***
Рой из многих триллионов "клеток", в то время как мозг человека был на три-четыре порядка проще.
Никита вдруг понял, что он находится внутри этой системы, а не вовне, как ему представлялось. "Римский император" не был собеседником в прямом смысле этого слова, со своим запасом знаний и свободой решения он отражал лишь желание Посланника соблюсти человеческие нормы общения. Не более того.
– Вы правы, – наклонил голову хозяин. – Мы знаем причины и цели вашего появления. Но и нам, чтобы вынести решение, требуется нечто вроде общего согласия и сопоставления предлагаемой вами задачи со шкалой наших "пчелиных" ценностей. Для вас, населяющих срединные слои Веера, может быть, неизвестно, что Большая цель требует или Большой веры или Больших знаний. Мало того, Большая цель требует ответственных решений и многих жертв, а ее достижение не всегда компенсирует затраты. Мы, коллективный архонт данной вселенной, вплотную подошли к пределу технологического совершенства и способны конструировать любые миры.
– Значит ли это, что вы… отказываетесь?
– Будьте терпеливей. Да, мы подошли к вершине технологической стадии прогресса, Машина Всех Машин – универтер хорошо иллюстрирует этот факт, не так ли? Мы овладели магией, то есть мыследействием, не с помощью Веры и магических формул, требующих других физических законов, а с другой стороны эволюционной стрелы – когда творящему известно все о данном объекте или процессу. "Римлянин" помолчал и закончил просто:
– Мы – знаем. Но… пойдем с вами.
Никита прерывисто вздохнул, слабо улыбнулся в ответ на взгляд Магэльфа.
– Камень с души… извините, если я реагирую слишком эмоционально.
– Не стеит извинений, вы человек, сын своей расы.
– Да, я человек. – Сухов понимал, что рой пчел говорит без всякой задней мысли, но от иронии не удержался. – Благодарю за напоминание. Могу я узнать причину вашего согласия участвовать в проекте, который не гарантирует компенсации затрат?
– О да, – кивнул "римлянин". – Точнее всего эта причина, вернее, комплекс причин, выражается на человеческом языке двумя словами: скука и любопытство.
Никита хмыкнул.
– Для нас эти слова взаимно исключают друг друга. Но я понял. Спасибо за согласие. И за гостеприимство. А мы идем дальше. Ждите сигнала.
– Посланник, не обольщайтесь нашим согласием, вы можете не успеть пройти весь Путь.
– Почему?! – Никиту словно по голове обухом ударили.
– Разве вы не владеете каналом связи с общим полем информации Веера? Разве вы не Посвящены?
Никита надменно вскинул голову и опустил, покраснев до корней волос. Сказал глухо:
– Посвящен… но выход в эйдос для меня пока опасен. Если бы я мог выйти на другую энергетику…
– Мы знаем, что вам мешает, но вряд ли наще сочувствие поможет тому, кто решает только наполовину. Мы согласны соединиться с магами-архонтами других хронов… если вы закончите Путь. А чтобы доказать наше расположение, позвольте сообщить вам то, что нас тревожит. Первое и самое главное: вы не состоялись как Посланник. Наш футур-прогноз, адекватный видению будущего Веера почти на сто процентов, отрицает стабилизацию Веера Миров с вашим участием.
– Что это означает?
– Лишь одно: ваша миссия закончится провалом. Что не удивительно человек не предназначен для роли Посланника-мага, даже если он паранорм. Прарда, шанс есть. Ничтожный, но есть.
Второе, что нас тревожит: освобождение темпорала, превращение его в конечное существо с неким количеством степеней свободы, привело к резкой десинхронизации слоев-хронов. Иными словами, темпорал служил не только лестницей Шаданакара – системой масстранспортировки и связи между хронами, – но и своеобразным каркасом, вернее, упругим "позвоночником", связывающим "пластины" Веера. "Позвоночник" выдернули…
– Ясно, – хрипло выговорил Сухов.
– Не исключено, что Дадхикравану придется вернуться на место во имя спасения Шаданакара. Хотя возможный другие варианты.
– Ясно.
– И третье: Люцифер может выйти из хрона, в котором заперт стенками закона, созданного прошлой Семеркой, в любой момент.
Что он сделает, когда выйдет, мы рассчитать не можем. Его религия ум, чистый интеллект, не замутненный эмоциями и инстинктами, – она не знает милосердия. В принципе, наша – тоже ум, но мы гораздо ближе к живущим рядом, в том числе и к людям, чем к Люциферу. Мы знаем, что такое поле сострадания, позволяющее надеяться на такой же ответ. Удачи вам, и поторопитесь.
Никита встал.
– Спасибо за пожелание. Я тороплюсь. Дайте последний совет. Вы пятый из Семерых, где искать шестого?
– Если сможете – "выше" нашего хрона.
– Причина скепсиса? Почему "если сможете"?
– Потому что, во-первых, где-то рядом находится Дигм, хрон одного из Великих игв – Гагтунгра. Кстати, он, как и мы, существо, достигшее всеохватного знания, дающего ему власть над природой. Как и то существо, равное ему по мысли и мощи, которое может присоединиться к нам и живет в соседних хронах. Где именно, мы не знаем. Во-вторых, где-то недалеко – или невысоко? – Веер кончается, каким-то образом соединяясь сам с собой, с начальным хроном, хроном Люцифера. Как и где – мы тоже не знаем, нам это знание было необязательно. Но путь туда, в "горные выси" Шаданакара, опасен настолько, что не поддается никакому анализу и прогнозу. Теперь вы знаете все.
Никита поклонился "римлянину", подошел к Дадхикравану.. мерцающему живым огнем.
– Ну что, дружище? Не все так просто с твоим освобождением, как мне казалось. Ты идешь со мной дальше?
– Если Магэльф прав, то мы ничего не теряем при любом исходе дела. Кроме жизни. А жизнь есть информация, перетекающая в эйдос опять же при любом исходе дела. Я иду.
– Тогда прыгай "вверх". До свидания, Магэльф.
Дадхикраван послушно прорвал пленку потенциального барьера между мирами, и они вышли в соседнем хроне.
Когда Никита всей своей сферой гиперчувств объял мир, в котором они очутились, ему показалось, что тот ему снится. Соседний с миром эльфов-пчел хрон представлял собой, самое натуральное земное дерево, такое, как секройя или эвкалипт, только гигантских размеров! По внутренней оценке Сухова, диаметр дерева достигал сотни километров, а высота не поддавалась никакому измерению.
Судя по эху, оно уходило вниз и-вверх на многие тысячи, если не миллионы, световых лет! Из какой почвы оно росло, какие соки его питали, не знал и сам Дадхикраван, который с изумлением обнаружил, что не помнит подобного мира.
Дерево не росло в пустоте, его окружала плотная и вполне годная для дыхания атмосфера. Сила тяжести, прижимающая живущих на нем существ чуть под наклоном к вертикали, вернее, к оси дерева, почти равнялась земной. Освещалось же оно кольцом светящейся плазмы диаметром в три-четыре сотни километров: светился под влиянием каких-то процессов и сам воздух. Этот плазменный кольцевой шнур, охватывающий дерево, дающий свет и тепло. скользил снизу вверх с двадцатичасовым циклом, и, таким образом, рассвет в этом мире наступал от "корней", а закат означал исчезновение "светила" за "кроной" дерева. Кольцо света следовало за кольцом, весь ствол колосса был окружен этими скользящими кольцами, и со стороны вся конструкция, наверное, представляла удивительное зрелище. А потом Никита разглядел то, что окружало дерево за пределами человеческого зрения, и ахнул: таких деревьев было много! Хрон, в котором они оказались, был л_е_с_о_м, а не отдельным деревом! В этом мире не было ни планет, ни звезд, ни пустоты, ни галактик – только бесконечный, удивительный, невозможный, с точки зрения землян, колоссальный лес!
– Кто же сотворил такой мир? – прошептал Сухов.
– Я! – ответил кто-то рядом гулким, сверхнизким басом, так что качнулось дерево, на котором стояли прибывшие маги.
Никита вздрогнул, огляделся.
Они с Дадхикраваном стояли на серой морщинистой поверхности – коре гигантского сука, ответвившегося от мощной колонны дерева совсем недалеко, в сотне метров. Ствол дерева не ощущался стволом, он казался оплывшей, неровной, с гигантскими вздутиями и провалами, наростами и дырами, серо-зеленой стеной, нависавшей над головой и терявшейся в дымке верхнего горизонта. По этой стене, представляющей собой толстую кору дерева, на которой росли не то Колонии грибов, не то кустарники, можно было свободно подняться вверх или спуститься вниз, на другие ветви. Никого на ней Никита не увидел. И, лишь перейдя на паранорм-зрение, разглядел рядом с деревом фигуру гиганта. Намеренно подчеркнутым движением положил руку на рукоять меча.
Гигант – рост неизвестен, все, что ниже пояса, скрывается в "вечерней" дымке атмосферы, туловище, поперечником всего лишь раза в два меньше диаметра дерева, тускло отсвечивает мириадами острых игл – не был похож ни на человека, ни на какое-то другое существо, и все же имел кое-какие человеческие пропорции, пусть и доведенные до гротеска: "руки", "туловище", "голову". Глаз, подобных человеческим или звериным, у него не оказалось, однако Никита почувствовал его взгляд, тяжелый, пристальный, изучающеиронический. "Это Гагтунгр, – просигналил Дадхикраван в пси-режиме. – Но этот хрон не принадлежал ему. Видимо, он создал новую структуру в порядке эксперимента, ведь он, как и Магэльф, тоже увлекся фантомологией".
– Не хватайтесь за оружие, Посланник, – пророкотал Гагтунгр: частоты его пси-диапазона лежали почти за пределами восприятия Сухова, и казалось, что голос Великого игвы доносится издалека. – Это невежливо, вы находитесь в моих владениях.
Никита покачал головой, не выпуская меча. Второй рукой достал инферно.
– Понятно, – сказал Гагтунгр. – Собственно, я уже выяснил, что хотел. Гиибель действительно недооценила вас, как и Даймон, отчего и потеряла часть сущности. Я мог бы потягаться с вами, не взирая на игрушки в ваших руках, но это требует определенного расхода энергии, времени и напряга, а я ленив. Вас же и без меня достанут… хотя не завидую тем, кто это сделает. До встречи, Посланник. Если она состоится.
Гигант исчез. Ни вспышки, ни грохота, ни шороха, словно выключили телевизор. Демономаги по своим владениям ходили бесшумно.
– Идем дальше, – сквозь зубы проговорил Никита, унимая дрожь в пальцах. Начинать драку ему не хотелось, к тому же он знал, что Гагтунгр прав: рано или поздно их достанут. Не застали бы врасплох, а там – кому повезет… И все же – почему он не напал?..
Они проскочили Дигм – прежний мир Гагтунгра, если верить Дадхикравану, который помнил свое пребывание в этом хроне, – не встретив ни одной живой души. Разглядывать красоты Дигма не стали, да и разглядывать в общем-то было нечего. Гагтунгр, вволю насытившись экспериментами со своей вселенной, нечаянно "зажег" ее время и, не справившись с тушением, ретировался в соседний хрон, чтобы продолжать свои "исследования" там. Для чего ему понадобилось превращать тот мир в чудовищный лес, знал только он сам. "Горение" времени к моменту появления в Дигме Дадхикравана и его всадника привело к почти полному вырождению пространственно-временного континуума, и бывшая вселенная Гагтунгра представляла собой колоссальной протяженности – на миллиарды парсеков! уродливые соты, пересечение множества изогнутых, физически плотных поверхностей и плоскостей.
Следующий за Дигмом хрон, как ни странно, не подвергся нападению Великого игвы, а также не был разрушен Хаосом, хотя его и затронула болезнь пространственных искажений, не позволяющая сомневаться в прямом просачивании Хаоса.
Местность, где, продавив стенку хронобарьера, Дадхикраван отпустил Сухова, с виду принадлежала, планете: холмистая равнина в пятнах растительности, с восемью реками, текущими в гигантский провал диаметром вето километров, с горами на горизонте, с белым небом, в котором угадывались контуры какого-то сооружения. На самом деле этот мир был весь – на сотни и тысячи световых лет – такое же переплетение и пересечение поверхностей и плоскостей, как и в хроне Гагтунгра, но не мертвое наполненное движением и жизнью.
Никита уже попривык к разнообразию условий в Мирах Веера, но удивляться и восхищаться не устал. Этот мир, имевший не четыре измерения, а гораздо больше – около сотни, не мог его не заворожить. И это едва не погубило обоих, поскольку Дадхикраван считал, что Посланник видит и чувствует не меньше, чем он, и не предупредил о появлении нового действующего лица, вернее, лиц. А именно: Гиибели на жругре.
Великий игва, потерявший в Гашшарве половину сущности, но оставшийся в живых благодаря многомерности бытия, не был настроен на переговоры или соревнования по ироническим пикировкам.
Во-первых, потому что тщеславие его было уязвлено: ему бросил вызов простой смертный, землянин, пусть паранорм, но даже не игва. Во-вторых, психика его была нарушена: половина Гиибели, много десятков его "я", была уничтожена Суховым, и восполнить потерю было уже невозможно. В-третьих, Посланник добрался почти до конца Пути и был Посвящен, что давало ему статус не только офицера или мага связи, но и Избавителя, о котором складывались легенды во многих Мирах Веера. И, в-четвертых, он стал серьезным противником.
Бой демономага с Посланником и его конем начался и закончился в несколько мгновений, причем помимо воли и сознания Сухова.
Реагировать, включать экстрарезерв и паранорм-концентрацию приходилось в условиях дефицита времени и маневра, когда первый удар был нанесен врагом практически неожиданно, "из-за угла" времен и пространств, поэтому отразить его без потерь Никита не смог.
Шумовой, многодиапазонный, энергоинформационный удар по психике и внутренней чувственной сфере был так силен, что вызвал у него ощущение "красного коридора" – если пользоваться спортивным термином. Некоторое время – около шести миллисекунд – он буквально продирался сквозь кроваво-черную пелену боли и бессилия, преодолевая шок. Если бы Гиибель повторила удар или выстрелила из шиххиртха, все было бы закончено, однако Дадхикраван не дал демону этой возможности.
Пси-заклятие Гиибели не подействовало на него так, как на Сухова, по сути, Дадхикраван был сгустком энергии, обладающим разумом и волей. Поймав частотные и фазовые характеристики заклятия, он ответил Гиибели направленной волной, в противофазе, сбив его "с дыхания". Гиибели пришлось защищаться, а за это время – семь-десять миллисекунд – Сухов успел прийти в себя и взяться за меч.
Бой продолжался еще несколько десятков миллисекунд.
Гиибель отбросила Дадхикравана в пространственный выверт, силовой кокон, откуда он выбрался не сразу. Сухов уничтожил жругра, подпитывавшего демона и пытавшегося атаковать Посланника мощными выплесками излучений. Гиибель нанесла еще один ударзаклятие, усилив его мощь: ландшафт вокруг места поединка мгновенно потек, превратился в желеобразный пласт вещества, вскипел, начал испаряться. Сухов ответил своим ударом, использовав меч в качестве пси-щита, но отразить весь информпоток, проникающий в мозг, уничтожающий память и сознание, не смог. Правда, досталось и Гиибели, претерпевшей структурную перестройку и потерявшей часть иномерных "я".
Последними действиями обоих руководили уже глубинные структуры психики, подсознание и генная память. Гиибель спустила на противника своего "пса", эмпуса, биоэнергетического вампира, обладавшего невероятной силы способностью выкачивать и поглощать энергию из любого существа. Сухов ответил выстрелом из инферно.
Бой закончился спустя три четверти секунды после начала. Великий игва Гиибель перестала существовать как личность, окончательно перейдя в форму поля чистой информации, добавив общему информационному полю Веера Миров свои знания. Никита же еще долгих три секунды слепо сражался с эмпусоми неминуемо погиб бы, не вмешайся в схватку некто, обладавший не меньшей магической мощью, чем Гиибель.
Он низверг эмпуса – тварь не имела конкретной формы и для человеческих глаз представлялась бы в виде пульсирующей, студенистой, все время меняющей объем и количество "щупалец", медузы – в такой же выверт, пространственный "мешок", из которого только что вылез Дадхикраван, перерубил последнее "щупальце" – многомерный канал связи, по которому эмпус продолжал высасывать душу Сухова, – и помог Посланнику подсоединиться к эйдосу.
Никита успел вдохнуть "глоток" пси-энергии эйдоса и лишь потом окончательно потерял сознание, вернее, повернул его – сознание – в глубь своей израненной психики и родовой памяти. В другом лечении он не нуждался.
Сделав доброе дело, неожиданный помощник перекинулся с Дадхикраваном парой наносекундных массивов информации и, пообещав навестить Посланника, исчез. Дадхикраван, оглядев поле боя, подхватил застывшего с мечом в руке землянина, перенес его в другой район хрона, не затронутый страшным гипервоздействием демона, накрыл силовым колпаком, не пропускающим пси-излучение. Запеленговать их после этого не смог бы уже никто.
Никита возвращался, из дальних далей своей памяти, как усталый путник возвращается домой из долгих странствий, с радостью узнавая знакомые места, удивляясь новым деталям пейзажа, отвечая на приветствия приятелей, вглядываясь в лица с надеждой узнать родных и близких.
Возвращение было долгим и множественным: одновременно он открывал двери сразу сотен родных домов, встречают сотни добрых улыбок отцов и матерей, превращавшихся по мере движения в дедов и бабушек, в прадедов, в прапра… Но Никита не жалел о частых остановках, ибо каждый раз в него вместе с нежностью и любовью вливалась порция энергии, очищающая мозг от шлаков собственных эгоистических желаний и привнесенных извне какой-то темной силой таких же темных стремлений. И наконец наступил момент, когда он вынырнул из бездны прошлого в миг настоящего, не чувствуя ни рук, ни ног, ни тела, слабый, как новорожденный. Кто-то склонился над ним, колеблющийся, будто пламя костра, но не обжигающий, распространяющий вокруг флюиды дружелюбия и участия. "С возвращением, Посланник, прозвучало в голове тихое приветствие. – Вы в порядке?"
И Никита вспомнил; кто это и что произошло. Вскинулся:
– Эта тварь?! "Эмпус? Далеко отсюда. Нам повезло, что подоспела помощь".
– От кого? "Он обещал в скором времени встретиться с нами. Это архонт здешнего хрона. Имя ему – Велиал".
Никита хмыкнул. В земных христианских мифах тоже встречался Велиал Совратитель, дух небытия, лжи и разрушения. Интересно, как они соотносятся, здешний Велиал, хранитель вселенной, и земной? Перенял ли земной черты своего аналога или его образ – чисто земное, человеческое наслоение? Дух небытия…
Никита снова хмыкнул.
– Ты с ним виделся? "Визуально нет. Впрочем, даже в пси-диапазоне он неуловим.
Еще будучи темпоралом я ни разу не встречал его, хотя и знал, что такой существует".
– Призрак… маг-призрак. М-да! "Не призрак, но нечто материально неуловимое, идеально невозможное… и очень опасное".
– В таком случае он – еще один Великий игва. "Я думал об этом. И не нашел сильных доводов ни за, ни против".
– Что ж, что имеем, то и пьем. Если он помог нам, значит, он не с ними, и это факт отрадный.
Сухов огляделся.
Он лежал на песчаном возвышении, окруженном полупрозрачным серебристым куполом, за которым угадывался равнинный, ландшафт с долинами рек, лесами и перелесками. Голова окончательно прояснилась, зверски захотелось есть. А еще внутри Никита ощущал присутствие некой силы, которая – шевельни он только пальцем – способна разнести в пыль любое препятствие: стену, гору и даже планету! Сухов шевельнул. С гулким и неистовым треском купол из туманного "стекла" над ними лопнул, вызвав кольцевую ударную волну, погнавшую вал пыли к горизонту. "Осторожнее, посоветовал Дадхикраван. – Научитесь сдерживаться, Посланник. Не знаю как вам удалось, может быть, помог тот же Велиал, но вы перекачали всю атомарно-генную, родовую память в сферу сознания. Вы теперь – соборное существо.
Все, что знали и умели ваши предки, – ваше достояние. И сила.
Неужели не ощущаете?"
Сухов прислушался к себе. Взрыв мыслечувств всех психик-предков его рода был ему ответом. Деды и прадеды были с ним: сеятели, дружинники, бойцы, художники, ремесленники, сильные творческие личности, колдуны и маги. Они передали ему в наследство полное владение телом и духом, разбудили эйдетическое зрение, умение испускать энергетическое, астральное тело, ясновидение, психокинез, способность слияния с космическими событиями и ощущение Вселенной! Их сила стала его силой, надо было научиться лишь контролировать ее, и тогда стало бы возможным любое желаемое воздействие на мир.
Никита засмеялся, подпрыгнул вверх на добрый десяток метров, раскинул руки, как птица крылья, заложил вираж над холмом и спикировал на огненного псевдочеловека, который наблюдал за ним заинтересованно и приветливо.
– Живем, Отшельник! Сейчас я подкреплюсь, выясню, как дела у моего друга Такэды, и мы пойдем дальше. "Дальше – хрон Уицраора, четвертого из Великих игв, "бога необъяснимого", как его зовут, а за ним – хрон Люцифера.
Если не считать десятка мертвых Миров и Суфэтха, "кладбища Шаданакара", многомерной "ямы", соединяющей Начало и Конец Веера".
– Я сказал "дальше" в переносном смысле. Может быть, это хорошо, что мы подобрались к миру Люцифера… "Хрон Люцифера имеет название Гинунгагап".
– Вот как? Не перестаю удивляться! Почти все эти названия существуют в земной мифологии. Гинунгагап – словечко из скандинавской, означает первичный хаос, мировая бездна. А?! "Связь Миров Веера теснее, чем вы думали. Имя есть действительно вибрация Космоса и передается оно эйдосом во все уголки Шаданакара быстрее, чем другая информация".
– Пусть будет Гинунгагап, хотя словечко – не из самых звучных и красивых. Так вот, хорошо, что мы подошли к обиталищу Люцифера с другой стороны, со стороны "кладбища". Отсюда он нас не ждет. Кстати, как бы выяснить поточнее, что это такое? "По моим ощущениям – это провал в Большую Вселенную, выход в другие Вееры Миров и более сложные вселенные, входящие в состав Большой. Вряд ли Суфэтх преодолим… для нас, во всяком случае".
– Посмотрим. Покарауль, пока я буду насыщаться и листать эйдос.
Никита легко вошел в медитативный транс, достиг нужной паранорм-концентраций, "огляделся" в астрале, применяя транслокацию, выискивая скрытые ловушки демономагов, заблокировал два информационных "капкана" и подсоединился к эйдосу, всеобщему полю информации Веера на уровне гипер. Спустя несколько мгновений его астральное тело вышло в мире Уэ-Уэтеотля, отыскало мага и вошло с ним в контакт.
Длился контакт всего несколько миллисекунд, но за это время Никита выяснил все, что хотел, и отключил канал связи. "Вернувшись в себя, он автоматически "поел" – насытился энергией астрала – и перешел в состояние Личности. Дадхикраван стоял напротив и "смотрел" на него вопросительно. Излучаемую им мысль-эмоцию можно было перевести как: "Ну, что у нас плохого?"
– Долог был во мраке ночи Наш неверный трудный путь, – пробормотал Никита. – Хороших вестей немного, больше недобрых. У Люцифера оказалось больше сторонников, чем представлялось. Демоническая пропаганда, управляемая игвами и хаббардианцами из лагеря Великих, – а велась она без малого тысячу лет, со времени Битвы, – сработала.
Огненный псевдочеловек все еще смотрел с сомнением, и Сухов пояснил мрачно:
– Идеи Люцифера, как оказалось, воспринимаемы многими существами, чья эволюция базируется на агрессии, лжи, эгоизме, ненависти и предательстве. Игвами, например. – Никита помолчал. – Людьми. И не только на Земле. "Я не понял, о какой пропаганде речь".
– Об очень простой и эффективной. Всем жителям Веера внушалась примитивная формула: Люцифер – смелый воин, противостоящий всему миру! Один против всех, против толпы, так сказать.
Самое интересное, что это действительно так! Откуда ни кинь взгляд со стороны Добра или Зла – это правда. И каждый оценивает ее по-своему, в том числе и черные люди с жаждой убийства во взоре. А убийц всегда, хватало во все времена. "Я не человек, мне трудно понять вашу психологию".
– Не в этом суть. – Никита встряхнулся. – Если мы не успеем, нагрянет новая Битва, которая уничтожит половину творческого потенциала Шаданакара. А дополнит разрушение Веера фазовый переход хронов, затронутых Хаосом.
Дадхикраван заметно погрустнел. "Я тоже чувствую опасную вибрацию Веера. Многие хроны в мертвых зонах уже схлопнулись, а окраинные стали перемешиваться друг с другом из-за ослабления потенциального хронобарьера.
А причина – мой переход в состояние Личности".
Казнить за это надо меня, что уговорил… да Люцифера, который не предусмотрел иного механизма сдерживания Веера от спонтанного схлопывания. Веер мы сохраним, но прежде надо создать сумму состояний Единого Принципа-регулятора, то есть объединить Семерых. А их у нас пока пять… если твой Велиал еще согласится. "Он согласится. Как дела у вашего приятеля? Он что-нибудь успел сделать для Ксении?"
Никита невольно подивился тому, что бывшему темпоралу, полусуществу-полумашине, сфера чувств которого практически не содержала человеческих движений души, достало такта и тепла задать такой вопрос. Нахлынула тоска и желание убежать, спрятаться от всех, чтобы не думать ни о чем, ничего не делать, не беспокоиться о судьбах мира и о собственной судьбе… "Тогда уж лучше умереть!" – пришла трезвая мысль, и душа перестала колебаться. Ксения ждала его, внедренная в тысячи женщин множества миров Веера, и отступиться от задачи вернуть ее первозданность, значило предать: ее, себя, жизнь, любовь…
– Кое-что им удалось сделать, – сказал наконец Никита, – Ксения уже узнает Такэду, но почти ничего не помнит. Проблема ее полного восстановления далека от завершения. Если б я был дальновиднее, я не стал бы уничтожать Гиибель. Может быть, она смогла бы вернуть Ксении то, что отняла. "Едва ли. Великих игв невозможно уговорить, они не считаются ни с кем, кроме себя, это существа колоссального индивидуализма, абсолюта собственных желаний. Поэтому они и сдружились с Люцифером, суть которого. Великий Беспредел эгоцентризма.
Но вы почему-то колеблетесь, Посланник. Что-то смущает вас, какой-то нюанс, которого я не понимаю".
– Кому повем печаль свою, – через силу улыбнулся Сухов, покачал головой. – Нюанс прост: я хочу домой. Вот и все. Но это не значит, что я колеблюсь. Путь не пройден, нужно срочно искать Шестого и Седьмого, а я чувствую, что мы не успеваем. "Что ж, есть еще один выход".
– Какой же? "Самому стать одним из Семерых".
Никита засмеялся… и умолк. Дадхикраван говорил серьезно.
Однако такого поворота Сухов не ожидал. Да, конечно, он стал магом, овладев энергиями и гипервоздействием, способными сокрушить любую крепость, взорвать звезду или потушить галактику, но готов ли он к этому своему новому естеству? Справится ли новоиспеченный маг с задачами, которые даже сформулировать невозможно человеческим языком? "Справится, ответил Дадхикраван, видя сумятицу мыслей и чувств Посланника. – Вы уже поставили перед собой Большую цель, может быть, и неосознанно".
– Что ты имеешь в виду? Победу над Люцифером, что ли? "О нет, это не есть Большая цель. – Дадхикраван точь-в-точь повторил слова Зу-л-Кифла. Любовь и Жизнь – вот Цель! Вот и добивайтесь ее, а средства найдутся. Тем более, что опираются они на идеалы добра и справедливости, пусть и не заложенные в основание Веера изначально, однако постепенно набирающие силу.
Я достаточно долго общался с путешествующими по Мирам Веера, чтобы уяснить для себя эту истину".
– Ты хочешь сказать, что Веер… тоже создан кем-то в порядке эксперимента? "Скорее да, чем нет, хотя конкретных доказательств у меня нет.
Но речь не идет об эксперименте, Веер создавался, как и все живое, ради Жизни".
– Но если гипотетический создатель Веера не заложил в его основание идеалы добра и справедливости, откуда они появились? "Не знаю. Может быть, существует какой-то глобальный Закон Равновесия, порождающий Добро в противовес Злу, чтобы Вселенная научилась ценить первое. Может быть, в Веер Добро проникло извне, из других Вееров или даже из Большой Вселенной, как и Зло".
– Как Люцифер? "Как Люцифер. Но за его действиями стоит иное. Он вне добра и зла! И к тому же он сам – порождение Веера. Хотя опять же полностью уверенным в этом я быть не могу".
– Ф-фу! Даже голова закружилась от масштабов! Нет, я всетаки не умею пользоваться эйдосферой, которая должна содержать в_с_ю информацию о Веере. Придется еще потренироваться проникать в нее глубже. Но пора возвращаться на грешную землю… так говорят у нас, у людей. Ты говорил, что Велиал вернется. Нельзя ли его позвать?
– Он здесь, – раздался не извне, а внутри, в глубинах естества, четкий голос, сопровождаемый целым фейерверком пси-образов.
Никита по чисто человеческой привычке обернулся, но обладателя голоса не увидел. И снова получил целый пакет пси-посланий, сопровождающих прямую речь, или мыслечувств, многих из которых не понимал.
– Посланник любит конкретную форму собеседника?
Сухов не успел ответить. Прямо перед ним воздух вдруг уплотнился, загустел, превратился в интерференционную картину световых волн, а потом в здоровенного угрюмого мужика в рубахе до колен из металлических блях. Кроме этой рубахи на мужике ничего не было, в одной руке он держал огромный топор, в другой противотанковую гранату. Был он кудлат, растрепан, лицо заросло волосами, глаза под нависшими бровями горели удалью пополам с бесшабашным сумасшествием и дьявольской хитростью.
Видимо, Велиал прочитал, что творилось в душе Посланника, потому что мужик подмигнул ему и заржал, открывая громадную пасть. Затем, совершив быструю трансформацию, перевоплотился в точную копию Сухова.
– Теперь годится?
И снова Никита не успел ответить. Мир вокруг качнулся!
Не так, как дом от землетрясения, а гораздо страшнее: содрогнулись глубины материи, вакуум, весь многомерный континуум Веера Миров. "Вздрогнули" не только атомы, но и составляющие их кварки и стринги, и даже суперточки – кванты пространства, связывающие микромир элементарных частиц с миром галактик.
Все трое застыли с одинаковым чувством недоумения, прислушиваясь к наступившей абсолютной тишине. Потом Сухов-два приятно улыбнулся:
– Поздравляю, джентльмены. Люцифер разрушил стены своей тюрьмы! Если вы не поторопитесь собрать Семерых, Веер вскоре превратится в ад! В арену невиданных по жестокости войн – на всех уровнях и во всех слоях-вселенных. С перспективой свертки всех слоев-хронов в один супер-слой… что собственно и является замыслом Люцифера.
– Что?! То есть как? Зачем ему… Люциферу… разрушать всю систему миров? Ведь его цель – создать идеальный Хаос…
– А свернувшийся Веер и есть Хаос-абсолют. Чао, Посланник.
Приятно было познакомиться. Если вы сможете объединить Семерых, я присоединюсь к вам. А пока у меня другие заботы.
Велиал в образе Сухова исчез. "Посланник, пора", – напомнил Дадхикраван.
– Да-да… да! – Никита выплыл из флегмы сумеречного состояния, в которое его повергло сообщение Велиала. Отчаяние, шевельнувшееся было в душе, он задавил вспышкой гнева. Решение созрело само собой, и он сформулировал его вслух:
– Отшельник, а ведь тебе придется идти со мной до конца Пути. Времени на поиски Седьмого у нас нет, вот и станешь им.
Дадхикраван молчал. Он даже на шутки реагировал серьезно, воспринимая только их открытый текст и не понимая подтекста, а заявление Сухова прозвучало как приказ. "Я могу не справиться, Посланник".
– Не можешь, дружище, не имеешь права. Первое твое задание добраться до Зу-л-Кифла и передать ему, что я жду всех, кто согласился, здесь, в мире Велиала. "Почему бы вам не связаться с ним полем эйдоса?"
– Потому что об этом мгновенно узнает господин Люцифер и пошлет своих клевретов, а я хочу решить спор без Битвы, мирным путем. До тех пор, пока этот вариант не будет исключен.
– А я проведу небольшой разведрейд по соседним кронам, да посмотрю издали на Суфэтх. Интересно все же, что это за "кладбище Шаданакара", кого там похоронили. "Надеюсь, вы знаете, что делаете. Но отвага – хорошо, а ум и отвага – лучше. Будьте осторожнее". – Дадхикраван пропал, как и Велиал до него.
– Спасибо за совет, – сказал Никита, глядя на то место, где только что стоял огненный псевдочеловек. Ему вдруг пригрезилась сцена Большого театра, яма оркестра, затемненный зал и тысячи лиц, смотрящих на сцену: зрители ждали его выхода…
Впервые он остался один.
Ощущение было странным, двойственным. С одной стороны, казалось, что все время мерзнет незащищенная спина: все-таки присутствие Такэды и Дадхикравана действовало успокаивающе, да и тыл прикрывался ими достаточно надежно. С другой стороны, отсутствие помощников мобилизовывало, заставляло кровь быстрей струиться по жилам и жить в ускоренном темпе, динамичней.
Настроив все паранормальные органы чувств в резонансе гипервидения, Сухов "заглянул" в соседний хрон, никого не учуял и почти без усилий "сдвинул" время на один хроноквант – как делал это Дадхикраван. Он оказался в сером нигде и в невесомости: это было облако пыли, висящее в пустоте и освещенное длинными волокнами какой-то далекой туманности. Причем – в радиодиапазоне. Этот Мир Веера был мертв, даже звезд в нем не осталось, все давно погасли или взорвались, рассеяв по пустому пространству гигантские облака пыли.
Следующий хрон тоже оказался мертвым, вернее, заполненным горячим газом и ле менее горячей пылью, которую крутили турбулентные завихрения. Звезд в этом хроне не было по той простой причине, что они в данной вселенной и не могли образоваться в силу местных законов.
Затем шел Уппум, хрон Уицраора, самого загадочного из Великих игв, носящего прозвище "бог необъяснимого". Никита осторожно прозондировал скопления материи в этом хроне на предмет выявления дворца или замка, принадлежащего демону, не нашел ничего соответствующего не только понятию "замок" или "город", но и "планета", и вышел на острове, плавающем в огромном, беспредельном океане, по которому таким же образом плавали такие же острова, архипелаги и гигантские куски суши площадью с земную Австралию. Особенностью этого мира была плоская метрика с градиентом масштабов: по сути, он представлял собой бесконечную водную плоскость с изменяющейся по мере углубления в нее размерностью, что создавало иллюзию бездны, бесконечной глубины. На самом деле при погружении в океан изменялся сам объект погружения – сжимался, уменьшался до бесконечно малых величин, что и создавало эффект глубины. Реальная же глубина океана Уплума – на взгляд землянина – не превышала трех метров.
Точно такой же эффект "бесконечной высоты" создаралаи атмосфера Уппума. Реальная толщина ее не достигала и сотни метров, но если бы кто-нибудь вознамерился достичь "потолка", ему бы это не удалось. Освещался же океан свечением верхнего слоя атмосферы. Диапазон свечения вбирала себя и небольшой интервал электромагнитного излучения, в котором видел человеческий глаз. Цвет неба, на взгляд землянина, приближался к багрово-красному, закатному.
Остров, на который сошел Сухов, закутавшись в кокон защитного магиполя, был невелик и совершенно гол – этакий выпуклый каменный щит, весь в трещинах, покрытый пятнами солей и плесени. Осмотрев его и заглянув в глубины, Никита испытал небольшое потрясение: остров был живым существом! И плыл он не по воле волн и ветра, а в соответствии с инстинктами гиганта. Для определенности Никита назвал его "черепахой", хотя ни головы, ни ног у нее не было. Плыла же она, изменяя силу поверхностного натяжения воды.
Обойдя остров, Никита снова попытался обнаружить местонахождение базы Уицраора и снова потерпел неудачу. Мир Великого игвы не имел очагов напряженности магического поля, будто и не находился под контролем демономага. Выбрав остров побольше, Никита переместился туда, соблюдая все предосторожности разведчика, оставаясь невидимым и неслышимым под своим защитным "балахоном". Заметить его присутствие мог бы только маг очень высокого ранга, но в хроне, судя по спектру излучений и полей, их не было.
Остров, равный по размеру земному Мадагаскару, тоже оказался "черепахой", но ландшафт спины ее оказался разнообразнее.
Во-первых, он был накрыт сетью из черных дымных струй, то вспухающих, то сжимающихся до толщины и плотности канатов. Сеть висела без опор на высоте двадцати с лишним метров и падать на остров не собиралась.
Во-вторых, остров был когда-то заселен, имел леса, реки и озера, но теперь выглядел так, будто по нему прошелся ураган.
Странный ураган, надо признаться. Он не смел все с поверхности почвы, не сломал деревья и леса, а словно взорвал их изнутри!
Каждый дом, каждый предмет. И не только предмет. Никита не сразу сообразил, что за холмики видит в развалинах перед собой, а когда понял, его чуть не стошнило. Необычного вида, кроваво-красные, с синими жилами и пятнами, топорщившиеся наростами и вздутиями, продолговатые холмики оказались трупами существ, буквально вывернутыми наизнанку!
– Дьявольщина! – прошептал Никита, глотая горькую слюну. – Что здесь произошло?
Спустившись на потрескавшуюся и взрыхленную землю одного из разрушенных поселений, он обошел его кругом и везде видел одно и то же: взорванные изнутри строения, но не разлетевшиеся, застывшие с вывернутыми внутренностями, и останки жителей поселка, превращенных в муляжи, пособия по анатомии, вывернутые неизвестной силой таким образом, что кожа и внешние органы оказались внутри, а все остальное: сердце, легкие, печень, костный каркас – снаружи. И произошла эта трагедия совсем недавно, за часы, если не за минуты до появления в Уплуме Никиты.
Побродив в окрестностях поселения, разглядывая развернутые веером древесные стволы, Никита переместился еще на один "черепаший" остров, не накрытый сетью из черного тумана.
Здесь царило запустение, леса давно сгнили, а над рассыпавшимися в прах поселками кружили страшные женские головы с распущенными волосами, с безумством во взоре. Изредка они пикировали на развалины, доносился тяжкий удар, поднималось облако пыли, под которым образовывалась гладкая площадка.
Конечно, "головы" Сухов видел человеческим зрением, на самом же деле это были многомерные существа, имеющие облик, далекий от земных аналогий. Никита не стал разбираться, что они делают, интуиция подсказывала ему, что "разведпоиск" пора заканчивать. Но ради полноты впечатлений он решил посетить еще один район океана – за пару миллионов парсеков отсюда.
Прыжок его закончился над островом, ландшафт которого поразительно напоминал земной. Зеленые и желтые поля, перелески, голубые озера и ручьи живо напомнили разведчику пейзажи среднерусской полосы, коих пруд пруди в Подмосковье или где-нибудь под Тверью. У Никиты даже в груди защемило, когда он разглядел березовую рощу на склоне холма, неторопливо спускавшуюся к небольшой реке, на водопой. "Интересно, в чем же проявляется хозяин, "бог необъяснимого"? – подумал Никита мимолетно. Пока все, что я вижу, вполне объяснимо".
Понаблюдав за жизнью острова сверху, он опустился возле одного из полей, на котором шла пахота: трое странного вида существ, карикатурно похожих на людей и одновременно на горбатых страусов, шли за плугом, который тащила куча насекомых, напоминающих гигантских муравьев. И хотя Никита не выходил из-под защитного колпака, эта троица что-то учуяла, потому что замедлила ход, а потом и вовсе остановилась. Шагавший чуть впереди оглядел единственным выпуклым глазом рощу неподалеку, холмы, реку и… передал глаз соседу. Тот, поозиравшись в свою очередь, передал глаз третьему пахарю. Это были хаббардианцы, владевшие одним глазом на троих, на все девять голов, по две из которых прятались в горбах? "Кто же наказал вас таким образом? – подумал Никита с невольной жалостью. И за что?"
Оратаи внезапно сорвались с места, попрыгали в реку, переплыли ее, забрались в грубо сработанную из деревянных досок, обломков и фанерных листов машину, напоминающую старинный самолет типа ПО-2 времен Второй мировой войны, и взлетели, унеслись в небеса. "Муравьи", тащившие плуг, рассыпались кучей и начали расползаться во все стороны. За ними расплылся и плуг, который, как оказалось,был "склеен" из черных кинжаловидных пиявок, попрыгавших в воду. Тень упала на остров, редкая кружевная тень.
Никита, не раздумывая, метнулся к океану, и вовремя: на спину "черепахи" опустилась знакомая сеть из черного тумана. И тотчас же по всему пространству острова со всхлипом пробежала волна искривления, превратив все, что на нем росло, жило и двигалось, во "взорванные изнутри", вывернутые наизнанку страшные останки.
Сеть явно стремилась уничтожить вторичные ростки жизни, распускавшиеся на островах-"черепахах". Вероятнее всего, это был некий автоматический чистильщик Уицраора, вроде рыбы-прилипалы на шкуре акулы, уничтожавшей паразитов, грибки и водоросли. Но если грибки и паразиты на теле акулы не осознавали, кто они такие, то хаббардианцы, да и другие существа, строившие города, обладали разумом! И уничтожение, по мнению землянина, рассматривать нужно было уже под другим углом.
И все же он не вмешался бы в чужой порядок вещей, если бы не случилось нечто экстраординарное. Лишь когда это произошло, Никита понял, что купился, как "последний фраер", но было уже поздно что-либо менять.
Последний островок, на котором он решил задержаться, был невелик и походил на площадку для гольфа, покрытую густой и короткой травой. Даже мрачное освещение Уппума не могло полностью скрыть зеленые сочные краски острова, окаймленного по берегу ровной полосой кустарника. Остров был явно облагорожен и предназначен ддя отдыха, поэтому Сухов не удивился, узрев одинокую фигуру на траве. Затем сердце оборвалось от предчувствия, ибо единственный отдыхающий на осторове был женщиной. Долгое мгновение Никита вглядывался в нее, боясь ошибиться, но сердце не обмануло – это была Ксения!
Она сидела, обнаженная, с улыбкой на лице, и примеряла прозрачно-дымчатые пеньюары, беря их из вороха белья всевозможных форм, но одного цвета – алого. Процесс примерки только начался, судя по тому, что Ксения отбросила пеньюар в сторону, к такому же, и взяла еще один. Но этот не сняла, а надела сверху второй. Потом третий, четвертый, десятый, пока не старта похожа на кочан капусты. "Боже мой!" – ахнул про себя Никита. Но восклицание его относилось не к видимому помешательству девушки. Ему показалось, что он понял, как можно вернуть Ксении все, что у нее отняли интеллект, разум, память, душу.
