7. СКАЗКА
Ночью особенно не походишь. Даже если дорога хорошо известна. Даже если можешь видеть в темноте.
Поэтому Варри и Лай, отойдя на приличное расстояние от деревни, решили все же заночевать. Выбрали поляну повыше и посуше. Лай собрал немного хворосту, Варри расстелил покрывало. Разожгли костер. Улеглись возле него, подложив руки под затылки и глядя на звездное небо, клочками вырывающееся между кронами деревьев.
Но сон все равно не шел. Слишком бурным был этот день. Столько нового. Столько трагического. Да и проснулись сегодня они не так уж и рано. Всю ночь росли.
Варри перевернулся набок, в глазах заплясали язычки огня. На костер можно смотреть бесконечно…
Лай за спиной тоже приподнялся на локте.
– Не спишь?
– Куда пойдем завтра?
– Старик же рассказывал дорогу.
– Но он же говорил, что к Отцу колдунов дорога меняется. И заранее ее никто не знает.
– Ну и куда мы тогда пойдем?
– Не знаю, я тоже не знаю.
– Завтра и решим. Утро вечера мудренее.
Полежали еще. Костер засыпал. Он спокойно тлел ровным бордовым бархатом, вскидываясь изредка иссиня-прозрачными лепестками. А к братьям сон не шел.
– Интересно, Лай, а что тут было в старые времена? Совсем давно.
– Ну, как что? Люди жили. Ты о чем?
– О тех временах, когда все миры вместе были, до катастрофы…
– А-а… Это очень давно. Никто и не помнит почти. Разве что старики, которым в детстве рассказывали.
– И что, ничего не осталось с тех пор?
– Почему не осталось. Остались сказки, сказания, легенды… Ты думаешь, легенды откуда берутся? Это и есть рассказы о старых временах.
– Не знаю… Да и сказок я мало помню. Почему-то…
Огоньки уже не выскакивают синими крыльями из тлеющих угольев, предрассветный ветер осторожно пробует расшевелить лиственную раму звездной картины, где-то вдали проверяет голос мучающаяся бессонницей птица…
– Хочешь, расскажу?
– Конечно.
– Тогда слушай.
Лай улегся опять на спину, устроился поудобнее, закрыл глаза, собираясь с мыслями.
– Давным-давно это было, в незапамятные времена. Жил в этих краях мудрец. Был он красив, строен и добр сердцем.
– Это где это – в этих краях? В каком мире?
– Но в те времена, ведь, все миры вместе были. Почти как один. И не перебивай. Сказка ведь.
– Постараюсь.
– Вот… Жил он одиноко. И грустно стало ему. Пусть всего хватает – и одежды и еды – колдовать-то он умел. Но постылым все кажется, когда нет рядом ни друга, ни ученика, ни любимой. И решил он тогда…
– Прости, Лай. Я опять спрошу. А зачем же ему любимая? Старый ведь уже…
– И с чего ты взял, что мудрец обязательно должен быть старым. Он еще молодым был, хоть и мудрым… Ладно… Так вот, решил он тогда сделать у себя школу. Ну, вроде той, в какой нас Старик обучал. Собрать в ней немного детей из окрестных деревень – своих-то у него никого не было. Обучить их сначала простым знаниям, потом колдовству, мудрости своей.
А надо сказать, что народ в тех краях темный жил. Колдовать никто не умел, не знал как это делается, а потому боялись все колдовства, да и мудреца нашего, как огня, опасались. То ли не могли доброго от злого отличить, то ли не видели никогда доброго в трудной жизни своей, и потому от чужака ничего хорошего не ждали. Поэтому, была у мудреца еще и тайная одна цель. Представлялось ему, что, когда обученные дети вернутся в свои деревни, то поймут крестьяне, каким может быть колдун, когда он любит свою землю, своих людей и добра им желает.
Долго ли, коротко ли, разослал Мудрец гонцов в несколько деревень и попросил, чтобы прислали ему по одному-два юноши или девушки, самых смышленых, самых красивых – уродливый и глупый колдун у кого любовь будет вызывать?
Но забыл он или не учел, несмотря на всю свою мудрость, что не знают крестьяне, что такое попросить. А раз могучий кровожадный сосед требует для своих злодейских целей опору и надежду материнскую, делать нечего, поплакали, поубивались, а в дорогу снарядили. Не то совсем деревни с землей сровняет.
Худо ли, бедно ли, пришли к исходу весны к нему три парня и две девицы. Парни статные, широкоплечие, сквозь туман в глазах ум светится. Девицы тоже все из себя. А когда проведали, что отправлять на тот свет их никто не собирается, горе все повыплакали, то видно стало, что еще и красивые, каких в своей глуши Мудрец и не видывал никогда.
И пошла у них жизнь да учеба. Молодые никак вначале понять не могли, зачем все это нужно и какой от этого прок будет. Тогда Мудрец свою программу обучения перекроил малость и обучил их сначала некоторым простым заклинаниям. Ну, чтоб сытому всегда быть, раны залечивать, птицей летать. Смекнули ученики, что к чему. Охотнее науку постигать стали.
Но ждала тут Мудреца новая беда. Хоть и выбирали в деревнях для него лучших, как для себя, а видно и лучшие были не хороши.
Заметил Мудрец – а ученики к тому времени его почему-то Графом звать стали – что один из молодцов, старший самый, Иван, неохотно на добрые дела свои умения употребляет. А все норовит то зверя какого ночного погубить, то Графу навредить. Предупредил Граф его. А когда увидел, что слова его Иван мимо ушей пропускает, разозлился и отправил домой. Пусть отец с матерью такому балбесу радуются. Что толку в его умениях, когда доброты в нем нет?!
После этого Графова поступка все в школе наперекосяк пошло. Одна из девиц, увидев, что ничего с теми не случается, кто замок покидает, сбежала однажды ночью. Тоже домой, видать. Да еще пару колдовских инструментов с собой прихватила. Хоть и проку в них ей никакого.
Два молодца оставшихся честнее оказались – успел все же Граф им какое-никакое понятие о чести привить. Пришли к нему в светлицу однажды утром, за науку поблагодарили, сказали, что зла не держат, но и оставаться не могут. Не по ним жизнь такая, уж лучше поле пахать да детей растить. И отпустить попросили. Ну что тут попишешь? Дал им немного добра на дорогу вроде как за службу хорошую, коней славных, не болтать об увиденном наказал – для их же пользы. И простился.
Осталась в его замке одна ученица. Василиса. Граф давно к ней присматривался, выделял ее среди прочих. И за ум в тех местах редкостный, и за красоту невиданную, и за сердце доброе. Учил-учил, да и не заметил, как влюбился…
А когда провел до ворот двух молодцев, вернулся в покой, увидал там Василису, глаза ее, руки, то понял, что не покидает она его лишь потому, что тоже любит…
Хоть в одном Мудрецу счастье улыбнулось.
Зажили они счастливо. Василиса вскоре всю Графову мудрость переняла. Да еще и сама его учить стала. Мол не знает он здешнего народа, потому и неудачи его преследуют. Не так с людьми надобно. Обычную доброту надо как прихоть преподносить то, что вред им не приносишь – как милость. А уж зло они сами за тебя додумают. И вот тогда поймут они тебя, все деяния твои. А когда понятен станешь – то и страха не будет. Вот без страха можно и начинать обучение. Такова жизнь. К бесстрашному доброму делу можно только через страх и унижения прийти.
Тяжело все это было принять Мудрецу, но теперь его очередь учится была, и учился он прилежно.
Так прошло много времени. И решили влюбленные, что пора Василисе к родителям отправиться. Рассказать им все понемногу, чтоб свыклись они, поняли. А тогда и жениха своего показать. Не все ж им в замке прятаться. Собралась Василиса, гостинцев взяла. Мудрец за нее не беспокоился – и земли родные, и умеет много чего. Простились. И отправилась она.
А Граф тем временем решил порядок в замке навести, к приему родственников новых приготовиться.
Ан глядь – на холме вдали облако пыли показалось. Пригляделся – отряд вооруженный из деревни скачет.
Тревожно стало на душе. Зябко. Обернулся вороном, подлетел поближе посмотреть.
Так и есть. Крестьянский отряд, с вилами, топорами. Тупые, грязные, злые. Подбадривают себя воплями воинственными – и к замку направляются.
А впереди – на коне из тех, что Граф последним ученикам отдал – Иван, дурак, меч сверкающий где-то раздобыл. Размахивает им, за собой зовет. Воина великого из себя корчит. Увидел ворона летящего – запомнил немного науку – выхватил лук со стрелами, прицелился…
Граф решил в замок вернуться от греха подальше.
Запер ворота, поднял мост – замки тогда все по одному образцу строили. Только наполнение разное было. Вышел на стену, ученичка встречать.
Тот долго ждать не заставил. Осадил коня у рва, дождался всего отряда, добился тишины.
– Выходи, супостат! Биться будем!
Граф не забыл уроков Василисы.
– И зачем же ты, щенок, со мной биться хочешь?
– А чтоб ты нашу Василису-красу отпустил. И красавиц больше никогда к себе не требовал!!!
От такой наглости Мудрец аж задохнулся.
– Нет здесь Василисы…
– Есть! Мы знаем, что ты ее у себя оставил!
И понял Граф, что эти люди не допускают и мысли о том, что Василиса могла полюбить его, что он ее любит. Для них он был просто врагом, жестоким и беспощадным, которого можно только уничтожить – так же беспощадно и скоро. И освободить красну девицу. И тут же выдать ее замуж за вызволителя. Они вообще не оставляют за женщиной свободы выбора. Вообще никакой свободы…
Уговаривать, убеждать в обратном тупую массу бесполезно. Единственная надежда – поговорить с Иваном. Он пробыл в замке некоторое время, хоть что-то в нем должно было остаться.
– Ну, Иван, сходи, посмотри…
И тут же, по шуму толпы, понял, что его слова опять истолковали неверно.
– Иди один. Поговорить надо.
Это было им понятно. Супостат трусит и идет на переговоры. Это можно.
Иван ступил на опустившийся мост. Подумал. Спешился. Оглянулся, ища поддержки. И уже решительнее зашагал к замку.
Граф встретил его во дворе.
– Ну что, Ваня, учителя калечить пришел?
Такого начала тот, видно, не ожидал. Но сбить его с толку было невозможно. Смена поведения – привилегия умных.
– Пришел убить супостата! Отдавай Василису!
– Ты понимаешь, Иван, – Граф никак не мог начать исповедоваться перед этим… – Нет ее здесь, я же говорил.
Иван, набычившись, вытащил меч. Хороший меч, из сложного сплава. И где он его нашел?
– Нету, говоришь…
– Ну, хочешь – посмотри.
– Не буду я тут ничего смотреть! Заколдовал во что-нибудь, небось. Отдавай по-доброму. Не то прибью тебя – враз чары спадут.
– Глупости. Ты ведь сам знаешь. Никакие чары не спадут. Да и нет их тут… почти. А Василиса к родным пошла, проведать.
Иван, казалось, засомневался. Так нагло врать, в его представлении, не мог даже последний негодяй.
– К родным? Может быть, может быть…
За замковой стеной послышались крики, шум. Надрывно позвали Ивана.
– Что там случилось? – это оба сразу.
И вбежали на стену.
Толпа крестьян, побросав оружие, бухнувшись на колени спиной к замку, молилась на диво невиданное.
Василиса, которая только что была в замке супостата – как они были убеждены – теперь летела по воздуху со стороны ближайшей деревни прямо в их сторону. Чудо.
Мудрец поймал волну ее взволнованности и беспокойства – почувствовала неладное, милая – послал ей в ответ успокоение. Все будет хорошо.
И с улыбкой обернулся к Ивану. Тот, казалось, никак не реагировал на происходящее.
– Ну, вот видишь? Что я тебе говорил?
Иван сжал зубы, отвел меч.
– Ничего-то ты не понял, Мудрец. Не знаешь ты жизни нашей. И не баба эта совсем мне нужна была. Слово у нас есть такое – ВЛАСТЬ – слышал, небось? Так вот…
Граф удивленно смотрел на разговорившегося ученика. А тот вдруг проорал, обращаясь к распростертому под ногами войску:
– Ага! Трусишь, граф тьмы! Откупиться хочешь?! – Дождался, пока каждый из его скотов обернется на крик и оценит ситуацию, и закончил:
– Не выйдет!
И одним страшным ударом отхватил у мудреца голову. Толпа ахнула.
Последнее, что услышала в своей жизни голова Графа, падая с крепостной стены, был пронзительный, нечеловеческий крик Василисы…
После победы над кощеем, люди растащили его крепость по камушкам, даже ровного места не осталось.
Иван взял Василису в жены. Но сам прожил недолго. Василиса вскоре родила сына. Но горе повредило ее разум. И она, забрав ребенка, ушла однажды в лес. А весной в том лесу нашли чьи-то кости…
Так и не осталось ничего на земле от дел поганых Мудреца – Графа.
Лай облизнул пересохшие губы. Отпил в который раз из фляги. Посмотрел в очередной раз на Варри – не спит ли? Варри не спал. Ему было очень интересно, он чувствовал, что Лай вкладывает в эту сказку еще какой-то, свой смысл.
Рассказчик поменял затекшую руку и закончил сказку совершенно неожиданно:
– А Василиса совсем не пропала в лесу. Она просто ушла на родину своего возлюбленного, о которой он столько ей рассказывал. И сын ее был моим пра-пра-пра… дедушкой… Вот так вот… А теперь давай поспим часок. А то вон – светает уже. Идти скоро.
Варри лежал, потрясенный рассказанным. Говорить не хотелось. Ничего не хотелось.
Но поспать немного действительно стоило.
И он молча перевернулся лицом к лесу.
Скоро опять в путь…
