.
– Осторожно! – рявкнул Сухов, бледнея.
Такэда глянул на него и очень медленно положил "маузер" на пол.
– Извини. – Никита пришел в себя, но краска на щеки его вернулась не сразу. – Это инферно… умертвие. Если сработает…
– И что будет? – Толя испугался не столько крика, сколько бледности друга, но голос его остался ровным.
– По сути, это "глаз василиска", то есть излучатель энтропии в чистом виде, так сказать. В его луче прекращаются в_с_е процессы физического плана. Все Великие игвы вооружены им. Даймон, во всяком случае, имел инферно.
Толя помолчал.
– Излучатель хаоса, ты хочешь сказать, а не энтропии?
– Термин роли не играет. – Сухов с минуту колебался, размышлял, потом подобрал "маузер" и сунул в приготовленный диморфантом карман-кобуру. – Ну все? Посмотрел, попробовал и будя.
– Погоди чуток. – Толя быстро коснулся мечом сразу пяти чаш, стоявших рядом.
В первой оказалась типичная граната-лимонка, словно только что доставленная с Земли, во второй – раскаленный уголек, в трех остальных разноцветные еловые шишки: зеленая, голубая и коричневая.
– Как это понимать? – осведомился Такэда. – Они что – не развернулись?
– Если бы развернулись, остались бы от нас рожки да ножки, – хмуро сказал Никита. – "Граната" – это… граната и есть, только взрывает она не материальные препятствия, а потенциальный барьер между кронами. В "угольке" закапсулирован небольшой ядерный взрыв, ну а в шишках: в зеленой – что-то хищное, вроде тигрокрокодила, в голубой – кубический километр воды, в коричневой – такой же кубокилометр горной породы.
Такэда поднял коричневую шишку, осторожно взвесил в руке.
– А по массе – натуральная шишка.
– Капсулирующее поле съедает и массу, и инерцию, и энергию. Все, хватит, – решительно оборвал собственные пояснения Сухов. – Забирай их себе, если хочешь, и уходим. Я чувствую ш_е_в_е_л_е_н_и_е Веера, кто-то из Великих смотрит в нашу сторону.
Спустя полчаса конус выгрузил пассажиров в густой мрак подземелья: Сухов совсем выдохся, и меч в его руке почти не светился.
Сделав усилие, он открыл "выход", и путешественники оказались в туманно-золотистом мире неизвестной протяженности, высоты и глубины, со свернутыми на поверхности "складками", "пакгаузами", "базами" и хранилищами неведомых чудес, упакованных игвами. Такэда так и не узнал, принадлежит ли эта поверхность со светящимся туманом планете или объекту с более сложной топографией. Никита на эту тему не распространялся.
Наум сбежал, как только "валун" главной базы обрел твердость и прежнюю форму. Видимо, он тоже чувствовал взгляд демона.
– Транскоф… – прошептал Сухов, вконец обессилев.
Толя развернул дипломат, который носил на горбу в наспинном мешке диморфанта,и они перенеслись втемпорал. Последним усилием сообщив темпоралу координаты последующего выхода, Никита потеряд сознание. "Полет" по "струне" хроноперехода был недолгим, если верить ощущениям, но их успели запеленговать, и на выходе уже ждали…
Невероятно, но факт: Такэда почуял неладное, когда еще только вытаскивал не пришедшего в себя Сухова из камеры хроносдвигав "предбанник". Показалось, кто-то тихо и гнусненько так хихикнул за спиной. Толя оглянулся. Никого. Тогда он быстро вынул из кармана магические "бомбы", захваченные на базе Гиибели, и поволок Посланника, держа их в кулаке, несмотря на неудобства.
Второй смешок заставил его оглядеться более внимательно, Коридор казался пустым, но кто-то смотрел на инженера с равнодушной брезгливостью, как на беспомощное насекомое, и забавлялся ситуацией.
Толя попробовал разбудить Сухова, но тот не приходил в себя и дышал так редко, что брала оторопь. Такэда подумал, опустил Никиту на пол тамбура, предшествующего прямому выходу в мир, где стоял темпорал, и выглянул.
