***
Взору открылась крутая черно-серая, заштрихованная тенями, стена каньона, горы осыпавшихся камней вперемешку с горами бликующих костей и черепов, холмы пыли, какая-то металлическая громадина с выпуклыми иллюминаторами цвета полированной грязи. Небо над гребнем каньона тоже имело серый цвет, и весь мир казался припудренным пылью всех оттенков серого цвета. Вероятно, выход из темпорала находился в противоположной стене каньона, на высоте трех десятков метров от его дна, и Толя выглядывал из пещеры, подобной таким же напротив. Затем он разглядел, кто стоит рядом с металлической горой, и сердце оборвалось: двое Великих игв Даймон и Гиибель – беседовали о чем-то, поглядывая на стены каньона, а металлическая гора была крупом присевшего на камни жругра. Рост демономагов, принявших облик людей в струящихся одеждах – сурового мужчины и женщины ослепительной красоты, – намного превышал человеческий, поэтому их головы находились как раз на уровне отверстия пещеры, из которой едва не выпал ослабевший Такэда.
Что-то прошелестело сзади, зашуршали камни. Толя оглянулся.
Очнувшийся Сухов пытался выбраться наружу, цепляясь за стену пещеры.
Игвы, как по команде, повернули головы в их сторону. В глаза Такэды словно плеснули кипятком: это была пси-реакция демонов, едва не отнявшая зрение и ударившая по сознанию до потери памяти. Однако взгляды игв предназначались не для спутника Посланника, Толю просто зацепило "рикошетом".
Разговор, происшедший между Великими игвами и Никитой, Толя не воспринял бы, даже если бы захотел: контакт магов длился доли секунды, да и происходил в диапазонах информобмена, далеких от человеческого восприятия, но и в состоянии "грогти" Такэда понял, что если не предпринять чего-нибудь, они погибли! У Сухова не было сил сопротивляться, к тому же игв было двое.
Преодолев оцепенение, все еще плохо видя и туго соображая, Толя вспомнил о "бомбах" в руке и, не подумав о последствиях, бросил их в сторону уверенных в себе демонов. Игвы, занятые больше сами собой, уже решившие судьбу Посланника, и на этот раз не брали в расчет-его спутника, слабого человечка, падавшего в обморок от одного их взгляда, и Такэда с мимолетным удовлетворением оживил в памяти пословицу: не бойся умного лихого, бойся смирного дурака. Правда, дураком себя при этом он не считал. "Бомбы" сработали, не долетев до дна ущелья, и как ни были подготовлены игвы к изменению ситуации, отреагировать на вмешательство сил, которых они не считали опасными, не успели.
Сначала развернулся кокон с гигантским хищным животным, похожим на муравьеда с бронированным рылом и такими же лапами с кинжаловидными кривыми когтями. Еще в воздухе "муравьед" извернулся и царапнул Даймона, а затем жругра, проделав на боку механозверя глубокие борозды.
Затем раскрылся кокон с озером воды, затопившей ущелье чуть ли не до уровня пещеры с темпоралом, что так же ошеломило игв. А гора каменных обломков, вырвавшаяся из очередной "бомбы", и вовсе скрыла пещеру от демономагов, а также, к счастью, и от ядерного взрыва, когда раскапсулировался "уголек", освободивший энергию цепной реакции радиоактивного элемента, который в земной вселенной не существовал.
Когда тугой смерч взрыва швырнул в пещеру поток песка, пыли и каменных обломков, Такэда намертво вцепился в руку упавшего Никиты, поэтому ударная волна внесла их в пещеру вместе, впрессовав в дверь камеры темпорала. Сухов снова потерял сознание, хотя диморфант успел прикрыть его от излучения и спасти от удара, и Толе пришлось втаскивать в коридор-эскалатор тяжелое тело друга из последних сил. Он всей спиной чувствовал приближение игв, их ярость и гнев, изумление и нетерпение, и жуткую мощь: "заморозить" ядерный взрыв им удалось за полминуты, и столько же потратили они, чтобы пробиться сквозь пробку спекшегося и оплавленного камня к двери темпорала. Однако Толя уже успел втащить Сухова в камеру хроносдвига и умолить "мозг" темпорала доставить их "вверх, где потише".
Сухов пришел в себя на вторые сутки. Зашевелился, лежа на мягком "диване", полуметровом возвышении в одном из помешенрй темпорала; с момента бегства от игв Толя никуда из него не выходил, разве что в туалет, который он обнаружил рядом, почти земного типа, чистый и благоухающий травяными запахами. О том, почему в темпорале оказались комнаты, приспособленные для землян, Толя не задумывался.
– Ну и борода у тебя, – первое, что пробормотал Никита, сочувственно глянув на Такэду, сидящего напротив в позе лотоса. – Как у козла.
Толя потрогал свою редкую бородку, разительно отличавшуюся от густой русой бороды танцора. На лице его не дрогнул ни один мускул, хотя обрадовался он здорово. Поразмыслив, сказал:
– Редкая борода козла не портит.
Никита улыбнулся, но прижал руку к груди и улыбка его преобразилась в болезненную гримасу.
– О черт! Ощущение такое, будто по мне прошелся ансамбль песни и пляски Александрова. – Тут он вспомнил последние события, посерьезнел, подтянулся. – Мне приснилось или нас и в самом деле ждали игвы?
Кивнул сам себе, хотя Толя еще не успел ничего сказать.
– Значит, было… Как же тебе удалось вытащить меня оттуда?
Да еще и отбиться от Великих?
– Одной левой, – небрежно отмахнулся Такэда.
– "Бомбы"! – догадался Никита. – Ай да самурай! Пригодились-таки. То-то я помню – запахло вроде радиацией! Тебя они конечно, в расчет не брали, все внимание обратили на меня. А ты оказался таким неблагодарным, шарахнул по ним их же оружием.
Ай-ай-ай, Тоява-сан, нехорошо!
Сухов попытался встать и со стоном сел.
– Но меня они успели придавить…
– Как?! – Невозмутимость Толи как рукой сняло. – Что они тебе сделали?
– Блокировали пси-резерв… не могу даже двигаться нормально, тошнить начинает от слабости.
Сухов положил руку на рукоять меча, подержал некоторое время, полузакрыв глаза, прошептал:
– Прав был Праселк-Дуггур, я пока совсем никудышный маг.
Бой – почти всегда акт отчаяния, его надо выигрывать еще до начала, а я так не умею. Это я к вопросу о трех мастерах кунг-фу, помнишь?
Толя кивнул, помолчал немного.
– И что теперь?
– А ничего, буду лечиться. Диморфант ослабил пси-атаку, так что не все потеряно. Что бы мы без них делали, а? Кстати, где мы?
– В темпорале.
– А хрон какой?
– Не знаю, я никуда не выходил.
Никита с любопытством окинул Толю взглядом.
– Ну ты даешь. Я думал, ты ничего не боишься. Еще надо будет разобраться, почему темпорал послушался тебя и унес нас от игв. Иди погуляй, посмотри, куда мы попали, пока я буду восстанавливаться.
Такэда, воспрянувший духом, с готовностью выскочил из помещения.
Коридор-эскалатор-лифт вынес его из темпорала. Перед тем, как продавить пленку выхода, Толя взглянул на эрцхаор: индикатор высветил "добро" – воздухом снаружи можно было дышать, – и вышел в огромный зеркально-стеклянный зал со множеством белых и серебристых колонн, трубчато-ажурных конструкций, мостов, арок, свисающих с готического потолка на длинных нитях шаров, с виду – из жидкой ртути, и других предметов разных форм и размеров, не загромождающих тем не менее зал, а подчеркивающих его высоту и объем. Все здесь искрилось, сверкало, блестело, переливалось, преобладали серебристые, белые, пепельные, перламутровые тона – цвета стекла, полированного серебра и стали, фарфора и жемчуга, прозрачно-бликующей воды и морской пены. У Такэды зарябило в глазах, он оглянулся.
Темпорал в этом зале был заключен в сетчатый просвечивающий шар, сквозь который проросла белесая, ажурная, словно сотканная из паутины, колонна, уходящая в пол и разветвляющаяся на высоте десятиэтажного дома на три сверкающих виадука.
Не верилось, что внутри шара – станция хроносдвига со своим интерьером, складами, энергоцентром и генератором хроноперехода.
Толя шагнул в сторону ближайшей колонны, что-то бесшумно мигнуло, и весь пейзаж зала претерпел мгновенное изменение, будто перевернули трубу калейдоскопа. Все объекты изменили форму и расположение, хотя спектр форм и цветовых соотношений остался тот же. Колонна, к которой направлялся по зеркальному полу инженер, превратилась в гнутую спиралевидную поверхность, сраставшуюся где-то вверху в единую перепонку с такими же витыми поверхностями, а шар темпорала приобрел форму прозрачного длинного кактуса с пузырящейся жидкостью внутри.
Озадаченный Такэда осторожно попятился назад. Однако и это его движение вызвало реакцию среды: пейзаж стал прежним, кактус темпорала плавно перелился в сетчатый шар. Шаг вперед – то же самое: ландшафт быстро и совершенно беззвучно преобразился. Еще один шаг – и новый каскад изменений, в результате которых темпорал принял вид сложнейшего пакета пересекающихся "лепестков". Заинтересовавшийся метаморфозами, Такэда забыл о своем положении и экспериментировал с залом до тех пор, пока чуть было не потерял из виду темпорал, заблудившись в меняющих форму объектах странного "калейдоскопа".
Вернувшись обратно, Толя с облегчением вздохнул.
– Ну и ничего особенного – просто пересыщенный "раствор" трансформирующейся субстанции. Любое перемещение инородного тела рождает асимметричную кристаллизацию.
– Вы ошибаетесь, – раздался внутри Толи чей-то тихий, тонкий, вибрирующий голос. Вздрогнув, он оглянулся.
Между колоннами, мимо которых он только что проходил, стояло небольшого роста – метра полтора, не выше – существо, не то заросшее с ног до головы серебристой шерстью, не то одетое в тонкий шерстяной костюм. Лишь лицо и ладони у существа были свободны от пуха, черные, с заметным фиолетовым отливом. Серебристый пух покрывал и слегка вытянутую голову незнакомца с узкой полузвериной мордочкой, кошачьей или, скорее, обезьяньей, на которой выделялись прозрачно-оранжевые умные глаза.
Лемур, мелькнула мысль. Как Истуутука. Не в его ли мир мы попали?
– Чуть дальше по гиперболе, – возник в голове тот же годос. – Если за аналог взять живой мир Земли, то я отнес бы себя к лемурам, как и вашего знакомого Истуутуку. Хотя в нашем мире ветви млекопитающих пересекаются иначе. Меня зовут Итаигейя, я архонт хрона и приветствую Посланника и его спутника в своих владениях.
Губы лемура раздвинулись в улыбке, показав на миг острые, оранжевые зубы, но артикуляции Такэда во время его речи не заметил, лемур общался с ним телепатически.
– Посланник приветствует мага-архонта Пер-йон-Пера, – услышал Толя баритон Сухова, обернулся.
Никита, подтянутый и бодрый, одетый в джинсовую двойку – диморфант, конечно, – с мечом на боку, стоял у темпорала и улыбался.
Маленький лемуровидный хозяин хрона оказался вдруг рядом, перестроив "картину калейдоскопа". По сравнению с мощным землянином он выглядел тщедушным и слабым, но стоило вглядеться в него внимательнее, прислушаться – и начинала проявляться его скрытая мощь. Маг удостоил их чести полного своего присутствия, без эффекторв раздвоения и видеопередач.
– Я знаю причину вашего появления, – продолжил своим специфическим пси-голосом Итангейя. – Но, боюсь, разочарую. Вряд ли у меня найдется время, чтобы помочь вам. Я и так уже отстаю от плана работ, встречая вас.
Ошеломленный Такэда посмотрел на Никиту, который прятал свои чувства под вежливой улыбкой.
– Что ж, значит, не судьба, – кивнул Сухов. – И все же я прошу архонта уделить нам толику внимания. Не могли бы мы отдохнуть у вас и обменяться кое-какой информацией?
Маг-лемур колебался мгновение. Раздвоился. Один из его двойников бесшумно исчез, породив сотрясение интерьера, а второй сделал приглашающий жест, также изменивший обстановку:
– Думайте за мной.
– Как это? – не понял Такэда.
– Никак, – ответил Никита, беря Толю за руку. – Тебе думать вредно.
В то же мгновение зал с меняющейся геометрией интерьера исчез. Люди оказались как бы в глубоком каменном мешке: четыре шершавые серо-коричневые стены вокруг, гладкий пол, светлый зелено-желтый квадрат неба высоко над головой. Толя открыл рот, чтобы задать вопрос – куда делся лемур, но в это время каменные стены колодца превратились в зеркала, отразившие землян и их отражения бесконечное число раз.
Такэда поднял руку – отражения сделали то же самое, однако с явным разбросом по скорости: "дальние" двигались медленнее, да и не остановились на взмахе руки, а продолжали жить уже вне объекта отражения, своей жизнью. Вытаращив глаза, Толя смотрел, как "толпа" его двойников движется в теснине зеркал, собираясь в группки "беседующих" или выполняющих какую-то странную гимнастику. Опомнившись, пошипел сквозь зубы в своей манере:
– Ты колдуешь что ли, или это местное колдовство?
Никита издал негромкий смешок.
– Кто-то когда-то сказал, что развитая технология неотличима от магии. Так вот, мы находимся в мире, цивилизация которого достигла высот технологического развития и не погибла при этом. Итангейя, конечно, не рядовой ее представитель, а пси-энергант высокого класса, но и соотечественники его по возможностям близки к магам.
– Что же он так невежлив? От ворот поворот…
– Они так живут. Их цивилизация базируется на внегенетическом усвоении информации, и лемурам приходится учиться всю жизнь, начиная с момента рождения. А живут они не вечно.
– Все равно… – Такэда не договорил.
Зеркала погасли, колодец исчез, вокруг раскинулась блистающая пустыня с редкими столбообразными скалами и белым песком.
Только небо не изменилось, разве что приобрело сочность и глубину.
– Вот видишь, – понизил голос Никита. – Твое неприятие меняет здешний ландшафт не в лучшую сторону. Их мир исключительно сильно реагирует на пси-излучение.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что это я виноват в изменении среды?
– Именно. Мыслят лемуры не словами, а образами, причем очень сложными и точными, и мир их невозможно увидеть и охватить земным зрением, как и описать словами.
Толя помолчал.
– А где мы сейчас? Там же, возле темпорала?
От его голоса пейзаж заколебался и поплыл, но Такэда уже контролировал свои мысли и эмоции, и пустыня устояла.
– Как тебе сказать… там и не там. Этот мир многослоен… не многомерен, а именно многослоен, то есть имеет дополнительный ряд линейных измерений, "перпендикулярных" трем основным. А мы по отношению к нему находимся вовне – как разумные иномерные ансамбли, и внутри – как подсистемы, способные адаптироваться и жить самостоятельно в своих слоях. Ладно, я вижу, как скрипят и дымятся твои извилины, потом договорим. Чтобы проиллюстрировать их геометрию, я и отключил свое "думайте за мной" помнишь? Представь, где бы ты хотел оказаться.
Такэда представил, и они очутились в самой настоящей сауне!
С парилками – сухой и мокрой, с душем и огромным бассейном с прозрачно-голубой водой. Кафель, мрамор, никелированные поручни, запахи березового веника, леса, трав, рассеянный свет…
Сухов засмеялся.
– Будь по-твоему. Пошли раздеваться, я тоже соскучился по бане.
Толя хотел спросить: а здесь все настоящее или на уровне внушения? но тут же поспешил прогнать эту вредную мысль.
Однако их кайф длился недолго. После мисоги – как назвал Толя процесс мытья в бане – их покормили (стол, казалось, сотворял блюда и убирал их без посторонней помощи), препроводили в комнату, напоминавшую гостиную Ксении – это уже сработали воспоминания и эмоции Никиты, – и в кресле за столиком с фруктами появился лемур Итангейя. Как выяснилось, двойник мага, который "полностью" объявился только при отбытии гостей.
– Я уполномочен обсудить ваши проблемы, – без обиняков заявил чернолицый хозяин; так и осталось невыясненным – был ли серебристо-серый пух естественной порослью, покрывавшей все его тело, или костюмом без швов, молний, карманов и пуговиц.
Сухов потемнел, но сдержался. Сказал тихо:
– Мой товарищ не владеет пси-связый, поэтому прошу перейти на звуковой обмен.
– Нет возражений, – проговорил Итангейя на чистом веском языке. Голос его был музыкален и нежен. – Я понимаю ваши чувства, но помочь ничем не могу. Мы, наверное, покажемся вам эгоистичными и высокомерными, но это стандартная точка зрения землянина, не получившего того, что он хотел. В отличие от вашей – цивилизации потребления – цивилизация Пер-нон-Пера видит цель в мышлении и познании, в самопознании, в созидании сложнейших. изощренных, философских и эстетических систем, важность и этический потенциал которых намного превышает любые прагматические устремления. Поэтому у нас нет ни времени, ни интереса, ни желания участвовать в каких-либо проектах, ценность и целесообразность которых сомнительна.
В помещении, стилизованном под земное жилище, заметно похолодало. Толя обеспокоенно глянул на друга: не его ли эмоций дело? Проговорил предупреждающе:
– Э-э… а вот м-м…
– Боюсь, вы не совсем понимаете ситуацию, – перебил его Никита. Если Люцифер взломает стену потенциального барьера, отделяющего заблокированный хрон Хаоса от Веера, ваш мир исчезнет точно так же, как и наш, и весь Шаданакар.
– Пусть так, хотя я не уверен в этом. Однако вы плохо знаете пернонцев. Ведь вы предлагаете ограничить свободу того, кого называете Люцифером, с помощью силы? А наше кредо или, если хотите, религия ненасилие.
Снова в комнате повисло молчание.
Глаза Никиты сузились.
– Ненасилие в принципе – тоже своего рода демонстрация силы. Но я вас, кажется, понимаю.
– Еще не совсем. – Тон Итангейи остался доброжелательным и одновременно твердым. Он не только был материальным творцом в своем хроне-вселенной, он был его Законом, а человек в свое время недаром вывел форму: sed lex – dura lex.
– Дело в том, что мы относимся к этому существу иначе, – продолжал архонт. – Люцифер уникален! В том числе и тем, что он – единственная в обозримой Вселенной разумная сила, стремящаяся к разрушению через созидание.
Никита озадаченно дернул себя за бородку.
– Под таким углом я его деятельность не рассматривал.
– У вас еще есть время. Могу добавить: Веер Миров – не есть Больщая Вселенная, существуют еще более сложные континуумы, равно как и ступени развития материи более сложные, чем разум, использующие суперпозиции сил, более хитрых, чем мысль-действие. Если повезет, вы где-то на своем кэндо-синто-дао встретитесь с проявлением этих сил. Если, конечно, воспримете их адекватно.
– А вы нам объясните, что это такое и как его воспринять, – проворчал Такэда.
– К сожалению, в земном языке нет слов, способных описать Высшие Сияния, творимые мысль-действием, но признаки их иногда видимы. К примеру, смотрите.
Обстановка гостиной исчезла, трое собеседников оказались в абсолютной темноте, не чувствуя ни верха, ни низа, ни тепла, ни холода. Затем в этом вселенском мраке стали возникать пунктирно светящиеся нити, все больше и больше, объединились в ажурную, с удивительно красивым и гармоничным узором башню вернее, колонну жемчужного света, уходящую в обе стороны в бесконечность.
Спустя несколько секунд рядом проявилась еще одна такая колонна, уже с другим рисунком, пересекающая первую под некоторым углом. Потом еще одна и еще, до тех пор, пока весь мрак не оказался расчерченным слабо светящимися паутинными колоннами.
И тут же все пропало. Люди по-прежнему сидели в креслах "гостиной" Итангейи.
– Эти башни… колонны… э-э, – сказал Такэда.
– Вы видели нечто большее,чем колонны света, – учтиво проговорил лемур. – На самом деле колонны – это проекции на нашу вселенную "вертикальных", более сложных, чем Шаданакар, систем Миров-вселенных. Для их полного восприятия человеческих чувств недостаточно. – Итангейя запнулся. – Впрочем, истины ради замечу, что и чувств архонтов-магов тоже не хватит.
Помолчали. Никита о чем-то думал. Маг Пер-нон-Пера смотрел на него внимательно и терпеливо ждал.
– А над чем работаете вы лично? – прервал наконец свои размышления Сухов.
– Над общей теорией пространств Веера, – ответил маленький маг. – Но очень хотелось бы успеть поработать над еще одной темой, связанной с работой Люцифера. Существует постулат, что Большой, то есть Абсолютный Хаос соответствует максимальной энтропии, по теории – бесконечной! Я бы очень хотел проверить, достиг ли Люцифер своей цели и как соотносится с истиной указанный постулат.
– Ясно. Спасибо за гостеприимство. – Никита встал. – Очень жаль, что не смог убедить вас присоединиться к нам. Но и вы меня не убедили, что правы. Исчезнет Веер – исчезнут и все объекты ваших исследований, и вы сами. И тем не менее вы кое-что мне сообщили полезное, благодарю. Проводите нас к темпоралу, мы пойдем дальше.
Итангейя не пошевелился, но обстановка гостиной снова исчезла, вокруг проявился интерьер зеркально-стеклянного зала с изменяющейся геометрией. Перед людьми высился крутой бок сетчатого шара с отверстием входа в темпорал.
– Если позволите, я кое-что добавлю к вашей экипировке. Посланник.
– Позволяю, – серьезно кивнул Сухов.
Чернолицый лемур достал откуда-то из-за спины два предмета: круглую и тонкую белую пластинку с муаровым рисунком, величиной с ладонь, и прозрачно-рубиновую палочку, похожую на граненый карандаш, внутри которой спокойно плавали искры и колечки света.
– Пластина – это универсальный кухонный комбайн в гиперпространственной упаковке, а карандаш – свернутый четырехмерный континуум с земным ландшафтом, так сказать, нечто вроде объемного фото с эффектом присутствия, в котором можно отдохнуть, развернув его в любом месте.
– Разберемся, – принял подарки Никита. – Еще раз спасибо. И прощайте. – Он решительно повернулся, чтобы войти в темпорал.
– Да, еще одно, – сказал тихо ему в спину Итангейя. – В своем хроне я хозяин, никто из игв проникнуть в него не сможет, но практически вся система хроноперехода находится под их контролем. Где бы вы ни появились, вас рано или поздно запеленгуют.
Будьте осторожны.
Сухов молча полез в шар.
У двери в камеру хроносдвига он повернулся к следовавшему позади Такэде и произнес речь. Речь его состояла из трех слов и тридцати трех восклицательных знаков.
Такэда от неожиданности хихикнул, затем захохотал в полный голос по-японски, конечно, тихонько, почти не раздвигая губ.
Никита нехотя улыбнулся в ответ.
– Извини, накопилось. Не ожидал, что маги могут быть такими снобами. Хотя это лишь с человеческой точки зрения, ведь спектр их эмоций далек от нашего. М-да… ситуация ухудшается.
– Перед тем, как улучшиться, ситуация всегда ухудшается, Это закон.
– Что за закон?
– Мэрфи. Комментарий Эрмана к теореме Гинэберга. Правда, там дальше следует уточнение. – Такэда поднял очи горе и закончил: – Кто сказал, что ситуация улучшится?.
Сухов снова улыбнулся, кивнул.
– Ты где-то глубоко прав, Оямыч. И Мстиша был прав: не каждый маг горит желанием потягаться с Люцифером и его ратью.
– А что там этот пушистый лемур сообщил тебе полезного?
За что ты его благодарил?
– Он подал мне идею, которую в должной мере я еще не оценил. Их религия – ненасилие, а в этом Слове заложен колоссальный потенциал.
– Ну и?.. Не вижу идеи.
– У меня их целых две. Первая: с Люцифером не обязательно драться насмерть, применять к нему силовые методы внушения.
Хотя, может быть, я и не прав. Вторая: меч у меня есть, кое-какое снаряжение и оружие, чтобы отбиться от воинства Четырех, тоже есть, пора все-таки приобретать коня.
Никита шагнул к двери в камеру хроносдвига и отшатнулся, хватаясь за меч. Навстречу вышел невозмутимый… Вуккуб, собиратель Книги Бездн на Земле, хаббардианец и маг. Поднял кустистые седые брови:
– Какая встреча! Не ожидали? Значит, искусством футурпрогноза, то бишь ясновидения, вы еще не владеете. Не стоит хвататься за меч, Посланник, я ведь уже доказал, что не враг вам.
Никита покраснел, но ладони с рукояти меча не снял.
– Рад видеть вас в здравии, лорд Вуккуб-два.
Хаббардианец улыбнулся. На лбу его на мгновение открылся третий глаз.
– Догадался, молодец. Да, я "альтер это" Вуккуба, сам он по известным причинам покинуть Землю и ваш хрон не может. А появился я здесь по одной простой причине: пора платить. Пора платить, Посланник, за все то, что я для тебя сделал. Хаббардианец не был бы хаббардианцем, если бы не делал какое-нибудь полезное дело без выгоды для себя. Но это вы уже знаете, так что мое заявление вам не в диковинку. Я прошу вас исполнить обещание, данное когда-то моей жене Тааль. Помните? Могу подсказать путь достижения этой цели. Он, кстати, параллелен пути освобождения вашей девушки, Ксении.
Пальцы Сухова, лежащие на рукояти Финиста, побелели – так он сжал их.
– Говорите!
– Тааль – хаббардианка, то есть она, как я и все хаббардианцы, троесущностна. Так вот, чтобы снять с нее заклятие, мало владеть искусством мага, то есть "техникой внутренней улыбки".
Тааль сейчас линейна, ущербна, две составляющих ее личности – души, как говорят люди, – живут в Гашшарве и служат Гиибели.
Их надо соединить.
Вуккуб-двойник протянул Сухову золотисто Сверкнувшую вещицу размером с ноготь, оказавшуюся не то искусственной мухой, не то миниатюрной птицей.
– Пэри. Психоглаз. Он поможет отыскать Тааль-два и Таальтри среди служанок Гиибели. Остальное будет зависеть от тебя, Посланник. Пэри же поможет тебе и отыскать Ксению, причем без всяких этих проблем выбора.
Никита взял с ладони Вуккуба золотую муху, услышал ее псиголос: мелодичное, как вздох очарованной женщины, тихое "о-о-о…", – сказал твердо:
– Хорошо.
– Вот и ладушки. Ни пуха, ни пера. – Вуккуб взмахнул рукавами и растаял, не успев услышать дружное "к черту"!
Такэда вдруг опомнился.
– Ты что же, намереваешься идти в Гашшарву? В гости к Гиибели? Без помощи?
– А ты на что? – спокойно ответил Никита и шагнул в пещеру темпорала.
Сиреневое свечение обволокло их невесомым туманом, позвало в неведомую даль. Стены камеры зашептали что-то на рыбьем языке, разбудили давно забытые воспоминания детства, добрые и ласковые, заставили сжаться сердце в непонятной тоске…
Никита прислушался к своим ощущениям, поднял голову, посылая пси-импульс приветствия, и услышал в ответ вежливый псиголос темпорала: "Никак вы еще живы, Посланник?"
Ответил, увеличивая диапазон передаваемых образов: "Жив, Отшельник. Здоров. Полон замыслов и желаний. Но не очень весел и не слишком счастлив". "А кто в этом мире обладает избытком счастья? Переправляя путешественников изхронав хрон я еще не встречал ни одного из них, кто был бы по-настоящему счастлив". "Ну а ты… ты сам?" "Посланник, я до сих пор не разобрался, кто я: живое существо, наделенное способностью мыслить и чувствовать, или машина с очень сложной, эвристической, богатой, но конечной программой.
Нечто среднее… псевдо-жизнь, псевдо-разум… Как я могу быть счастлив?" "Хочешь, я предложу тебе выход из положения?" "Да! Я слышу… вижу… я понял тебя, человек! Но подожди немного, дай опомниться, это предложение слишком неожиданно".
– Что ты остолбенел? – осведомился Такэда, не слыша разговора Сухова с темпоралом. – Жми на кнопки и поехали. Или ждешь кого?
Никита отмахнулся: не мешай. "Ты слишком долго был привязан к Вееру, Отшельник, пора самостоятельно испытать то, что испытывают другие пассажиры темпорала, попадая в разные Миры Веера. Ведь ты сохранишь способность перемещаться из хрона в хрон, "выдрав" из них свою разветвленную "нервную систему"? "Полагаю, что сохраню, но…"
Стены камеры хроносдвига содрогнулись, полыхнули вишневым накалом, так что диморфантам пришлось включить дополнетельные защитные контуры, чтобы спасти хозяев от внешних силовых конвульсий. "Мне больно! Что-то сидит во мне, связывает волю… Стоит мне подумать о выборе…"
Новая волна конвульсий сотрясла камеру. "Это блок! Ты создан Люцифером, демоном, а он не хотел, чтобы его создания стремились к свободе, имели инициативу и желание жить не той жизнью, которую предусмотрел творец. Но я могу помочь тебе".
Темпорал перестал излучать в пси-диапазоне, словно задумался. Потом прилетел его короткий пси-импульс, идентичный кривой усмешке человека: "А что ты потребуешь взамен, Посланник?"
Никита тоже на некоторое время отключил свое сознание от поля пси-связи, но колебался недолго: "Требовать не в моих правилах, в ответ хочу лишь попросить помощи. Если просьба покажется невыполнимой, помогу без всяких условий". "Я знаю, что тебе нужно… Сухов. Не знаю почему, но твои устремления симпатичны мне, они так далеки от целей и замыслов друзей моего творца, а также других его созданий. Честно говоря, до чертиков надоело перегонять зло из одного хрона в другой! Но предупреждаю: для мага твоего класса я не слишком умный собеседник. Ты хотел иметь коня? Мне эта роль подходит". "Мы подружимся, Отшельник. Но и я в свою очередь предупреждаю: ты увидишь, испытаешь и почувствуешь много нового, необычного, интересного, но путь мой долог и опасен, до цели я могу не дойти, и ты волен свернуть с пути в любой момент". "Я рад, что ты это сказал, Сухов. Где бы ты хотел оказаться, прежде чем я стану… м-м, твоим конем?" "В Гашшарве!" "Надеюсь, ты понимаешь, что творишь. Держитесь, всадники!"
Камера хроносдвига превратилась в тоннель, и мимо двух людей "тихо" поплыл многовременной Космос Шаданакара…
С вершины горы Такэда молча дивился на угрюмый пейзаж внизу: частокол высоких остроконечных скал с редкими проплешинами, плюющимися струями дыма. Гора, на которой он стоял, представляла собой идеальный конус высотой километров в сорок, и Толю не покидало ощущение, что она создана искусственно. Вершина горы была идеально срезана, образуя круглую площадку диаметром всего в сто метров. Небольшой конус в ее центре смотрелся лишней нашлепкой, хотя цветом не отличался от плоскости, на которой стоял, и казался неотделимой частью горы. Темпорал находился в этом конусе.
Такэда мельком глянул на конус, поднял голову.
Небо на этой планете представляло чудо света: оно делилось на две половины, одна из которых была окрашена в зловещий ярко-алый, другая – в ярко-зеленый цвет, также недобрый, а граница представлялась широким черным коридором, испещренным трепетавшим рисунком ослепительных молний. Ни звезд, ни светила в этом небе не было, и все же оно источало интенсивное свечение, действующее на человека угнетающе.
Толя топнул ногой. Глухой монолит. Не металл и не камень.
Керамика? Кость? Спрессованный порошок? Или снова причуды иномерия, воздействующие на зрение и сознание таким образом, что глаз видит гору?
