Евгений предупредил, что задержится в институте, возможно, даже не придет ночевать, однако Юля не жалела, что поехала с ним: глупо скучать, выбравшись из Сент-Меллона в столицу! Она, может быть, и чувствовала бы себя не совсем уютно, остановись они в служебной гостинице СБ, но в гостях у двоюродной сестры Евгения ей нечего было смущаться.
Вика, казалось, ничуть не была удивлена, увидев Юлю и Евгения вместе. Наоборот, легко и с удовольствием вспомнила, что познакомились они именно на ее дне рождения!
До этого Юля никогда особенно не дружила с Викой, но за два дня, проведенные у нее в гостях, прониклась к сестре Евгения искренней симпатией. Она обладала редким даром деликатности, во всяком случае, по отношению к брату. Поняв, насколько тот увлечен, Вика спокойно признала его выбор и окружила Юлю приятным ненавязчивым вниманием…
И все было бы хорошо, если бы не воспоминания о Тонечке! Юля просто не ожидала насколько они сильны, как способны оживать от малейших ассоциаций. "Нет, – не выдержала она наконец, – надо возвращаться в "Лотос"!" И уехала бы в тот же день, не дожидаясь Евгения – только присутствие Вики удержало ее: не хотелось отвечать оскорблением на заботу.
Евгений появился к вечеру второго дня, довольный, по выражению Вики, как господь бог на пятый день творения ("Почему на пятый?" – удивилась Юля. "Тогда он еще не успел связаться с людьми, – не задумываясь, ответила Вика, – и испытать неизбежное разочарование!" После этой реплики Юля поняла, что родственные связи – вещь не всегда формальная…)
По словам Евгения, "визит в институт" завершился полным триумфом! Способ построения "предельных" ауральных рисунков был признан серьезным открытием, сулящим новые широкие перспективы в практической ауристике…
Девушки тут же начали готовить праздничный ужин, с удовольствием слушая, как потрясены были коллеги Евгения по лаборатории (никогда не думали, что в такой глуши, как Сент-Меллон можно создать что-то серьезное!), как встревожились мгновенно обо всем узнавшие художники-ауристы, как приходил поздравить сам Гуминский, как искренне радовался Веренков и что именно он сказал…
– Мне предложили возглавить новую лабораторию, – словно бы между прочим заметил Евгений. – Руководить практическим развитием нового направления!
Вика обрадованно подскочила к нему:
– Так ты теперь вернешься? Насовсем?
Евгений, казалось, был несколько смущен.
– Нет, я отказался, – уклончиво ответил он. – Пока, по крайней мере… и даже Веренков со мной согласился: внедрять открытия совсем не так интересно, как их делать!
Вика огорченно отвернулась, и Евгений начал успокаивать ее, стараясь, чтобы истинные мотивации отказа не проскользнули в словах или образах…
…Евгений слегка покривил душой: разговор с Веренковым вовсе не был таким безоблачным. Ян прямо сказал, что сидеть в Сент-Меллоне ради "Лотоса" смысла больше нет: после всего, что произошло, община неминуемо распадется самое большее через несколько месяцев!
("Не рассчитывай на этические открытия, Женя, это тебе не дано! – Но почему обязательно открытия? Я просто хочу наблюдать до самого конца! В конце концов, вокруг "Лотоса" было столько приключений…")
Евгений еще говорил о важности переходных процессов, о чувстве долга, о том, что автономность – лучшее для исследователя, что просто не хочется пока быть начальником… но это все было лишь частью правды! Главную причину своего упрямства Евгений не назвал даже Веренкову.
Впрочем, тот наверняка догадался о ней сам – потому что очень выразительно пожалел, что Евгений не привел Юлю. ("Хотел бы я посмотреть на твою помощницу! Жаль, что она постеснялась появиться в институте…")
…Евгению очень не хотелось, чтобы Юля уловила в его "планах на будущее" довольно циничный расчет на ее одиночество после распада "Лотоса"! Поэтому он откровенно обрадовался, когда Вика наконец успокоилась, и тут же поспешил перевести разговор подальше от опасной темы…
Они посплетничали об общих знакомых – кто женился, кто развелся, кто нашел интересную работу, кто о ком что думает…
– Кстати, тебя Дианка искала, – вспомнила Вика, повернувшись к Юле, – несколько раз звонила.
Юля испугалась, еще не зная сама, что именно ее встревожило. С чего это бывшая соседка вспомнила о ней? Ведь Юля-то забыла о Диане, едва успев с ней расстаться!
– Что ей надо? Она говорила?
Вика пожала плечами.
– Да позвони ты ей сама, – сказал Евгений, – и спроси, что ей надо?
Раньше Юля избегала Дианы из боязни, что та явится "спасать ее из дурной компании". Но теперь вряд ли имело смысл опасаться этого…
– У нее теперь другой номер, – предупредила Вика, протягивая Юле записную книжку. – И поздравь ее, она недавно вышла замуж…
…Но Диана не нуждалась в юлиных поздравлениях. Оказывается, она до сих пор была оскорблена ее давним поступком – когда Юля, решив остаться в общине, даже не позвонила ей!
– Извини, Диана, – кротко сказала Юля, – я не думала, что это тебя обеспокоит!
Но остановить поток справедливых упреков было нелегко, и через полминуты Юля, борясь с желанием разнести вдребезги телефонный аппарат, уже мысленно посылала к чертям свою бывшую соседку. Однако терпение было вознаграждено. "На следующий день, после того, как ты уехала, – успокоившись наконец, сказала Диана, – на твое имя пришло письмо. Но я не знала, куда его переслать…"
Письмо, разумеется, следовало переслать юлиным родителям… но Юля не стала объяснять это Диане и, тем более, комментировать ее сообразительность. Вместо этого она спросила, от кого письмо.
"Отправитель: Антонина Завилейски, – после паузы прочитала Диана, – обратный адрес: Каштановая Аллея, 7…"
Юля почувствовала, что мир, внезапно утратив реальность, взорвался и завертелся… но чьи-то руки подхватили ее, не давая упасть, и она словно откуда-то издалека услышала свой собственный неправдоподобно спокойный голос:
– Я зайду к тебе завтра за письмом, хорошо, Диана?..