3
На утро сын стекольщика бродил по городу Геттингену, с печалью глядел вдоль узких улиц и снова говорил сам с собой.
– Я ищу осязаемое ничто. Оно не покажется на этой узкой улице. А если бы оно и попалось мне навстречу, я все равно не узнал бы его, потому что я его никогда не видел.
Он тихо шел, внимательно разглядывая почтенных бюргеров и полных фрау, что попадались ему навстречу.
– Курт, Курт, – снова говорил он, – на что ты тратишь свою злосчастную жизнь? День проходит за днем, минута отлетает за минутой.
Тут он наткнулся на седого старика с длинной палкой в руках, который шел по левой стороне улицы, высоко задрав голову и что-то пристально разглядывая на совершенно безоблачном небе.
– Невежа, – спокойно сказал старик, не опуская головы, – мерзавец, не уважающий старости и ученых познаний во всех областях науки.
– Простите, Herr, – отвечал сын стекольщика, несколько озадаченный, – но вы немного ошиблись в вашем, поразительно полном определении моего ума и характера. Мой характер имеет твердость во всех испытаниях жизни, а что касается ума то он проникает в самую суть человеческого познания.
– Не вижу, – сказал старик, еще выше задирая голову, – не вижу, ибо слежу невооруженным глазом за звездой Сириус, совершающей сегодня свой обычный путь по ниспадающей параболе.
– Не вижу, – в свою очередь ответил странник, в свою очередь задирая голову, – небо совершенно безоблачно и ясно.
– Что ты можешь увидеть, – с презрением отвечал старик – звезду Сириус можно увидеть лишь по личному с нею уговору.
– Если память мне не изменяет, – сказал сын стекольщика, – то кроме Сириуса по личному уговору можно увидеть Большую Медведицу и Близнецов.
– Левая лапа Большой Медведицы не поддается уговору, – с важностью продолжал старик, – что же касается головы и остальных лап, то ты не ошибся.
– Я не ошибся и относительно Близнецов?
– Что касается Близнецов, то это вопрос чрезвычайно спорный. На собрании астрологов в Бренне, Близнецы были признаны достойными уговора. Вообще же говоря, прохожий, ты можешь за мною следовать до вечера. Вечером я опущу голову, увижу тебя, и мы подробнее поговорим об этих занимательных вопросах.
– Я очень боюсь, – отвечал сын стекольщика, – я очень боюсь, любезный астролог, что меня и по уговору нельзя увидеть. Я в этом отношении гораздо неподатливее левой лапы благородного созвездия.
– Пустое, – сказал старик, – в твоей речи я замечаю логическую ошибку. Большая посылка не соответствует выводу. Ты не есть звездное тело. Следовательно, тебя можно увидеть без всякого уговора.
– Дорогой астролог, – возразил сын стекольщика, – я советую вам убедиться в истине моих слов вооруженным глазом. Что же касается вашего предложения пробыть с вами до вечера, то я не вижу в этом прямой необходимости. Я буду сейчас смотреть на Сириус, а вы смотрите на меня. Посмотрим, кто из нас скорее что-либо увидит.
– Бездельник, – возразил астролог, – не отвлекай скромного ученого, от его высоких занятий. К тому, же если бы даже я и пожелал согласиться с тобой, то я все равно не мог бы опустить головы, потому что у меня затекла шея.
Сын стекольщика прислонил к его глазам руку и сказал, смеясь: "Вот вам ясное доказательство моих слов" – и другой рукой с силой дернул его за бороду.
– Парабола! – закричал старик, – ты заставил меня упустить нисхождение!
– Я прошу прощения за мой дерзкий поступок, – отвечал сын стекольщика, – но взгляните на меня. Видите вы что-нибудь!
– Я ничего не вижу, – возразил астролог с спокойствием, – но не сомневаюсь, что мог бы увидеть тебя по уговору.
Вокруг них собралась толпа.
– Астролог Лангшнейдериус, повидимому, сошел с ума, – сказал один бюргер другому и выпучил глаза на астролога, – он стоит посреди улицы и разговаривает сам с собою двумя голосами.
– Астролог Лангшнейдериус, повидимому, сошел с ума – сказал второй бюргер третьему и так же выпучил глаза на астролога, – в его руках шляпа и палка, одежда наброшена на плечо, и он говорит сам с собой двумя голосами.
Но в это время виновники странного приключения последовали далее по Геттингенским улицам.
